История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции
Шрифт:
9 марта 1915 года С. Есенин написал письмо А.А. Блоку с просьбой принять его по очень важному делу. В тот же день С. Есенин был у А. Блока со своими стихами. Стихи Блоку понравились, и он отметил: «Крестьянин Рязанской губ., 19 лет. Стихи свежие, чистые, голосистые, многословные. Язык. Приходил ко мне 9 марта 1915 года». В тот же день А.А. Блок подарил Есенину свою книгу с дарственной надписью и написал письмо журналисту Михаилу Павловичу Мурашеву (1884–1958):
«Дорогой Михаил Павлович!
Направляю к вам талантливого крестьянского поэта-самородка. Вам, как крестьянскому писателю, он будет ближе, и вы лучше, чем кто-либо, поймёте его.
Р. S. Я отобрал 6 стихотворений и направил с ними к Сергею Митрофановичу. Посмотрите и сделайте всё, что возможно».
Сергей Митрофанович Городецкий (1884–1967), заявивший о себе как талантливый поэт тремя сборниками стихотворений «Ярь» (СПб., 1907), «Перун» (СПб., 1907) и «Дикая воля» (СПб., 1908), вспоминал эту встречу с Есениным 11 марта 1915 года: «Есенин появился в Петрограде весной 1915 года. Он пришёл ко мне с запиской Блока. И я и Блок увлекались тогда деревней. Я, кроме того, и панславизмом. В незадолго перед этим выпущенном «Первом альманахе русских и инославянских писателей» – «Велесе» – уже были напечатаны стихи Клюева. Блок тогда ещё высоко ценил Клюева. Факт появления Есенина был осуществлением долгожданного чуда, а вместе с Клюевым и Ширяевцем, который тоже около этого времени появился, Есенин дал возможность говорить уже о целой группе крестьянских поэтов.
Стихи он принёс завязанными в деревенский платок. С первых же строк мне было ясно, какая радость пришла в русскую поэзию. Начался какой-то праздник песни. Мы целовались, и Сергунька опять читал стихи. Но не меньше, чем прочесть стихи, он торопился спеть рязанские «прибаски, канавушки и страдания»… Застенчивая, счастливая улыбка не сходила с его лица. Он был очарователен со своим звонким озорным голосом, с барашком вьющихся льняных волос, – которые он позже будет с таким остервенением заглаживать под цилиндр, синеглазый. Таким я его нарисовал в первые же дни и повесил рядом с моим любимым тогда Аполлоном Пурталесским, а дальше над шкафом висел мной же нарисованный страшный портрет Клюева. Оба портрета пропали вместе с моим архивом, но портрет Есенина можно разглядеть на фотографии Мурашева.
Есенин поселился у меня и прожил некоторое время. Записками во все знакомые журналы я облегчил ему хождение по мытарствам» (Там же. С. 179–180).
Любопытны и воспоминания М.П. Мурашева, сотрудника газеты «Биржевые ведомости» и множества газет и журналов, о первой встрече с Есениным: «Как сейчас помню тот вечер, когда в первый раз пришёл ко мне Сергей Александрович Есенин, в синей поддёвке, в русских сапогах, и подал записку А.А. Блока. Он казался таким юным, что я сразу стал к нему обращаться на «ты». Я спросил, обедал ли он и есть ли ему где ночевать? Он сказал, что ещё не обедал, а остановился у своих земляков. Сели за стол. Я расспрашивал его про деревню, про учёбу, а к концу обеда попросил его прочесть свои стихи.
Есенин вынул из свёрточка в газетной бумаге небольшие листочки и стал читать. Вначале читал робко и сбивался, но потом разошёлся» (Там же. С. 187–188).
После встреч с очень влиятельными людьми в литературном движении перед С. Есениным открылись двери нескольких журналов и газет, из 60 стихотворений было принято 51: в «Северные записки», «Русскую мысль», «Ежемесячный журнал», «Голос жизни»; он познакомился с В. Миролюбовым, Р. Ивневым, А. Ремизовым, Д. Мережковскими и Д. Философовым. В это же время Городецкий и Ремизов задумали создать литературную группу «Краса», куда непременно вошёл бы и С. Есенин, но эта затея осталась лишь хорошим замыслом.
Шла война, и в Петроград были доставлены документы, которые позвали С. Есенина в армию. Нужно было поехать в село Константиново, явиться в Рязань, пройти комиссию. Однако комиссия дала отсрочку, и он на всё лето уехал в родное село, где полностью отдался творчеству. Но осенью С. Есенин вновь прибыл в Петербург, где окончательно утвердилось его поэтическое признание. Еще 24 апреля 1915 года С. Есенин из Петрограда написал Н. Клюеву письмо, в котором сообщил, что у них много общего, только он, Есенин, пишет «только на своём рязанском языке». Н. Клюев тут же с радостью ответил ему. С. Городецкий в ожидании приезда С. Есенина написал письмо А.В. Руманову, одному из влиятельных членов товарищества И.Д. Сытина, 23 октября 1915 года: «Юнец златокудрый, который принесёт тебе это письмо, – поэт Есенин (я тебе говорил – рязанский крестьянин). Не издашь ли его первую книгу «Радуница» у Сытина? Если поможет делу, я напишу предисловие. Стихи медовые, книга чудесная. Приласкай!» С книгой у Городецкого не получилось, но с его помощью и помощью его друзей и знакомых имя Сергея Есенина стало не только известным, но и просто знаменитым. В письме С. Есенину 7 августа 1915 года он писал: «Молва о тебе идет всюду, все тебе рады… Только ты головы себе не кружи этой чепухой, а работай потихоньку, поспокойней» (Есенин С. Письма. С. 338).
