Холод
Шрифт:
Он показал пальцем в зеркало на лицо Филиппова и негромко рассмеялся, вспомнив свое приключение.
– Долго болело? – спросил Филя.
– Не помню. Дней пять или шесть. А с вами что приключилось?
– Что-то в этом духе. Наверное…
Внезапно Рита, не говоря ни слова, распахнула дверцу и выскочила из машины. Тёма склонился к лобовому стеклу, пытаясь разглядеть в темноте и тумане хоть что-нибудь, а Филя, который уже справился с колотившей его дрожью, сделал первый нормальный глоток. Вино, конечно, было плохое, но Филя радовался уже тому, что оно лилось в горло, а не на грудь. Тремора в его жизни хватало и без этих диких перепадов температуры.
– Ты чего? – спросил Тёма нырнувшую обратно из темноты в машину Риту.
– Показалось.
– Что показалось?
– Что там ребенок. Поехали. Их уже меньше.
– Глюки начались? – хмыкнул Тёма, трогая внедорожник с места.
– Слушайте, а почему так трясет? – вмешался Филя. – Мы вроде на центральном проспекте. Или тут совсем уже дороги плохие?
– Колеса подмерзли, – ответил Тёма. – Машина тяжелая, и на одном месте сорок минут как минимум простояла. Они квадратные на морозе становятся, если не ездить.
– И долго так будет?
– Минуты две.
– Столько я потерплю, – Филя со вздохом откинулся на спинку сиденья и заботливо прижал вновь подрагивающую бутылку к животу.
Он так и не получил ответа на свой вопрос о том, куда они едут, но после тепла, разлившегося внутри него и снаружи, это больше не беспокоило его. Автомобиль скоро перестало потряхивать, и Филиппов мог уже без боязни прикладываться к своему, как всегда, неизвестно откуда взявшемуся стеклянному другу. Их обоих куда-то везли, не сообщая куда, но главное, что они были вместе – Филя и его добрый, полный жизни и обещаний, надежный друг, который еще не скоро должен был предать его, обратившись в пустую, равнодушную тварь.
– Ну вот, а вы спрашивали, почему все идут пешком, – проник в блаженный филипповский анабиоз голос Тёмы. – Смотрите, что на остановке творится.
Мутный свет фар упирался в допотопный автобус, вокруг которого копошились обитатели местного подводного царства. Филя вновь ощутил себя под многокилометровой толщей воды, однако теперь он был уже не Филя, а Жак-Ив Кусто, Стив Зиссу, Билл Мюррей в красной шапке подводника, пытливый ученый, склонившийся к иллюминатору своего глубоководного батискафа.
– Что они делают? – спросил он.
– Пытаются сесть в автобус.
Люди в неуклюжих одеждах, максимально затруднявших все их движения, толпились вокруг автобуса подобно гигантской колонии морских рачков, осаждающих уснувшую рыбу. Голосов их в машине почти не было слышно, и от этого вся картина выглядела еще более неземной, пугающей и, на взгляд Фили – прекрасной.
– Подожди, – коснулся он Тёминого плеча. – Можешь на секунду остановиться?
– Конечно, могу.
– И света добавь… Вон туда посвети. – Он указал пальцем в ту сторону, где воронка из людских тел закручивалась и бурлила подобно настоящему морскому водовороту.
– Нет, мне придется на тротуар заехать.
– Ну, так заезжай. Отсюда ничего не видно.
– Вы совсем уже? – подала голос Рита. – Там люди.
– Да ладно тебе, – отмахнулся зараженный Филиным исследовательским азартом Тёма. – Я аккуратно.
Автомобиль накренился, въезжая на бордюр, и замер под неприятным углом, отчего Филиппову пришлось наклониться вправо. Зато мутные противотуманные фары светили теперь прямо в зияющий, слишком узкий для осаждавшей толпы проем задних дверей. В проеме мелькали головы, руки, плечи, однако все те усилия, которые люди отчаянно прилагали, чтобы попасть в автобус, приводили совершенно к обратному результату. Стараясь проникнуть внутрь, каждый из этих людей затрачивал столько сил и производил столько энергии, что всего этого с избытком хватало на то, чтобы успешно блокировать силу и энергию всех остальных и беспомощно покачиваться в плотной людской каше.
