Игра на двоих
Шрифт:
Зверь спускается вниз, подходит и заглядывает мне в глаза. В тот момент мы понимаем друг друга до конца. Девчонка сохранила жизнь нам обоим. Спасла и привязала к себе невидимой, но неразрывной нитью, изменив нас раз и навсегда. Не зря волк снова и снова возвращался на тот склон, как бы близко к людям ни находилось это место. Не случайно я день за днем приходил к ней, забыв о собственной гордости. И я, и волк одинаково сильно любим эту девочку и не знаем, удастся ли когда-нибудь отблагодарить ее за то, что она сделала для нас. Мы оба готовы на все, чтобы защитить ее. Чтобы она была счастлива.
Я слегка наклоняюсь и осторожно протягиваю руку ладонью вверх. Волк мгновение
Приближается Рождество. Снежный покров окутывает Дистрикт-12, скрывая его самые неприглядные достопримечательности. В очередной раз направляясь в лес, обнаруживаю несколько молодых, невысоких елей на самой окраине, неподалеку от Луговины. Спиливаю пару деревьев; одно оттаскиваю к себе, другое оставляю на пороге дома Эрики, надеясь, что его украшение займет ее на несколько часов и напомнит о зимних праздниках. Мой вечер тоже наполнен хлопотами. Установив елку в углу гостиной, зажигаю камин, чтобы согреться после прогулки, и отправляюсь на поиски гирлянд. Обыскиваю весь дом и все-таки нахожу все необходимое на чердаке.
Вернувшись, разбираю покрытые толстым слоем пыли коробки с елочными игрушками. Взгляд падает на связку крупных серебристых шаров, переливающихся всеми цветами радуги. Достаю один и собираюсь повесить на верхнюю ветку, но почему-то останавливаюсь. Вместо этого задумчиво кручу его в руках, невидящим взглядом уставившись в окно.
— Вот уж не думала застать тебя за столь примитивным занятием как подготовка к Рождеству…
Шар выскальзывает из ослабевших пальцев, падает на пол и разлетается на множество осколков, мерцающих в свете камина. Но я не замечаю, слыша лишь звонкий, полный силы голос. Боясь поверить, что это не сон, медленно оборачиваюсь и ловлю сияющий взгляд угольно-черных глаз, на дне которых плещется жаркое пламя. Ни огонь в камине, ни миниатюрные лампы электрической гирлянды на окне — ничто теперь не в силах затмить его.
Чудо, которое я так терпеливо ждал, все же случилось. Оно совсем рядом, стоит в двух шагах от меня, насмешливо улыбается и обжигает взглядом. И что-то в нем заставляет меня поверить, что это — навсегда.
***
Хеймитч неожиданно разрывает поцелуй и резко отшатывается; я неосознанно тянусь к нему, но что-то в его глазах останавливает меня. На лице мужчины отражается целая гамма эмоций — от неукротимой, неконтролируемой страсти до панического страха с оттенком раскаяния. Я хорошо понимаю его: сама чувствую то же самое. Наверное, ментор замечает тень испуга в моих глазах: он слегка наклоняется и осторожно, кончиками пальцев касается моего лица.
— Прости, — шепчет он, избегая моего взгляда. — Я просто не знал, что делать.
С этими словами мужчина делает шаг назад, разворачивается и вылетает из библиотеки. Его шаги отдаются эхом в опустевшем доме. Внизу громко хлопает дверь. Я шумно выдыхаю, сползаю по стене на пол и, сжавшись в комок, закрываю лицо дрожащими руками. Мне нужно несколько минут, чтобы прийти в себя. Внутри продолжает пылать огонь, я все еще сгораю в нем. Прикрываю глаза и еще раз, мгновение за мгновением, мысленно переживаю все, что произошло.
