История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Петелин Виктор Васильевич

Неожиданно в жизнь Андрея Белого вошла изумительная женщина, писательница Нина Петровская (1886–1928), жена одного из его друзей, Сергея Соколова, поэта, владельца издательства «Гриф», такого же «аргонавта», как и другие друзья Бугаева. Соколов, подписывал он свои стихи псевдонимом Кречетов, пришёл не один, а с женой, Ниной Петровской, яркой красавицей, только что оставленной Константином Бальмонтом. Муж не очень много уделял ей внимания, она охотно смотрела по сторонам в поисках нового увлечения. Андрей Белый не мог не обратить внимания на эту умную и талантливую красавицу. Он посвятил ей десятки любовных стихотворений, завязалась безумная, страстная, плотская любовь, но любовь быстро улетучилась. И Андрей Белый познакомил её с Валерием Брюсовым, который встретил это новое знакомство с холодком, а потом его постигла та же участь – он влюбился в Нину Петровскую, посвятив ей немало времени и сонетов, адресовав весь цикл «Посв. Н. П.»:

Ты, слаще смерти, ты, желанней яда,Околдовала мой свободный дух,И взор померк, и воли огнь потухПод чарой сатанинского обряда,В коленях – дрожь, язык – горяч и сух,В раздумьях – ужас веры и разлада;Мы – на постели, как в провалах Ада,И меч, как благо, мы призываем вслух!

Но всё это как бы преддверие того, что Валерий Брюсов, зная историю любовных отношений, задумал написать роман, прототипами действующих лиц которого были живые люди – Андрей Белый, Нина Петровская и Валерий Брюсов, перенеся действие в туманный ХVI век. И, назвав роман «Огненный ангел», напечатал его в журнале «Весы» и в издательстве «Скорпион» в 1908 году. Все заинтересованные лица тут же угадали в Рупрехте, Ренате и Мадиэле своих современников. Рупрехт – тридцатилетний воин, рыцарь, много повидавший на своем веку, Рената увидела в нём человека, который поможет ей отыскать её любимого графа Генриха Оттергейма, её Мадиэла, который был для неё Ангелом, молодым, красивым и обаятельным. Эту неповторимую любовь по-своему оценила квартирная хозяйка, где остановилась Рената. В своих прозаических рассказах хозяйка, подчинённая верованиям своего времени и увлеченная своими переживаниями, в которых смешивались и быль и небылицы, уверяла Рупрехта, что граф фон Оттергейм и Рената «каждую ночь перекидывались, – он в волка, а она в волчицу». Рупрехт готов был поверить в то, что Рената говорила о графе, что он плотское изображение «огненного ангела», её любимого Мадиэля, с которым у неё была «небесная» любовь, но ему не нужна такая любовь, он не хочет «предаваться тоске», он хочет вернуться «к времяпрепровождению веселому и приятному». Он хочет её поцеловать, а Рената упрекает его, что в него вселился «демон». «Снова я охватил её, и мы начали бороться, очень безобразно, причём я так сжимал её пальцы, что они хрустели, а она била и царапала меня ожесточённо. Одно время я повалил её на пол, не испытывая в тот миг ничего, кроме ненависти, но она вцепилась вдруг зубами в мою руку и выскользнула изворотом ящерицы…» (Собр. соч.: В 3 т. М., 1997. Т. 3. С. 15). Вспомним, что Андрей Белый добровольно отказался от услуг Петровской и передал её Брюсову. Но Андрей Белый был человеком не простым, он сожалеет о содеянном и хочет вернуть Петровскую, о которой Брюсов говорит восторженно. Андрей Белый передаёт свои чувства дневнику: «Брюсов меня гипнотизирует, всеми своими разговорами он меня поворачивает во мрак моей жизни; я не подозреваю подлинных причин такого странного внимания ко мне Брюсова: причина – проста: Брюсов влюблен в Н.И. Петровскую и добивается ее взаимности; Н.И. – любит меня и заявляет ему это; более того, она заставляет его выслушивать истерические преувеличения моих «светлых» черт; Брюсов испытывает ко мне острое чувство ненависти и любопытства; он ставит себе целью доказать Н.И., что я сорвусь в бездну порока; ему хотелось бы меня развратить, и этим «отмстить» мне за невольное унижение его; вместе с тем – любовь к сомнительному психологическому эксперименту невольно поворачивает его на гипноз; он не удовольствуется разговорами со мной на интересующую меня тему; он старается силой гипноза внушить мне – любовь к разврату, мраку… С Брюсовым устанавливаются холодные, жуткие отношения…» (Белый А. Между двух столетий. М., 1989; Дёмин В. Андрей Белый. М., 2007. С. 77). Нет нужды описывать здесь дальнейшие события романа, Рупрехт получил от Рената всё, что хотел, вникнул в её желания увидеть графа Генриха, убить его на дуэли, как она приказывала, но был повержен блестящим дуэлянтом.

