Искра жизни (перевод М. Рудницкий)
Шрифт:
— Примерно километров семьдесят, — сказал Агасфер. — Я ведь там был.
— Семьдесят? А отсюда? — Пятьсот девятый начал высчитывать:
— Двести… двести пятьдесят…
Агасфер скептически пожал плечами.
— Пятьсот девятый, — сказал он спокойно. — Ты все думаешь о километрах. А ты не думаешь, что они могут сделать с нами то же самое, что вот с этими? Лагерь расформировать, нас погнать по этапу, только далеко ли? И что тогда с нами будет? Особенно долго мы ведь в колонне не продержимся…
— Кто
Все умолкли. Так далеко вперед никто еще не загадывал. Казалось, зловещая тень смертельной угрозы на миг пробежала по их лицам. Пятьсот девятый смотрел на небо, на толкотню серебристых облаков. Потом на ленты дорог, протянувшихся по долине и слабо мерцавших в лунном полусвете. «Не надо было отдавать баланду, — пронеслось у него в голове. — Нам надо выдержать этап. Но много ли проку от миски теплой жижицы? От силы на две-три минуты марша. А этих, новеньких, гнали без остановки несколько дней».
— Может, у нас они отстающих не будут расстреливать? — предположил он.
— Ну конечно! — с мрачным сарказмом подхватил Агасфер. — Отстающих будут кормить мясом, выдавать им новую одежду и на прощание торжественно махать ручкой.
Пятьсот девятый метнул в него яростный взгляд. Однако Агасфер встретил его очень спокойно. Старика уже мало что могло испугать.
— Вон Лебенталь идет, — сказал Бергер.
Лебенталь присел рядом с ними.
— Что-нибудь разузнал на той стороне, Лео? — спросил пятьсот девятый.
Лео кивнул.
— Они хотят как можно больше народу с этого этапа уморить. Рыжий писарь из канцелярии Левинскому сказал. Как они хотят это сделать, он еще в точности не знает. Но это будет очень скоро. Тогда они смогут оформить повышенную смертность как последствие транспортировки.
Один из новеньких вскинулся во сне и закричал. Потом снова обмяк и захрапел с широко раскрытым ртом.
— И что же, они хотят кончать только людей с этапа?
— Левинский понял так. Но он просил передать, чтобы мы были начеку.
— Да, нам надо быть начеку. — Пятьсот девятый задумался. — Или, иначе говоря, нам надо помалкивать в тряпочку. Вот ведь что он имеет в виду. Верно?
— Ясное дело. А что же еще.
— Ежели мы новеньких предупредим, они будут остерегаться, — рассудил Майер. — А ежели СС не сыщет нужного количества мертвецов среди новеньких, они доберут за счет нас.
— Верно. — Пятьсот девятый глянул на Зульцбахера, чья голова мирно и тяжело покоилась у Бергера на плече. — Ну, что будем делать? Помалкивать в тряпочку?
Нелегкое это было решение. Если эсэсовское начальство и вправду задумало отсев и не наберет для этого достаточно новеньких, сама собой напрашивалась мысль дополнить недостачу за счет Малого лагеря, тем паче, что тамошние обитатели
Они долго молчали.
— Какое нам до них дело? — сказал наконец Майер. — Перво-наперво о себе надо позаботиться.
Бергер потер воспаленные веки. Пятьсот девятый теребил полу своей куртки. И только Агасфер повернулся к Майеру. Глаза его сверкнули тусклым огнем.
— Если нам нет дела до других, — сказал он, — то никому не будет дела до нас.
Бергер поднял голову.
— Ты прав, старик.
Агасфер, прислонившись к стене, ничего не ответил. Казалось, его древний, исщербленный временем череп с глубоко посаженными глазами хранит в себе некое знание, неведомое другим.
— Скажем вот этим двоим, — решил Бергер. — А они, если надо, предупредят остальных. Это все, что мы можем сделать. Мы ведь не знаем, как оно потом обернется.
Из барака вышел Карел.
— Один уже умер.
Пятьсот девятый встал.
— Что ж, давайте выносить, — и, обращаясь к Агасферу, добавил: — Пойдем, старик. Мы тебя сейчас спать уложим.
XII
Весь Малый лагерь, выстроившись по баракам, стоял на плацу. Шарфюрер Ниман, уютно покачиваясь с пятки на мысок, чего-то ждал. Это был щупленький человечек лет тридцати с узким лицом, маленькими, но оттопыренными ушами и почти без подбородка. Волосы у него были песочного цвета, и он носил пенсне. Без формы его легко было принять за типичного мелкого служащего какой-нибудь конторы. Кем он, кстати говоря, и начинал, покуда не вступил в СС и не почувствовал себя человеком.
— Внимание! — Голос у Нимана был тоненький и немного писклявый. — Новый этап из строя два шага вперед, шагом марш!
— Берегись! — шепнул пятьсот девятый Зульцбахеру.
Перед Ниманом выстроилась шеренга по двое, сплошь из новоприбывших.
— Больные и инвалиды — отойти вправо! — скомандовал Ниман.
По шеренге пробежало шевеление, но никто не вышел. Арестанты были настороже: их уже не раз сортировали подобным образом.
— Живо! Живо! Кому надо к врачу, на перевязку, — отойти вправо!
Несколько заключенных нерешительно вышли из строя и встали поодаль. Ниман направился к ним.
— Что у тебя? — спросил он у первого.
— Ноги стерты, и палец на ноге сломан, господин шарфюрер.
— А у тебя?
— Двусторонняя грыжа, господин шарфюрер.
Ниман продолжал опрос. Затем отправил двоих обратно в строй. Это была уловка, чтобы обмануть бдительность остальных. Уловка сработала. Тут же объявилось еще некоторое количество больных. Ниман небрежно кивнул.
— Сердечники есть? Все, кто не пригоден к тяжелой работе, но еще в состоянии штопать носки и латать обувь, — шаг вперед!