Художник, спускающийся по лестнице
Шрифт:
Доннер. Только в обществе. По-моему, она на него не обращает внимания…
Софи. Она будет жить вместе с вами?
Доннер. Нет, ничего подобного!.. Да там для женщины и места нет: одна большая комната в мансарде, кровати стоят рядом и небольшая кухонька в углу…
Софи. Значит, он с самого начала решил не брать меня с собой.
Доннер. Вообще очень неуютное место. Удобства на площадке этажом ниже, а спускаться туда приходится по лестнице без перил, ужасно крутой – ты можешь с нее свалиться – Софи, ты должна остаться здесь – ты же уже знаешь это место – я согласен на любые условия…
Софи.
Доннер. Со дня на день.
Софи. Похоже, он собирался оставить мне записку на полочке над камином. Это было бы в его духе. Что-то вроде шутки.
Доннер. Софи… я люблю тебя. Я буду о тебе заботиться.
Софи. Я знаю, что будешь. Но я не смогу полюбить тебя, Мышонок. Увы, но это так Я разучилась влюбляться. В последний раз мне это удалось, когда он радостно скакал по галерее, где вы впервые выставлялись. По-моему, все это называлось «Рубежи искусства». Да вы все трое скакали от счастья перед вашими полотнами с изгородями из колючей проволоки и дорожными знаками, на которых было написано: «Вы въезжаете на территорию Патагонии». Какими же вы были чудаками, правда? Веселились, словно три школьника из крикетной команды, у которых только что начал пробиваться пушок на губе. Вы мне тогда ужасно понравились. Мне понравилось, как вы покатывались со смеху, глядя на всех своих друзей. Я не слышала ни одного слова из того, что вы произносили, а вы, разумеется, не обратили никакого внимания на меня, стоявшую поодаль в моем строгом платье с лентами и чудовищных очках с толстыми стеклами, но вы мне все равно понравились, особенно он. Я не могла отвести от него глаз и все думала, который же он из вас троих: Мартелло? Битчем? Доннер?… Все случилось так быстро: внезапное понимание того, что случилось нечто непоправимое, что против моей воли он вошел в мое сердце и стал тайным смыслом всей моей жизни. Мне не нравится слово «любовь», но большинство людей называют то, что со мной произошло, именно так.
Доннер. А когда ты увидела нас в следующий раз…
Софи. В следующий раз я уже не могла вас видеть. Но мне по крайней мере уже не нужно было носить эти чудовищные очки, а без них я не так уж и дурна собой…
Доннер. Ты великолепна.
Сцена 5
Та же самая комната. 1920 год.
Перед нами то же самое помещение, но теперь оно наполнено личными вещами трех молодых людей, которым оно служит общей гостиной. Эти вещи включают в себя, в частности, механический граммофон, на котором вращается пластинка с записью игры в пинг-понг.
В комнате находятся молодой Доннер и молодой Битчем, в то время как мы слышим шаги Мартелло, поднимающегося по лестнице вместе с Софи.
Мартелло (за сценой). Боюсь, забраться к нам – не простое дело… Еще пять ступенек, потом налево, и мы дома…
Софи (за сценой). У вас, наверное, прелестная большая комната…
Мартелло (за сценой). Вообще-то у нас у каждого по отдельной комнате, но гостиная общая. Вот здесь как раз налево.
Софи (за сценой). Я слышала, что пинг-понг сейчас в большой моде.
Мартелло (за сценой). Неужели?…
Мартелло вводит Софи в комнату.
Доннер и Битчем встают. Из граммофона разносится звук завершающего удара.
Софи. Отличный удар!
Мартелло. Джентльмены, имею честь представить вам мисс Фартингейл.
Игра в пинг-понг возобновляется.
Софи (разочарованно). О!
Мартелло. Моих друзей, как вам известно, зовут мистер Доннер и мистер Битчем. Справа – это мистер Битчем, а слева – мистер Доннер.
Шарик попадает в сетку, следует знакомый звук шарика, катящегося, подпрыгивая, по столу.
Софи. Не повезло.
Мартелло. На самом деле здесь никто не играет в пинг-понг.
Софи. Как?
Мартелло. Да, и именно поэтому они потеряли дар речи. Выключи свою машину, Битчем.
Битчем снимает иглу с пластинки.
Софи. Извините, пожалуйста.
Мартелло (поспешно). Здравствуйте!
Битчем. Здравствуйте!
Мартелло. И совсем ни к чему так размахивать руками. Мисс Фартингейл – слепая.
Битчем. Готов поспорить на печенину, Мартелло, что это не так.
Софи. Увы, это правда. Я слепа как летучая мышь.
Битчем. О, тогда простите.
Софи. Не обращайте на это внимания.
Битчем. Конечно, не буду.
Софи. Впрочем, если хотите, то можете обращать. И, пожалуйста, не извиняйтесь каждый раз после того, как скажете мне: «Видите ли, мисс Фартингейл». Я к этому уже привыкла, и меня это не расстраивает ничуточки.
Мартелло. Мисс Фартингейл, прошу вас, сядьте! Позвольте мне…
Софи. Ах, огромное вам спасибо. Очень удобный стул. Надеюсь, никому не придется из-за меня стоять?
Мартелло. Не хотите ли чаю?
Софи. Не отказалась бы.
Доннер. Мы как раз только что чайник поставили.
Мартелло. Индийского или цейлонского?
Софи. Я не знаю, в чем между ними разница.
Мартелло. Никто не знает. Вот почему мы держим всегда только один сорт.
Софи. И который?
Мартелло. Честно говоря, ни малейшей идеи.
Доннер. Ассамский, высшего качества.
За сценой слышится свист чайника.
Софи. Это снова граммофон?
Доннер. Я схожу. (Уходит.)
Чайник постепенно замолкает.
Битчем. Я записываю на граммофонные пластинки звуки различных игр и развлечений, которым предаются люди.
Софи. Вы делаете эти записи для слепых?
Битчем. Боже мой, конечно нет! Хотя… моя идея заключается именно в том, чтобы их слушали с закрытыми глазами.
Софи. Вам это удалось. Я могу определить по этой записи даже счет матча.
Битчем. Разумеется! – видите ли – (осознав, что допустил оплошность)– извините! – (осознав, что снова допустил оплошность) – простите! – я пытаюсь освободить зрительный образ от ограничений, которые накладывает на него конкретность любого изображения. Моя идея заключается в том, чтобы создать образы, картины, которые существовали бы исключительно в сознании… Мне кажется, что в этой области я первопроходец.