– Не устаю умиляться местным повадкам, – сказал Тёма. – В Москве бы люди выстроились в очередь и спокойно зашли.
– Здесь не прокатит, – подал голос Филя. – Северный темперамент. Последним все равно будет казаться, что им не хватит места. И они будут правы. Не хватит.
– Тёма, поедем, пожалуйста, – нервно заговорила Рита. – Нас мама ждет.
– Так позвони ей, – сказал Филиппов.
– Не могу. Ни на одном телефоне сигнала нет.
– Да ладно, – недоверчиво протянул он. – Ну-ка, дай свой мобильник.
Рита протянула ему телефон, Филиппов быстро вынул из него сим-карту и вставил туда свою. Сигнала действительно не было.
– Ф-ф-фак, – выдохнул он. – А я сообщение жду очень важное. У вас так часто бывает?
– Да нет. Я вообще не помню, чтобы так было.
– Блин! Ладно, поехали скорее к вам. С домашнего телефона проверю.
– Как вы проверите?
– Голосовую почту свою наберу. Поехали! – Он ткнул Тёму в плечо. – Тут больше неинтересно.
Автомобиль снова качнулся, как лодка, и съехал на проезжую часть, в последний раз мазнув грязноватым светом по толпе. Филю уже ничуть не интересовали эти мелькавшие руки, головы, лица – вернее, даже не лица, а заиндевевшие маски, в которых оставалась только узкая щель для глаз, а все остальное было покрыто сплошной коркой от вырывавшегося наружу и тут же застывавшего на шарфах, платках и ресницах этих людей дыхания. В другой момент Филиппов не преминул бы сочинить этим людям жизнь, поместил бы в эту слипшуюся биомассу пару-тройку живых индивидуальностей, ужаснулся бы их одиночеству в безликой толпе, невозможности вырваться из нее или хотя бы просто освободить руки. Он придумал бы семьи этим несчастным – родных, которые сходят с ума от неизвестности в остывающей каждую минуту квартире, друзей, которые бесконечно набирают их номер, – он наверняка сочинил бы много всего, но сейчас его сильно тревожил пропавший по всему городу телефонный сигнал, и поэтому он уже не видел, как автобус, терпеливо до этого стоявший на остановке, наконец вздрогнул и тронулся с места, отплывая в туман подобно проснувшемуся киту, а толпа у задних дверей вздохнула одной большой общей грудью, и в ней тут же прорезались крепкие, сильные и решительные, начавшие давить, и под ноги им начали падать те, что слабее, и никто уже туда, вниз, на них не смотрел. Автобус уплывал все дальше в туман, а народ свисал из дверного проема, как темный грибной нарост на дереве, отваливаясь потихоньку, теряясь, приводя постепенно автобус в надлежащий автобусный вид.
Когда машина остановилась, Филиппову стало плохо. Лицо его принялось как-то странно холодеть изнутри и в то же время покрываться потом. Он подумал, что вот сейчас, наверное, снова явится демон пустоты со своими идиотскими шутками, но тот не появился. Очевидно, посторонние были ему не нужны. Он любил только одного зрителя – Филю.
В тщетном ожидании старого друга Филиппов сидел в остановившемся автомобиле, выпучив глаза и разинув рот. Его мучил пузырь воздуха, который поднимался откуда-то из желудка и все никак не мог выйти наружу. Рита и Тёма, обернувшись назад, смотрели на безмолвно сидящего Филю и тоже не произносили ни слова. Взгляды их показались Филе зловещими.
– Я никуда не пойду, – сказал он, отрыгнув наконец парализовавший его воздух. – Там в темноте кто-то стоит. Отвезите меня обратно в гостиницу.
– Перестаньте, – сказала Рита. – Никого там нет. А в гостинице небезопасно. Что, если электричество не дадут до утра? Пойдемте, не надо капризничать.
Она открыла дверцу и выпрыгнула из машины. Филиппов знал, что снаружи никого нет, но его уже донимали неясные страхи по поводу самой Риты и ее спутника. Они до сих пор так и не объяснили ему, куда его привезли и зачем. Продолжая бороться с внезапным приступом паники, он приложился к бутылке, однако та оказалась пустой.