Иностранный легион. Молдавская рапсодия. Литературные воспоминания
Шрифт:
Именно в этой усадьбе, в сарае, и помещалась школа.
«Ну, держись!» — подбодрили мы с Вишневским друг друга и толкнули калитку.
Едва войдя во двор заветной усадьбы, мы увидели в глубине сарай.
— Должно быть, тот самый и есть, — негромко сказал Вишневский.
Дверь распахнулась, вышел неряшливо одетый человек лет сорока с небольшим.
— Что надо? — довольно грубо спросил он.
Нетрудно было догадаться, что это сам хозяин.
Я вспомнил добрые советы Стебера.
— Простите наше непрошеное вторжение, мсье,— сказал я со всей доступной мне вежливостью. — Мы кое-кого разыскиваем в Лонжюмо, но адреса не знаем и позволили себе...
— Кого разыскиваете? — все так же грубо и настороженно спросил тот.
— Нам нужен некий Стебер, мсье Шарль Стебер. Он
живет где-то в Лонжюмо... ;
— Стебер? Знаю Стебера. Стебер живет н*а другом конце деревни.
Однако его подозрения не рассеялись:
— А зачем он вам нужен, этот Стебер?
— По делу, — ответил я.
— По какому делу?
— Видите ли, мсье, я посредник по продаже автомобилей,— выпалил я заранее подготовленный ответ.
— Так... Дальше?..
— У меня есть сведения, что этот Стебер якобы продает легковой автомобиль. А этот господин, — я указал на Всеволода Вишневского, — покупатель. Он иностранец, он не понимает, о чем мы говорим...
Всеволод стоял чуть в стороне. Впоследствии он рассказал, каких усилий ему стоило сохранить безучастный вид человека, который не понимает, о чем говорят.
— Стебер продает свою малолитражку? — сказал хозяин несколько изумленно. — Странно, — по-моему, он ее сам только недавно купил.
Поплавок вздрагивал, рыбка начинала клевать.
— Вы, по-видимому, знаете Стебера?
— Еще бы мне его не знать! Я его отлично знаю, этого молодчика! Он все пытался пролезть ко мне в сарай... Целую лекцию он мне тут прочел об этом сарае. У нас чуть до мордобоя не дошло.
Поплавок дрожал все больше.
— Сарай? — спросил я. — Вы, быть может, сдаете под гараж? Это могло бы нас заинтересовать.
— Какой гараж? При чем тут гараж? Вы никогда не слыхали, что в тысяча девятьсот одиннадцатом году в моем сарае находилась русская школа и ею руководил Ленйн, тот самый Ленин, ну, одним словом, Ленин, от которого произошел весь коммунизм?
— Представьте, мы никогда об этом не слыхали. Да, откровенно сказать, нас политика не интересует. Мы — люди деловые, торговые. Вот если хозяин знает, где можно купить подержанный малолитражный автомобиль...
— Оставьте вы меня в покое с вашими малолитражками!— огрызнулся хозяин.
Теперь ему уже, видимо, было обидно: как это мы даже не,знаем, куда прпали, какую достопримечательность представляет собёю его сарай?!
Я даже стал побаиваться, как бы этот сварливый субъект не разозлился и не выставил нас за ворота.
— Позвольте, мсье, — сказал я, — вы говорите — Ленйн? Это какой же? Московский? И он тут жил у вас, в сарае? Интересно. Если принять во внимание некоторую роль, которую этот Ленйн все-таки сыграл в России... Вы право же могли бы показывать ваш сарай за деньги...
— Не надо мне денег, не надо! — заявил хозяин.— Ко мне каждый раз лезут непрошеные посетители вроде этого Стебера. Только мешают работать..,
— Да? — сказал я. — Очень жаль. В таком случае, мсье, я уже не решаюсь просить вас... Но вы сами разожгли наше любопытство.
Он скупо улыбнулся.
— Ну ладно, вы не в счет, вы попали случайно.
— Да, конечно, мсье... И нам приятно, что мы встретили в вашем лице такого любезного хозяина. Не пойти ли нам выпить по стаканчику?
— Отказа не будет, — сказал хозяин. Он стал почти любезен. — Дайте только руки помыть.
Он вошел в сарай. Обнажив головы, вошли и мы и увидели довольно просторный, хотя и весьма обыкновенный, сельский сарай, и в углу — горн, станок, кучу металлического хлама. Теперь здесь была небольшая слесарная мастерская.
Затаив дыхание смотрели мы по сторонам.
Хозяин рассказывал, вытирая руки ветошью:
— В тысяча девятьсот одиннадцатом году — еще был жив отец — здесь стояла телега, а слева мы хранили сено, а справа была загородка для лошадей... Но теперь, господа, время лошадей и сена ушло. Оно рухнуло и ушло. Добрая старая Франция, ты уходишь! Тебе нет места! Настал век автомобилей и бензина. Все мчится, мчится, мчится...
— Вы находите, что это плохо, мсье? — не слишком, правда, решительно спросил я.
— Конечно, плохо. Я не знаю, куда Франция мчится. Я только вижу, что у отца-то лошади были, а вот у меня автомобиля нет... И я должен работать, как последний мул.
Он вышел из сарая.
— Идем, господа. Знаете что, уж если вы непременно хотите пропустить по стаканчику...
— Обязательно.
— Тогда я вас поведу в харчевню, в которой он сам бывал, этот Ленйн, и все его ученики...
Харчевня стояла чуть дальше в глубь* села, наискосок от усадьбы с сараем.
— Хозяева здесь люди новые, — шепнул наш новый знакомый, .когда мы расселись, — они ничего не знают. Стебер пытался морочить им голову, но, по-моему, они отучили его ходить сюда.
Слуга равнодушно поставил перед нами три рюмки арманьяка и ушел.
— Выходит, вы лично знавали его, этого русского, который снимал ваш сарай? — спросил я.
— Ленина? А как же?! Я его отлично помню. Он у меня и сейчас стоит перед глазами как живой... Со своим велосипедом. Он всегда приезжал на велосипеде. Здорово он на этой штуке ездил... М-да!.. В синем костюме... Прямо как живой он у меня перед глазами. Я еще, видите ли, был юношей, и всякий раз, когда эти русские приходили и запирались в сарае, мать заставляла меня сидеть во дворе и быть наготове. Она боялась, что они устроят пожар.