Грязная Гарди
Шрифт:
Гарди попыталась сесть и отпрянула, когда зверь махнула лапой над ее головой. Оказалось, хотела помочь. Голова у Гарди кружилась, и если бы тварь не придержала ее за спину, она бы повалилась обратно в траву.
— Не вставай, у тебя, похоже, сотрясение мозга, — сказал Кир, с озабоченным лицом присаживаясь рядом. — Хочешь пить? Я молока достал.
Он всегда хотел ее покормить. Наверное, не стоило сопротивляться столь благому желанию, и Гарди пригубила прохладный напиток из глиняного кувшина, который где-то раздобыл ведьмин сын. Поверх глиняного края сосуда ей был хорошо виден поселок Голубой Ключ, который сейчас с полным правом можно было назвать бывшим. То, что она увидела внизу холма, заняли ее мысли настолько, что вопросы о чудовище, которое с жадным видом глядела, как она пьет, оттеснились на второй план.
Догадавшись, она протянула кувшин зверю, гадая, как тварь возьмет в свои огромные лапы такую крошечную емкость, но чудовище склонило уродливую башку и, высунув тонкий, почему-то синий, язык, принялось лакать, словно большая кошка. Гарди глядела то на монстра, пьющего молоко у нее из рук, то на пожарные машины и другую технику, заполонившую место пожарища. Люди в комбинезонах и шлангах все еще проливали водой дымящиеся останки. А на луговине — той самой, где Гарди играла в футбол с мальчишками, раскинулся палаточный городок. Видно было плохо, но ей показалось, что среди людей, собравшихся на поляне, она узнает селян. Помимо пожарных среди толпы выделялся особый вид представителей рода человеческого — чиновники. Их машины — черные вездеходы-джипы — выстроились поодаль от пожарной техники. «Чиновниками» она назвала тех, кто жарился в костюмах и галстуках, ползая с бумагами в руках по остаткам деревни. Особенно много таких «ползающих» было на руинах особняка Алисии.
— Власти приехали, — кивнул на людей в поселке Кир. — Поселок будут переносить, людям выдадут новую землю. Могу рассказать, что там узнал. Или сначала хочешь про нее?
Он кивнул на Луху, которая вылизывала пустой сосуд.
Кажется, до Гарди начало доходить.
— Это оборотень? Тот самый, что давил куриц в деревне?
Кир кивнул.
— Мы с ней давно знакомы. Она…
— Давай лучше сначала о том, что там внизу, — перебила его Гарди. — Кажется, я еще не готова к твоей правде.
Луха покосилась на нее и прорычала что-то неодобрительное. Кир же присел рядом с Гарди, и ей показалось, что он хотел бы сесть ближе, но почему-то в последний момент передумал. Затем достал из внутреннего кармана мятый цветок розы и протянул… нет, не Гарди, как ей вначале подумалось, но чудовищу. Луха бросила пустой кувшин и, жадно схватив цветок, положила его на нос. Выглядело бы комично, если бы кто-нибудь улыбался. Но у Кира не лице не было ни одной эмоции, а морда твари и вовсе была нечитаемой.
— Запах цветов ее успокаивает, — пояснил Кир. — Все эти розы в теплицах на болотах — они были для нее. Так жажда крови меньше становится.
Гарди кивнула подозрительный взгляд в сторону огромной туши, которая разлеглась в траве, полностью кайфуя от розы, которую едва ли не размазывала себе по морде.
Тихое, незаметное и ранее незнакомое ей чувство рождалось в сердце и болело хуже, чем ее много раз травмированная голова. Кажется, оно называлось ревностью.
— И у нас дома ты для нее розы выращивал? — спросила она, стараясь звучать как можно непринужденнее, но получилось сухо и жестко.
— Отчасти — да, — не стал лгать Кир. — Я делал это ради нее. Но и ради нас тоже. Луха уже почти год ходит в нормальном виде, ну почти, в нормальном. Лучше ее не видеть, когда она превращается. Последний раз это стоило деревне всего стада овец, которое, конечно, повесили на меня, потому что я пытался отвлечь внимание Лухи от пастухов, ну, и сам попался на глаза. Когда она в своей фазе, ей все равно, кого жрать — людей, зверей. Я не знаю, почему, но запах цветов — не они сами, но именно их аромат, успокаивает Луху, заставляет ее быть хотя бы немного человеком. У нее разум на уровне развития двухлетнего ребенка. И это уже навсегда. Весной ей хорошо, летом тоже, а вот осенью и зимой приходится туго. Последние два года я постоянно выращивал для нее розы в отапливаемых теплицах. Аромат этих цветов подавляет жажду крови сильнее других.