Наконец, почувствовав, что силы возвращаются, встаю, медленно спускаюсь вниз и выхожу на улицу. Морозный воздух обжигает лицо и руки, прикосновения пронзительного ветра напоминают встречу с наточенным лезвием ножа. Я на секунду останавливаюсь и меня моментально окутывает снежный вихрь. Вытянув вперед руку с раскрытой ладонью, жду, пока опустится снежинка. Стоит ей соприкоснуться с моей пылающей кожей,
Вернувшись домой, заглядываю в гостиную, где у телевизора собралась вся семья. Послав родителям мимолетную улыбку, поднимаюсь на чердак и плотно закрываю дверь. Оглянувшись, замечаю любимое кресло ментора. Двигаю его ближе к окну и, забравшись с ногами, сворачиваюсь клубком. Ненадолго. Примерно час спустя какая-то неведомая сила поднимает с кресла и заставляет ходить из угла в угол, буквально метаться по комнате, сбивая всевозможные мелкие предметы, спотыкаясь о разбросанные вещи и ударяясь об острые углы. Но меня это не останавливает. Той ночью я так и не смыкаю глаз. Я слишком возбуждена, чтобы спать. Что-то изменилось. Не в комнате, доме или окружающем мире. Во мне самой. Каждая деталь напоминает о последнем месяце: о словах и мыслях, о менторе, о его поступках, подчас неожиданных и сбивающих с толку.
Двумя стремительными шагами я приближаюсь к зеркалу и резко сдергиваю закрывающую его черную ткань. Она падает на пол к моим ногам, напоминая о том, как Хеймитч встал передо мной на колени. Что заставило его повести себя таким образом? Это совсем не похоже на того ментора, которого я, как мне казалось, хорошо знала. Непокорный. Независимый. Гордый. Все эти до боли знакомые черты противоречат каждому слову, которое он сказал мне, каждому действию по отношению ко мне.
Память продолжает услужливо подкидывать нужные воспоминания. Вот Эбернети в Капитолии: ругается с Эффи, спорит с Цинной, холодным, полным ненависти голосом разговаривает с Президентом, окидывает презрительным взглядом министров, язвительно отзывается о других Победителях. Вот Хеймитч в Дистрикте: с соседями, миротворцами, мэром, нашими общими знакомыми, моими родителями. Он все такой же — мрачный, язвительный, жесткий, даже жестокий. Со всеми, кроме меня. Вот ментор со мной. Выполняет любое мое желание, защищает, рискует жизнью. Он и правда готов на все, не требуя ничего взамен. Уйти в изгнание, убить любого или умереть самому.
Наконец я отваживаюсь поднять глаза и взглянуть на себя в зеркало. Первое, что вижу — горящее лицо и пылающий взгляд. Не могу понять, знакома ли я с девушкой, которая отражается в зеркале. Внешне она все та же — тонкое, хрупкое тело, бледная, почти прозрачная кожа, длинные угольно-черные волосы, насмешливая улыбка на обескровленных губах. Но внутри все по-другому: боль притупилась, пустота исчезла, а на месте угольков вспыхнул яркий огонь.
В комнате светлеет, но я, завороженная сверкающим взглядом, не сразу понимаю, откуда исходит этот свет. Сквозь тонкое оконное стекло на чердак проникают первые лучи восходящего солнца. Прорываясь через вереницу облаков, оно освещает меня рубиновым и золотым светом. Я подхожу ближе, позволяя ему пройти сквозь мое тело, сквозь всю мою сущность. Пока солнечный диск медленно, сантиметр за сантиметром, поднимается над горизонтом, продолжаю любоваться открывающимся видом. Солнце отбрасывает радужные блики, которые словно танцуют на моих руках. Открыв окно, раскидываю руки в стороны и закрываю глаза. Хочу поймать крохи солнечного тепла и почувствовать освежающее дуновение ветра.
Я словно просыпаюсь после долгого и мучительного сна. Все то, что происходило после возвращения из Капитолия, заставляло меня опускаться ниже и ниже, на самое дно, но лишь затем, чтобы я набралась сил, оттолкнулась и вынырнула на поверхность. Теперь я понимаю и принимаю это. Путь вниз был долгим и мучительным, наверх — таким же болезненным, но коротким и стремительным. Я больше не считаю нас с ментором частью окружающей жизни, но я никогда не чувствовала себя настолько живой.