Ханский ярлык
Шрифт:
Забеспокоилась старая княгиня Ксения Юрьевна, призвала к себе Александра Марковича:
— Послушай, что это внучек засуетился? Оружие куёт. На кого он собрался?
— Ксения Юрьевна, он и при отце суетился. Пусть его тешится. За князя остался.
— Гляди, Маркович, кабы не натворил чего отрок, с тебя голова-то полетит. С него что спрашивать, молодо-зелено, ты будешь в ответе. Вчерась видела, как и Александра за собой таскать начал.
— Ну, братья ж, как не добавиться вместе. И потом, у Александра свой кормилец есть. Поди, уследит.
Однако
Натаривая свою молодую дружину, княжич часто уводил её в поход, из которого ворочался через день-два, искусанный комарьём и голодный как волк. Посему сборы к следующему походу, начавшиеся с заготовки круп, муки, котлов, сухарей и вяленой рыбы, ни у кого не вызвали никакого подозрения.
Дмитрий Михайлович выступил на этот раз с обозом, но не вернулся, как обычно, ни через два и даже три дня, а на пятый явился его кормилец и сразу отправился к Александру Марковичу.
— Ну? — увидев его, воззрился пестун.
— Беда, Маркович.
— Что-о? — побледнел тот.
— Он пошёл ратью на Новгород.
— На какой Новгород? Ты в своём уме?
— На Нижний Новгород.
— Что он там потерял?
— Говорит, там замятия и он, как наместник великого князя, должен подавить её.
— Какая замятия? О чём ты говоришь?
— Он сказал: спросите Александра. Он всё знает.
Позвали младшего княжича. Александр Маркович подступил к нему:
— Александр Михайлович, ты знал, что княжич Дмитрий отправился на Нижний Новгород?
— Знал.
— Почему не сказал?
— Он мне не велел.
— С чего он взял, что там замятия?
— А оттуда купец приплыл с хлебом, мы с Дмитрием как раз на берегу были. Митя спросил: как, мол, там дела? Купец ответил, что едва Нижний проскочил, что там опять замятия. Ну Митя и решил пойти туда усмирять. Говорил: отец, мол, их усмирял, сейчас я им покажу, где раки зимуют.
— Тебя не звал с собой?
— Нет. Я просился, но он сказал, что Тверь без князя нельзя оставлять.
— И тебе, конечно, поручил?
— Да. Мне. Так и сказал, остаёшься за меня.
Кормильцы переглянулись и в другое время рассмеялись бы, но тут было не до смеха.
— Так что? Он прямо на Нижний рванул? — спросил Александр Маркович.
— Не. Он сказал, зайдёт во Владимир.
— Зачем?
— За благословением к митрополиту.
— Ладно. Ступай, Александр Михайлович, да не говори пока великим княгиням ничего.
— Я что, маленький — баб в мужские дела мешать.
Ничего не поделаешь, княжичей в воины посвящают в трёхлетием возрасте, а уж в десять они «сам с усам». А в двенадцать вон уж и на рать побежал.
Когда княжич ушёл, Александр Маркович наконец спросил Семёна:
— Но ты-то, ты, кормилец, должен был отговорить его. Задержать.
— А я, думаешь, молчал? Но ему вожжа под хвост попала. Рассвирепел и едва плетью меня не отходил. И прогнал. Да-да, Маркович,
Ну что ж, Семён был прав. Действительно, без его возвращения всё обстояло бы ещё хуже. Княжича с дружиной нет. Где он? Что с ним? Где искать его? Теперь хоть, по крайней мере, известен путь его и намерения.
— Вот что, Семён, бери с собой двух-трёх отроков, заводных коней и гони что есть духу во Владимир к митрополиту Петру. Пусть отговорит дурачка.
— Успею ли?
— Должен опередить его. Он с обозом, ты налегке и должен обогнать дружину. Скачи. И немедля. Сейчас же.
— Но я не думаю, что митрополит благословит отрока.
— Ясно, что не благословит. Но этого мало. Надо отговорить мальчишку, а кроме владыки, уж никто не сможет этого.
Во Владимире Семён поймал митрополита после службы по выходе из храма.
— Святый отче, я только что прибежал из Твери по очень важному делу.
— Пройдём ко мне, сын мой, — пригласил владыка.
В келье, имевшей лишь стол, лавки и образа в переднем углу, митрополит Пётр, перекрестившись, сел к столу, снял с головы митру. Налил себе сыты в обливную кружку, спросил Семёна:
— Будешь?
— Буду, владыка.
Налил Пётр и гостю в другую кружку. Медленно выпил свою, отёр рукой усы.
— Ну так что стряслось у вас, сын мой?
— Княжич Дмитрий, оставшись за отца, отбывшего в Орду с выходом, собрав себе дружину, отправился ратоборствовать на Нижний Новгород.
— Как? — поднял в удивлении мохнатые брови митрополит. — Насколько я знаю, он ещё отрок.
— Вот именно, владыка.
— И при чём тут Нижний?
— Кто-то сболтнул ему, что там замятия.
— Какая замятия? Там на стольце Михаил Андреевич. У него всё вроде спокойно.
— Отрок вообразил себя новым Святославом [189] , рвётся на рать.
— Хых, — улыбнулся митрополит. — Дитё. Что тут сделаешь? Кормилец, видно, красиво расписал ему Святослава.
— Было такое, было, — вздохнул Семён, не уловив, в похвалу ли кормильцу молвлено или в осуждение, а потому опасаясь, не спросит ли старец: а кто ж был у него пестуном?
Но митрополит, слава Богу, не поинтересовался, заговорил о другом:
189
...вообразил себя новым Святославом, — Святослав I совершил немало походов, которые укрепили положение Киевского государства (походы в Поволжье, на Северный Кавказ и Балканы, разгром Хазарского каганата, ясов, касогов; борьба против Византии и др.), С. М. Соловьёв пишет, что он «славу побед уважал более государственного блага».