Хинд
Шрифт:
Вернулась в комнату, присев на кровать уставилась на него, потом на шнур удлинителя стелившийся по полу – какое наслаждение его – да этим удлинителем за-ду-шить. Слово-то какое мягкое, круглое, манящее – за-ду-шить. У-дав-ка. Вот-вот вспоминала, как мечталось ей наблюдая за агонией, стягивать петлю на шее его дружков – но если дружки настолько тошны ей, то почему не он сам-то?
Плохо понимая, что делает, Ляман подняла шнур, выдернула из стены, вилка и три розетки на концах мешали, ножниц в доме не водилось, а маникюрные скользя отчаянно
Вот что значит кяндистан.
Село под мандариновыми деревьями – летом ешь не хочу – и платить не надо. Вода чистая-чистая, родниковая – ведро, правда, грязное – сил в натруженных руках никаких мыть после двадцати полукилометровых ходов туда-сюда за водой. Лавчонка – ноль вредных для зубов продуктов – соль да спички да шекинская халва. Редкое объеденье. А так – каждодневный катык, каждовесенний кутаб, каждолетний мандарин и заобеденная баранья кость – вся в мясе, со свисающими ленточками упругого жира – вкусно, пока разгрызёшь – тренировка. Пригодилась тренировка, откусила-таки.
Да.
Встала, подрагивая проводом и нервами, подошла, представляя на месте себя Лару Крофт.
Я Богиня, мне всё можно.
Примерилась, как ловчее затянуть петлю – если просунуть под кадык так, а потом вот так, а если он, к тому же, и не проснётся. А потом душить, душить до непонимаюшего блеска в глазах, до пены на губах. Хо-ро-шо.
В углу скрипнул, опадая на пол, один из принесённых пакетов, заставив вздрогнуть до холодного пота. Мыши. Уверенность рассеялась, вспомнилось, что сосед за стеной – работает во ФСИНе, а звукоизоляция в доме..
Ми-ля-ать.
Стало страшно, шнур был брошен. Подрагивая плечами опустилась на постель – Шахин сонно дотянул до неё руку:
– Чё ты?
– Ах, как я тебя люблю, как боюсь за тебя, ми-илый, - привычная ложь – ни мелкая, ни крупная – обыденная.
– Я тебя тоже – небольшая заминка в речи, но только небольшая – люблю. Завтра зарплату дадут, купи себе чего..
– Ты компьютер новый хотел.. – пробормотала она, понимая краем сознания, что надо казаться в первую очередь о нём думающей, заботящейся. Иначе симпатии не жди.
– Да я уж как-то там. Лишь бы ты меня радовала.
Это было то, чего она добивалась сегодня. Признание себя, унижение его – молодец, Лямашка, добилась. Теперь сон – крепкий сон без просыпаний, шатаний на кухню и пустых грёз. В «Сладость Востока» открыты двери, себя она обеспечит, а вот такого красавчика лучше не терять. Если даже из-за границы марчеллы на такого западают, значит, что-то в нём есть.. И тут в в голове молнией пронеслась мысль – спасительная, необходимая – отец! У него есть отец. Это он богат. Это у него связи. Приходя иногда в гости – помирился пару месяцев назад с сыном – точнее – это она их помирила, он кидает на неё такие взгляды, что и без слов ясно – слюнки текут. Вот дура, почему не раньше.. Но завтра же, завтра же.. Нет, прямо сегодня, как
«Жизнь удалась» - подумала она снова, не раздражённо, а уверенно, даже радостно, закрывая глаза, чтобы заснуть. На этот раз – до утра.
Февраль, 2010-го года.
Ярко светило уже не зимнее – ещё не весеннее солнце, пробиваясь под опущенные шторы.
ХIинд посмотрела на часы – восемь. Восемь утра, а она до сих пор не спала. Можно теперь, конечно, лечь, проспать до полудня, потом встать невыспавшейся и обозлённой, чтобы слушать стенания мамы и брата:
– Соня.. Всю жизнь продрыхнешь впустую.
А можно уже сейчас сделать вид, что только что встала и перетерпеть до четырёх дня – а тогда уже и прикорнуть, вызывая не упрёки, а беспокойство:
– Ты зачем спать так рано? Заболела?
ХIинд решительно откинула одеяло, встала, прошлась к окну – сквозь светлую ткань ничего не видно. ХIинд подумала немного и решительно потянула ткань вбок – так и есть – снег уже тает, на окне глупенькая птичка клюёт брошенные с вечера крошки, глухой сосед ни свет-ни заря возится с крокусами.
«Интересно, мама ещё спит?»
Мама не спала – она лежала, щуря глаза от косых лучей.
– С добрым утром, с ясным днём! – ХIинд прошла в комнату, чуть не споткнувшись, о неубранный в коридоре топчан – значит, Заур уже ушёл.
– И тебе, дочка. Намаз сделала?
– Не успела. – ХIинд мотнула головой и тут поняв, что не может больше сдерживаться, спросила:
– Мам, показать тебе что-то?
– Ну? – мама оживилась.
ХIинд убежала в свою комнату, но через секунду вернулась, держа телефон.
– Смотри. Я ночью всё смотрела и никак не могла уснуть.
– Что это?
– Он в контакте поставил фотографию. С ней. И с подписью.
– Да?
– Подпись «Я женат и дико счастлив». Фотография вот.
– Это где это они? Бутылка подсолнечного масла, грязная раковина, тарелка какая-то.. Не доели, что ли..
– На кухне. Он и она, Ляман.
– Ну и пусть живут долго и счастливо. Дай мне шпильки.- Мама начала причёсываться.
– Он тебе так серьёзно нравился что ли?
– Нет, нет, - она ответила слишком поспешно, но мама не заметила.
– Хорошо. А дай мне фото ещё раз.
– На.
Мама взяла мобильник и повертела то вверх, то вниз /понаклоняла/ ища нужный ракурс, для более чёткого освещения.
– Боже, боже. Какая она. Давненько я не видала такой замарашки. Этот молодой человек достоин лучшей участи. – Не тебя, нет-нет, - заметила она, глядя на неё с усмешкой. – Что ты стоишь, как будто последний день пришёл? Поставь лучше чайник.
ХIинд понеслась на кухню.
– Что в институте? – спросила мама, попивая чай в постели. ХIинд, сжимая в руке обжигающую чашку, стояла у окна и царапала на стекле завалявшимся на подоконнике – видимо, Заур оставил, - обломком алмаза.