Осенью в Петрограде С. Есенин окончательно сблизился с Н. Клюевым, он стали друзьями и на многочисленных приёмах всегда бывали вместе. 22 октября 1915 года в письме Л.Н. Столице Есенин упомянул: «Сейчас, с приезда, живу у Городецкого и одолеваем ухаживанием Клюева» (Там же. С. 75). Об этом «ухаживании» Клюева существует много свидетельств, в частности Ф. Фидлера, который однажды был приглашён на обед критиком А.А. Измайловым. Вспоминая об этом обеде, Ф. Фидлер упомянул и о том, что присутствовали «также оба народных поэта» – Есенин и Клюев. Узнав о неудаче С. Городецкого с книгой С. Есенина, Н. Клюев тут же обратился в издательство М.В. Аверьянова, и в январе 1916 года «Радуница» вышла в свет.
25 октября в Тенишевском зале на Моховой улице состоялся вечер общества «Краса», в котором принимали участие Сергей Есенин, Николай Клюев, Алексей Ремизов, Сергей Городецкий… Об этом вечере много было откликов и воспоминаний. Приведу прежде всего описание вечера из воспоминаний Зои Иеронимовны Ясинской (1896–1980), дочери известного писателя И.И. Ясинского, в доме которого бывали многие писатели, художники, артисты. Зал Тенишевского училища «пользовался солидной репутацией: там читали публичные лекции для молодёжи Поссе, Георгий Чулков, профессора Жаков, Сперанский и другие. За несколько дней до вечера, когда всё было готово и билеты распроданы, возник сложный вопрос – как одеть Есенина. Клюев заявил, что будет выступать в своём обычном «одеянии». Для Есенина принесли взятый напрокат фрак. Однако он совершенно не подходил ему. Тогда С.М. Городецкому пришла мысль нарядить Есенина в шёлковую голубую рубашку, которая очень шла ему. Костюм дополняли плисовые шаровары и остроносые сапожки из цветной кожи, даже, кажется, на каблучках.
В этом костюме Есенин и появился на эстраде зала Тенишевского училища. В руках у него была балалайка, на которой он, читая стихи, очень неплохо и негромко себе аккомпанировал. Балалайка была и у Клюева, но никак не вязалась с его манерой держаться и «бабушкиной» кофтой. Волнистые волосы Есенина к тому времени сильно отросли, но из зрительного зала казалось, что по ним прошлись щипцы парикмахера. Голубая рубашка, балалайка и особенно сапожки, напоминавшие былинный стих «возле носка хоть яйцо прокати, под пятой хоть воробей пролети», – всё это изменило обычный облик Есенина. В строгий зал, предназначенный для лекций, диссонансом ворвалась струя театральности. Когда раздались с эстрады звуки балалайки, многим из публики показалось, что выступят русские песельники. Оперный костюм, о котором упоминает в своем очерке Максим Горький, и был причиной заблуждения части слушателей. Однако публика, привыкшая в то время к разным экстравагантным выходкам поэтов, скоро освоилась, поняв, что это «реклама» в современном духе и надо слушать не балалайку, а стихи поэтов.
Читал Есенин на этом первом вечере великолепно. Он имел успех. Вечер был отмечен в печати» (С.А. Есенин в воспоминаниях современников. С. 257).
Дали свои отчёты о вечере газеты и журналы «Петроградские ведомости» (4 ноября), «Журнал журналов» (ноябрьский номер), «Биржевые ведомости» (30 октября). Долго не затихали разговоры о вечере в литературных салонах, а слава Сергея Есенина и Николая Клюева как народных поэтов только упрочилась.
В «Радунице» было две части: I. «Русь»: «Микола», «Инок», «Калики», «Не с бурным ветром тучи тают», «Задымился вечер, дремлет кот на брусе…», «Гой ты, Русь моя родная…», «Богомолки», «Поминки», «Шёл Господь пытать людей в любови…», «Край родной! Поля как святцы…», «Улогий», «В хате», «Выть», «Дед», «Топи да болота…». II. «Маковые побаски»: «Белая свитка и алый кушак…», «Матушка в купальницу по лесу ходила…», «Кручина», «Троица», «Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха…», «Ты поила коня из горстей в поводу…», «Выткался на озере алый свет зари…», «Туча кружева в роще связала…», «Дымом половодье…», «Девичник», «Сыплет черёмуха снегом…», «Рекруты», «Край ты мой заброшенный…», «Пастух», «Базар», «Сторона ль моя сторонка…», «Вечер», «Чую радуницу божью…». Радуница – как праздник поминовения предков, как радость от молитвы, которой начиналась всякая жизнь в православной Руси, как любовь, надежды на Бога и на себя, как радость от общения с миром, который тебя породил и воспитал, радость и огорчения от встреч, разговоров, от общения с людьми и миром, поклонение природе и молитвенникам.