У Брюсова с Петровской семь лет продолжалась бурная любовь, со всеми сдвигами, изворотами, вывихами, которые происходили из-за непростого характера его любимой.

Символисты ответили восторженной критикой на публикацию романа, и не только в «Весах», но и в других газетах и журналах. Брюсов написал множество стихотворений, посвящённых Нине Ивановне Петровской, и издал их в сборнике «Венок. Стихи 1903–1905 гг.» (М., 1906). В завершение драмы Валерий Брюсов написал замечательные стихи «Андрею Белому», в которых признался и в своей вражде к нему, и в полном примирении с ним:

…Но на высотах, у стремнины,Смутясь, мы встретились с тобой.Со мною был – мой жезл змеиный,С тобой – твой посох костяной.И в темный путь пошли мы рядом…Но кто-то третий близко был.Палящей страстью, жгучим ядом,Он нашу душу опалил.И – помню – кроя в сердце муку,Как смертный впившийся в кинжал,Братоубийственную рукуЯ на поэта подымал…И что ж! На пламени сомненья,Что злобно зыблила вражда,Сковалась тайной цепи звенья,Нас соединившей навсегда.Я, в миги страшные, измерилТвоих безумий правоту,И ты, восторженный, поверилВ мою спокойную мечту…

Это стихотворение было напечатано в 1909 году. В то время как личная вражда между ними чуть не довела их до дуэли в 1905 году, когда только начались те страсти, о которых Брюсов написал в романе «Огненный ангел». Об этом необходимо знать всем, кто интересуется русской литературой ХХ века, – ведь были не только стихи, романы, драмы, но вспыхивали и личные конфликты, происходили личные трагедии, окрашивавшие своими страстями и чувствами эти стихи, драмы и романы.

Но это лишь одна часть переживаний большого поэта – вместе с народом он тяжко переносил войну с Японией, воодушевлялся оживлением революционных традиций, взволнованно обдумывал экономические реформы, которые проводила Россия. В сентябре 1905 года Валерий Брюсов писал П. Перцову, что для него прошедший год имел исключительное значение: «Пережито (не люблю этого надсоновского слова) – много. И все это на фоне трагических переживаний всей России. Шестнадцатидневный бой под Мукденом и погибель целой армады у китайских берегов – эти беспримерные события только потому, как неотступная галлюцинация, не овладели воображением всех, что у «всех» этого самого воображения давно нет. У меня же, что бы ни говорили злорадствующие мои критики, причисляющие меня к поэтам-александрийцам, доля этой способности есть, и до сих пор я не могу освободиться от бреда, от кошмара нашей войны. Мне все сдается, что рубеж был, что новая эпоха истории настала, и мне обидно, мне нестерпимо, что никто, совсем-таки никто не хочет этого видеть» (Печать и революция. 1926. № 7. С. 43). При всем преувеличении этой безразличности Брюсов высказал здесь свою озабоченность.

