Интермеццо, интермеццо

де Клиари Кае

Поэтому, когда пришла пора мне взяться за ратное учение, отец отправил меня в замок своего друга и побратима, который к тому времени занял место своего отца на герцогском троне. Поначалу чудно мне там было, ох чудно! Всё непонятно, непривычно, всё не так, как у людей. Ужас какой-то! Туда не ходи, то не говори, соблюдай этикет, тьфу, даже сейчас вспомнить тошно! Но это было ещё не самым страшным! Хуже всего было то, что у герцога не было детей, и он со своей женой пожелал излить всю свою нерастраченную любовь на меня! Целую неделю я промучился на шёлковых подушках под пуховыми одеялами, а потом заявился к герцогу и всё ему высказал! Он сначала долго не мог понять, чем это я не доволен, а потом долго хохотал, но в конце всё-таки спросил меня, как я сам представляю себе своё обучение. Я сказал ему, что хочу, чтобы меня не жалели, чтобы учили со всей строгостью, так-как я собираюсь стать великим воином! Тогда он надолго задумался, а потом сказал, что исполнит мою просьбу, но тогда у меня не будет пути назад. Я обрадовано согласился и в тот же день меня отвели к учителю воинского искусства.

Им оказался старый угрюмый вагр, живший себе отдельно в маленькой пристройке на заднем дворе замка. Вагр этот не был пленником, но почему-то ушёл от своего народа и его приютил ещё дед нынешнего герцога. Жить в замке он не хотел, ни с кем, кроме хозяина не общался и даже кормился только тем, что сам добывал в соседних лесах или собирал с крошечного, в четыре грядки, огородика возле своей лачуги. В первый же день он надел на меня вот эти самые доспехи, которые, кстати, сделаны так хитро, что подходят под любой размер, ну а что случилось дальше ты, наверное, догадываешься!

— Ты тоже рубил деревья? — Спросил я.

— Нет, долбил молотом гранитную скалу! — Ответил Ванхаген. — Подходящих деревьев там не нашлось, хоть столетних дубов вокруг росло немало. Будь уверен, тот молот был не легче твоего топора и если бы я не применил хитрость, не расколотить бы мне ту каменюгу вовеки!

— И что же ты сделал?

— Обложил скалу поленьями и хворостом, поджёг его, а когда камень хорошенько разогрелся, направил туда поток из соседнего ручья. Ну и конечно дал работу своему молоту! Видишь ли, это испытание не только на силу мышц, но и на гибкость ума. Признаться, ты удивил меня, когда тоже сумел использовать в таком деле огонь.

— Так ты знал?

— С первого дня! Не надо было показывать мне то, что ты можешь с огнём выделывать, если собирался это скрывать. Правда, следы ты замёл вполне успешно, но несколько закопчённых щепок всё же оставил.

— Как же ты ходил воевать с франками, если вырос среди них и там научился воинскому искусству? — Снова спросил я, видя, что Ванхаген замолчал, погрузившись в воспоминания.

— Это были уже совсем другие франки! — Был ответ. — От тех, кого я знал и любил, не осталось даже пепла. Через год с небольшим после того, как я вернулся домой, на владения моего воспитателя напали войска франкского короля и всех там убили, а сам замок предали огню. Лишь спустя пару лет мне удалось побывать в тех краях. Теперь там только груда обгорелых камней и ничего больше! Поэтому я ненавижу короля франков и нападаю на его владения при каждом удобном случае! Добраться до самого венценосца я сам конечно не могу, но до меня тут дошли слухи, что кое-кто из наших конунгов вынашивает идею большого Вика против франкского королевства. Если это случится, я буду одним из первых, кто примкнёт к его войску! И, конечно же, мне при этом понадобятся такие молодцы, как ты!

— А вот ты ещё говорил, что я был вторым, кто сумел выжить в этих доспехах на твоей памяти, а ты, значит, был первым. — Спросил я, чтобы переменить тему разговора. — Герцог, тебя воспитавший, по-видимому, тоже когда-то потел в этом железе. А, что, были и такие кто не выдержал испытания?

