Григорий Шелихов
Шрифт:
дадим.
Не прерывая, Шелихов слушал казачьего урядника. Иностранный купец
– ведь это и есть то самое, ради чего он предпринял плавание в
Петропавловск. Мягкую рухлядь, привезенную на "Святителях", он
обменяет на английские товары, сам наживет и людям без труда свои
"добавочные" вернет.
– Ладно! - важно ответил он и виду не подал, как заинтересовали
его новости Большеротова. - Лошади мне твои не нужны, у меня корабль
есть.
своими людишками рыбу и воду на корабль представь, я же за вас, сирот,
так и быть - расторгуюсь...
2
Шелихов с Кучем остались спать в избе Большеротова. А когда на
зорьке встали и вышли на кекур,* с изумлением увидели, что "Святители"
исчезли с горизонта. (* Выступающий в море утес.)
– Что скажешь? - обратился мореход к Кучу. Куч только плечами
пожал. - Видно, на Пенжинскую понесло, - предположил Шелихов. -
Придется и нам туда вместо Петропавловска сухопутьем тянуться... Да,
совсем ко рту было поднесли, и вот на, мимо обнесли! - сказал он,
подумав, что встретиться с прибывшим в Петропавловск английским
торговым мореходом так, видимо, и не придется.
– Давай лошадей!
– вернулся он в дом Большеротова и тут же, начав
расспрашивать о дороге на Пенжинскую губу, выдал свое изменившееся
намерение.
– На Пенжинку лошадей не дам, - отрезал Большеротов. - Сам
загниешь и лошадей загубишь - шутка сказать, восемьсот верст пройти.
Хребтом не пройдешь - медведи на лошадей позарятся, а берегом коряки и
ламуты не пропустят... они сейчас немирные... Да и что толку, если и
доберешься! Ты придешь, а Пьяных "Святителей" уже в Охотск увел.
Зимой, - на носу-то зима! - на конях от Пенжинки к Охотску не
спустишься, это тебе не на байдарках море в шторм переплыть. Придется
олешек или собак добывать, а на таком деле беспременно голову
сложишь...
Шелихов признал доводы Большеротова разумными. Оставалось, таким
образом, лишь одно: осуществить первоначальное намерение - перебраться
через хребет, мимо сопки Вилючинской, в Петропавловск. Денег, правда,
при себе мало, мягкая рухлядь осталась на корабле, но если
петропавловский исправник Штейнгель дозволит расторжку, англинец,
может быть, и согласится под его государственную гарантию принять
векселями на Москву или Петербург. В таком случае он, Шелихов, тоже
заработает, но только уже в свой карман, без дележки с кем бы то ни
было. Ну, а если и ничего не выйдет из попытки торговать
денег, то... Шелихов тут задумался. Только что входившие в торговую
практику векселя Григорий Иванович считал необходимым внедрять в
обиход сибирской и заокеанской торговли - не будешь же возить за собой
сундук с деньгами. Да, - примиренно пришел к выводу мореход, - если он
ничего не купит, то хоть расспросит и узнает от английского капитана
координаты пути в Кантон, на Филиппины, Малакку и Индию. А знать
теперь это для Шелихова такое дело, что за него он и сам готов большие
деньги заплатить.
Оставив Большеротову залог за трех лошадей, Шелихов на следующий
день вместе с Кучем выехал в Петропавловск. Третья лошадь шла под
вьюком с продовольствием.
Они прибыли в Петропавловск на седьмой день трудного пути, следуя
мимо действующих сопок Апача, Паратунка и горячих у их подножия
ключей, в которых смогли варить себе рыбу и подстреленную дорогой
дичину.
– Твоя страна и моя страна - как руки у людей, - радостно
выставил Куч перед глазами Шелихова ладони с растопыренными пальцами.
– Руки одинаковы, а люди разные: ты белый, а я красный.
– Пустое, - отвечал Шелихов.
– Мы к тебе придем - всех одинакими
сделаем...
На спуске к Петропавловску Шелихов и Куч невольно остановились,
залюбовавшись величественным видом Авачинской бухты. Между четырьмя
курившимися сопками лежало глубокое зеркало вод. Двадцативерстным
широким клином это зеркало врезалось в яркую зелень берегов,
испещренную белыми стволами берез.
– Хороша!
– вырвалось у Шелихова.
– Прямая дорога в Америку! Одна
беда, полгода льдами заперта лежит...
Шелихов даже от цели своей поездки оторвался и перенесся в мир
глубоко затаенных желаний: "Ковер бы самолет добыть, сел бы на него и
за полдня в Америку перелетел... Али сапоги семиверстные..." И тут же
в тревоге за судьбу Натальи Алексеевны подумал: "Влез бы в них с
вечера среди камчадалов, а на другой день с Наташенькой в Охотском чай
бы пил. Сказки! Чудесные бы такие снаряды заиметь, чтобы одолевать и
время и пространства! Сбудется ли это?.."
Невдалеке от берега стоял корабль красного дерева, обитый латунью
до верхнего борта, с двенадцатью пушками, расставленными на палубе.
"Это тебе не русские купеческие галиоты, деревянными гвоздями шитые",
– мелькнуло в мыслях Шелихова, когда он осматривал понравившееся ему