В 1909 году Валерий Брюсов издал трёхтомное собрание своих стихотворений под общим названием «Пути и перепутья» (М., 1908–1909), в которое вошли чуть ли не все стихотворения, опубликованные за последнее время. В 1909 году вышел также сборник стихотворений «Все напевы», в котором, по словам В. Брюсова, он завершает начатый творческий путь, однако «другие отделы этой книги уже начинают то направление, по которому теперь, по выражению А. Фета, порывается моя Муза». Здесь много прекрасных стихотворений, но поражают безжалостные, может быть, даже гневные стихотворения из цикла «Страсти-сны»:

Опять безжалостные рукиМеня во мраке оплели.Опять на счастье и на мукиМеня мгновенья обрекли…

Любовь Брюсова к Нине Петровской прошла, но она по-прежнему влюблена в него и не хочет с ним расставаться, отсюда и это стихотворение, написанное в 1911 году, отсюда и «безжалостные руки», «счастье и муки», «вернусь к свободе из оков», «Потом – моим стихам покорным, / С весельем, передам твой лик, / Чтоб долго призраком упорным / Стоял пред миром твой двойник!».

Валерий Брюсов очень много работает, выходят книга за книгой, он охладел к деятельности в журнале «Весы», к полемике со своими собратьями-символистами, когда он искренне признавался в дружбе с Вячеславом Ивановым и Андреем Белым и остро возражал против их «мистического анархизма», противопоставляя московских символистов петербургским. Он ищет дорогу в большую литературу. Его приглашают в общероссийские журналы с широкими тематическими планами, а символисты называют его «первым в России поэтом» (А. Блок).

Валерий Брюсов написал рецензии о Блоке, о Волошине, о Гумилёве, о Кузмине, Корнее Чуковском, о Вячеславе Иванове, Андрее Белом, не раз выступал с теоретическими статьями о разных литературных течениях, о Горьком, Леониде Андрееве, о МХТ. В книге «Далёкие и близкие», в которую вошли «статьи и заметки о русских поэтах от Тютчева до наших дней», Валерий Брюсов высказал свою точку зрения на русскую поэзию за последние пятьдесят лет в её развитии и последовательности. «Здесь и статьи «юбилейные», и разборы отдельных, частных вопросов, и некрологи, и простые рецензии, – писал В. Брюсов в предисловии к этой книге. – Это одно уже отнимает у книги цельность, необходимое единство плана. Притом, если в статьях, посвященных поэтам прошлого (Тютчеву, Фету, даже B. Соловьёву и К. Случевскому), я мог стремиться дать общую характеристику их поэзии, то это явно было невозможно, когда мне приходилось говорить об отдельных книгах поэтов новых, моих современниках, часто дебютантах…» (Сочинения: В 2 т. М., 1987. Т. 2.

C. 215). Если в статьях о Тютчеве, Фете, Сологубе В. Брюсов говорил только о достоинствах их поэзии, то в работе о Константине Бальмонте он отмечал не только музыку стиха, но и недостатки, излишнее любование собой, своей безгрешностью как поэта. И чуть ли не впервые заговорил о поэтах-реалистах, добротно оценил поэзию Ивана Бунина, что несомненно выводило его на дорогу признания реалистических направлений русской литературы.

В апреле 1909 года Брюсов выступил с докладом «Испепелённый. К характеристике Гоголя» на торжественном заседании Общества любителей российской словесности в Москве. В предисловии к публикации доклада В. Брюсов уточнил: некоторые положения докладчика «вызвали, как известно, резкие протесты части слушателей» (Весы. 1909. № 4). Брюсов утверждал в докладе, что Гоголь был не только реалист, но он был фантастом, мечтателем; в докладе он говорил и о недостатках Гоголя, говорил о слабых сторонах творчества прославленного писателя. Главное в том, говорил Брюсов, что «создания Гоголя – смелые и страшные карикатуры, которые, только подчиняясь гипнозу великого художника, мы в течение десятилетий принимали за отражение в зеркале русской действительности», а через несколько минут докладчик сделал заключение: «Все создания Гоголя – это мир его грезы, где все разрасталось до размеров неимоверных, где все являлось в преувеличенном виде или чудовищно ужасного, или ослепительно прекрасного» (Сочинения: В 2 т. С. 126, 148).