Ярл помрачнел и прежде чем ответить сделал большой глоток пива.

— Были, — наконец сказал он, — двое отроков, которые просили меня обучить их так, как я сам учился когда-то. Я согласился сдуру.

— И что же?

— Они были здоровенные ребята, повыше тебя ростом и пошире в плечах. Так, что мне пришлось раздвинуть доспехи на максимальный размер, но толку от этого было мало. Первый умер через четыре дня прямо за работой, которую я ему поручил, а второй слёг сразу после того, как эту работу закончил, промучился месяца три, исхудал так, что остались лишь кожа да кости, а потом попросил дать ему в руки меч и перерезать горло…

— И перерезали?

— Да перерезали. Лучше вот так уйти к Одину, чем позорно лежать всю жизнь на вонючей, от твоих же собственных нечистот, соломе. Поэтому я и предупредил тебя, чтобы ненароком не надорвался, как те двое, но ты и сам до всего дошёл.

Теперь я спрятался за кружкой пива, чтобы переварить всё услышанное. Значит, тех двоих ярл угробил сдуру, а вот если бы я откинул когти, то это был бы беспроигрышный ход! Выдержал — хорошо, Ванхаген получает в дружину ещё одного сильного вояку, не выдержал — тоже хорошо, одной проблемой меньше! Впрочем, он был прав, этот могучий и расчётливый вождь. Кто я ему такой? Бывший жених погибшей сестры? Бродяга без роду и племени, от которого ещё неизвестно чего ожидать? А те-то отроки были свои! Пусть не дети, (ни жены, ни детей у него не было), но свойственники, родичи, племянники троюродные или что-то в этом роде.

— А зачем ты напал на меня, когда я не ожидал этого? — Задал я последний за вечер вопрос.

— Затем, что тебе надо научиться отражать внезапное и подлое нападение. Прямая атака тебе почти не страшна, вон какой ты здоровенный, а неожиданный удар может лишить жизни любого бойца, если тот будет зевать и считать ворон!

Я кивнул и тут же перехватил у своего горла руку ярла с ножом, которым он только что резал хлеб. Ванхаген хищно осклабился и одобрительно похлопал меня по плечу другой рукой. Я отпустил его и, как ни в чём не бывало, допил своё пиво.

— Всё! — Заявил ярл, отодвигая кружку. — Давай спать, утро вечера мудренее! Хочешь, ложись здесь, а хочешь…

Я посмотрел на хлебный нож, лежащий на столе и высказал желание пойти к себе на привычное место. С тех пор у нас с ним пошло сплошное взаимопонимание. Каждый день мы уходили на ту самую поляну и колотили друг друга всеми видами оружия, какие были в ходу у викингов, франков и ещё кого-то о ком я мог только догадываться. Каждый день он показывал мне, что-то новенькое, а поскольку воин он был отменный, то и арсенал приёмов у него был богат и разнообразен. И каждый день он подстраивал мне какую-нибудь каверзу, которую я должен был заранее распознать и предотвратить. За это я не был на него в обиде, но несколько раз ловил себя на мысли, что еле сдерживаюсь, чтобы не оторвать ему бороду.

Так прошло, где-то около месяца, когда в одно прекрасное утро ярл подошёл ко мне со связкой ключей в руках и начал отпирать замки, сковывающие доспехи. О, какое это было блаженство! Мне казалось, что я потерял вес и сейчас взлечу! Я и в самом деле едва удержался на ногах. Одежда, которая была на мне под доспехами, превратилась в клочья, на теле образовались мозоли в таких местах, где при обычной жизни им быть не полагается, и я уж молчу, какой от меня шёл запах!

— Теперь пойди и вымойся! — Сказал Ванхаген, который рассматривал меня так, будто скульптор своё творение из глины.