Григорий Шелихов
Шрифт:
судно.
Не открывая своих торговых намерений, он прежде всего постарался
разузнать, откуда пришли иноземцы и сколько шли.
Дородный капитан корабля "Юникорн" Ост-Индской компании Виллиам
Питерс выступал павлином и говорил:
– Из Бенгала вышел двадцатого марта, в Кантоне чай брал двадцать
восьмого июня, в Петропавловск пришел девятого августа...
"Ладно, хвались, хвались, - ничем не выдавая своего
удовлетворения, подумал Шелихов.
–
сто сорок дней осилил, а я семьдесят градусов по долготе за тридцать
пять дней сумел пройти. Твое судно латунью обито, а мое червем морским
изъедено, ракушками облеплено... Вот и поглядим, кто хозяином морей
станет".
На корабле Григорий Иванович пил подносимое англичанами виски и
осторожно разведывал о торговых намерениях заморского гостя. На берегу
же уговаривал Штейнгеля не допускать англичан до торговли по мелочам,
а позволить ему, Шелихову, купить весь английский груз и поручиться за
него в уплате по векселю на Москву, в срок два месяца по предъявлении,
из шести процентов годовых.
Капитан-исправник Штейнгель согласился, и Шелихов объявил
Питерсу, вставляя для полноты убеждения уловленные из прежних встреч
дружеские слова на английском языке:
– My friend - дружище, чтоб не ворочаться тебе с грузом и не
вызывать хозяйского неудовольствия, готов я у тебя, for friendship -
дружества ради, весь груз покупить, ежели цену сбавишь и векселями
возьмешь... Money, казны то есть, при себе не имею, но власти
поручатся, что я все заплачу...
Капитан Питерс, приписав это предложение соблазнительному
действию виски, даже удивился. Но думал недолго. У него было поручение
Ост-Индской компании проникнуть в неведомые, на краю света, владения
русских и во что бы то ни стало завести там с ними торговлю. Чего же
лучше! И Питерс на условия Шелихова согласился, дав со своей стороны
обязательство уплатить при расчете установленные русским
правительством пошлины.
– Ах, и мошенник же ты, Григорий Иваныч, как сумел с англичан
заматерелую гордость сбить да заодно с нею и цены на товары скинуть!
–
восхищенно отозвался камчатский капитан-исправник Штейнгель, принявший
на себя роль переводчика в переговорах. - Ведь Питерс-то, по прибытии
к нам в Петропавловск, цену груза в двенадцать тысяч объявил...
– Облыжно мошенником меня называете, ваше высокоблагородие, -
поморщился Шелихов от дружеской грубости барона Штейнгеля. - По славе
о сей выгоднейшей торговле стекутся отовсюду купцы и всякого народа
многочисленность.
компании, как и судам других держав, надлежит границы поставить да на
картах линию обозначить, чтобы они в север и северо-восток на
обысканные российскими подданными земли и острова американские не
уклонялись. Наш интерес в том, чтобы подданные других наций не могли
входить в пользы, отечеству нашему принадлежащие...
– Это уж не в моей власти! Об этом ты, Григорий Иваныч, в
Петербурге, перед престолом хлопочи...
– Не премину-с, ваше благородие, и не сробею, - заверил его
мореход.
Годом позже, по прибытии в Петербург, в конце 1787 года, в
поисках правительственной поддержки дороге в Америку, он действительно
чистосердечно сообщил обо всем этом коммерц-коллегии и императрице в
своей "Записке о странствованиях в Восточном море"; сообщил и о
полученной в этой сделке прибыли: "полтинник на рубль".
Получив за проданный груз векселя, в которых подпись Шелихова
была удостоверена и скреплена государственной печатью камчатского
капитан-исправника барона Ивана Штейнгеля, капитан Питерс при
разгрузке задержал и заупрямился выдать пять ящиков чая жулана,
корзину китайских чашек и несколько кусков дабы.* Возник спор, едва не
расстроивший сделку. (* Китайская плотная хлопчатобумажная материя.)
– Ну, на что они вам занадобились? - пытался Шелихов уговорить
подвыпившего на отвальном обеде англичанина уступить хотя бы чай. - В
Кантон идете, там чаю наберетесь по самые бимсы верхней палубы...
– Чай и китайские товары я в Кантоне на комиссию взял у
Лихудзы... богатейший купец... По китайским законам, потерпевший
кораблекрушение не отвечает за груз. Нужны, конечно, доказательства...
Вот то, что я оставил, в морской воде выкупаю, разобью, изорву и...
сдам Лихудзе... кораблекрушение!
– Капиталы наживать у английских купцов учиться надобно, ваше
высокоблагородие. Такой коммерции у нас и в Кяхте не случалось, -
усмехнулся Григорий Иванович, намекая исправнику Штейнгелю на
неуместность упрека в "мошенничестве", который тот сделал ему,
Шелихову. Но Штейнгель и виду не подал, что понял, - он невозмутимо
продолжал переводить путаные объяснения англичанина.
– На англинцах-то
вы худа и не замечаете! - настойчиво продолжал Шелихов и махнул
наконец рукой: не прошибить баронской симпатии к заграничному.