…и дольше жизни длится…
Шрифт:
Ваня и Наденька подолгу сидели во дворе под орехом летними вечерами.
Иногда обменивались парой слов, но чаще молчали.
Тем, кто на своих плечах вынес ад Войны, слова были не нужны. Они берегли недавно обретенный и такой хрупкий покой в душах друга.
Иногда к детям присаживался Костя и тогда они молчали втроем.
Весной 1947 года Костя, заминаясь и робея, сказал Наденьке, что у него есть для дочери новость:
– Наденька, сестра твоя «отрезанный ломоть»,
– Это хорошо, папа, это правильно. Только я здесь замуж не выйду. Думаешь, не знаю, как меня «немецкой овчаркой» называют? Какой уж тут «замуж». Я уехать хочу.
– Куда?
– К Ване. В Запорожье. Не знала, как тебе сказать. Как тебя одного оставить? На ком жениться хочешь?
– На Вере, Лизанькиной младшей сестре. Она в Войну овдовела, двоих деток сама поднимает. Мы уже с ней и сговорились.
– Дело хорошее. Только тебя, папа, не пугает, что Вера моложе тебя намного?
Костя усмехнулся: «Старый конь борозды не испортит».
«Старый конь не испортил борозды» дважды. Через год Вера подарила ему сына, Виктора, а еще через два года – дочь. Малышку, по обоюдному согласию родителей нарекли Елизаветой. Лизой. Лизанькой.
Надежда не осталась на хуторе, но уехала она не в Запорожье, к брату, а совсем в другие края…
Глава седьмая
Надежда только закончила доить корову, процедила молоко в чистые кринки и отнесла его в погреб, когда услышала, что кто-то барабанит в ворота двора.
Наскоро сполоснув руки, девушка подошла к воротам, откинула щеколду, приоткрыла узкую щель, так, чтобы только увидеть – кого принесла нелегкая в такую рань.
У ее ног замер, настороженно подняв уши огромный лохматый пес, которого подарили отцу чуть больше полугода тому.
Пес рос, как на дрожжах, и, не смотря на свой юный возраст, уже вызывал и страх и уважение у незваных гостей, оскаливая белоснежные клыки. Надежда чувствовала себя защищенной под охраной этого зверя неизвестной породы.
За забором стояли двое мужчин, одетые в черные кители.
Надежда вздрогнула, увидев военную форму, да и ее цвет не вызывал у нее никаких хороших воспоминаний.
– Чего надо? – спросила Надежда, даже не подумав поздороваться:
– Сейчас отец вернется, если вам его нужно – ждите за воротами.
– Перепугалась, девушка? – один из мужчин усмехнулся, как-то нехорошо и фривольно:
– Не нужен нам твой отец, да и ты больно не нужна. Нам бы меду купить. Мать на хутор к вам послала.
– Отца ждите, – Надежда накинула щеколду, взяла за загривок недовольно зарычавшего на чужаков, пса, и ушла
Костя приехал с пасеки через час.
Надежда уже подумала, что военные ушли, не дождавшись его, но ошиблась.
Отец вошел во двор вместе с гостями.
– Наденька, – Костя позвал дочь: – Собери чего-то по-быстрому на стол. Это Верочкиной соседки сын приехал на побывку. Служит на военном корабле в Городе Русских Моряков. И товарища привез с собой. Показать наши края.
Надежда пошла в погреб, взяла кринку парного молока, налила в миску еще жидкого майского меду, отрезала несколько ломтей испеченного накануне хлеба. Вышла во двор, где за столом под орехом уже расположились мужчины.
Поставила угощение на стол. Повернулась, чтобы уйти.
– Присядь с нами, дочка – Костя поймал за руку совсем уж собравшуюся уходить Надежду.
– Некогда мне, папа. В огороде дел много, – Надежда вытянула запястье из отцовской ладони. Так же молча, развернулась и ушла за дом, туда, где еще много лет тому разбила огородные гряды ее мать.
– Гонористая у тебя дочь, – послышался голос одного из гостей.
– Нет, она хорошая девушка. Просто все никак от той проклятой войны отойти не может.
– Мать говорила, что дочь твоя в плену была, – не унимался сын Верочкиной соседки.
– Была.
– Ну и что она про плен рассказывает?
– Тебе какое дело? – Костя поднялся из-за стола: – Допивай молоко. Сейчас меду принесу, матери привет передавай, и скажи, чтобы кринки вернула, а не забыла, как в прошлый раз.
Костя ушел в погреб.
– Вот ведь бирюки. Что отец, что доченька, – доносился голос соседского сынка.
Его товарищ, за все время гостевания, не проронил ни слова, разве что поздоровался, входя во двор, да попрощался, когда, взяв две кринки меда, покинул хутор.
В огороде Надежда подвязывала успевшие вымахать в человечий рост, помидорные кусты.
Где брал Костя семена для своего огорода? Какие слова тайные говорил им, высеивая на рассаду? Что обещал, высаживая сеянцы в огороде? О чем просил, увидев первые цветки и завязь?
Об этом он не рассказывал никому.
Только, что фрукты, что мед, что городина – все у него было самое-самое.
Совсем скоро нальются цветом и соком помидоры Бычье Сердце.
Совсем скоро сахаристостью, вкусом и сочностью они смогут поспорить со многими фруктами.
А пока… пока нужно обойти и осмотреть каждое растение. Кого надо – подвязать, кого надо – прищепить. Удалить «волчковые» отростки. Окучить и полить.
Костя стоял в начале огорода и смотрел на дочь.
Надежда совсем не похожа на мать, на Лизаньку. Она пошла в его породу: более крепкого телосложения, смуглолицая, с кудрявыми темно каштановыми волосами. Вот только у кого дочь взяла эти глаза? Костя и сам не мог ответить.