— Поэтому ты женился на мне? Из-за статуса?
Слова были горькими и колючими, словно семена репейника.
Кир грустно покивал головой.
— Отчасти — да, — повторил он.
Ну, хоть в глаза не врет, подумала Гарди, чувствуя, что голова сейчас расколется на половины, как орех. Похоже, они не с того начали.
— Я рада, что ты жив. И что она, — Гарди неприязненно покосилась на Луху, — спасла тебя. Это твоя загадочная ночная любовница, к которой ты постоянно уходил?
Ну зачем она это сказала? Ведь собиралась же спросить, что там с Хризеллой, и откуда взялись все те люди в пиджаках. Что им вообще здесь было нужно? И жив ли Ас. На его судьбу Гарди было наплевать, но убийцей в новой жизни она становится не хотела. Хватало прошлого.
Кир не стал ничего говорить, опустив голову и спрятав лицо в ладонях. На какой-то момент ей показалось, что он плачет, но нет, ведьмин сын, просто остервенело тер лицо, словно хотел от него избавиться.
— Луха спаривается с волками, — глухо проговорил он. — Она иногда живет в их стае, но зачать не может, потому что мутант. Она мне… как сестра. Как младшая сестра, которую я никогда не брошу. Пожалуйста, Гарди, спроси меня что-нибудь еще. И не смотри на меня так. Сначала я видел в тебе человека со статусом владельца роз, но потом все изменилось. Мое отношение к тебе изменилось… А иногда мне кажется, что ничего не менялось. И ты значила для меня очень много с самого первого дня нашей встречи.
— Они напали на дом почти сразу, как только ты уехала, — продолжил он, помолчав. — Проводив тебя, я сходил навестить Луху, и только поэтому меня не застали врасплох. Пришла почти вся деревня, даже Тита уговорили, хотя он-то, если не ко мне, то к тебе относился точно хорошо. Дерек тоже там был. Это из-за него дом не тронули, он громче других кричал о проклятых и привидениях. Хотя сейчас думаю, что лучше бы вломились, может, раньше бы узнали, и деревню спасли. Три человека погибло, много домашней скотины, тут, конечно, не без Лухи обошлось. Людей она не трогала, это я точно знаю, они сгорели, да от этого только не легче.
— О чем бы узнали? — спросила Гарди, разглядывая черное пятно с жженым мусором, оставшееся от некогда величественной усадьбы.
— Снова я перескакиваю. В общем, в дом заходить не стали, а сад растоптали полностью. Розы срезали, погрузили в телегу и повезли к Асу. На этот раз до них дошло, что это деньги, пусть и незаконные. Слышал, что собирались продать их за полцены Молионам. Я отправился следом. В последний момент розы передумали прятать в доме Гойдона и укрыли в сарае старика Рода Могрюгера, нашего бывшего старосты, который впал в кому. У него никого уже к тому времени не осталось, спал он четвертый год, женщины в поселке за ним по очереди ухаживали. И надо же было ему проснуться в тот момент, когда Ас с парнями затаскивали телегу с розами на его задний двор. Что там снилось Роду — теперь уже никто не узнает. Только он высунулся из окна с ружьем — и как встал на ноги только! — и принялся орать, чтобы Ас убирался с его земли. Они не очень ладили, когда Род был старостой, ведь Гойдон метил на его место. Не понятно, какая муха укусила Аса, только он достал своей револьвер и выстрелил старику в лоб. А потом велел парням оторвать ему голову, да так, чтобы было похоже, будто это зверь сделал. Все в тот день было, как назло. Как назло, появилась и Луха. Я ее заметил раньше других, она вертелась вокруг собаки Рода, которую Ас тоже застрелил — просто так. Собака давно кормилась сама в лесах, но каждый день возвращалась в свою конуру к дому старика. Для Лухи же ее труп был мясом. Я попытался незаметно пробраться к Лухе, чтобы увести ее, но меня заметили. Тогда я побежал в другую сторону, потому что увидеть Луху им было нельзя. Попадаться не собирался, но так получилось. День был невезучий. Остальное ты знаешь. Луха боится, как толпы, так и людей по отдельности. Она может забить весь домашний скот в деревне, но от селян будет шарахаться, как от огня.