История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя

Трубачев Олег Николаевич

Надежность этимологии Микколы подтверждается и доводами исторического характера. А. Исаченко [548] видит остатки общинно-родовых отношений с кросскузенным браком в факте распространения названия ‘отец’ на братьев отца, отцовских дядьев: *pter > *ptruios > слав. *stryjь. Кроме того, правильное объяснение слав. stryjь важно как подтверждение отражения и.-е. *pter в славянском (вопреки мнению А. Мейе).

548

А. Исаченко. Указ. соч., стр. 56–57.

В латинском языке следы классификаторской системы родства совершенно очевидны: pater — ‘отец’, а ‘брат отца’ — patruus, т. е. модифицированное pater ‘отец’, распространенное, помимо отца, также на его братьев [549] . Тем интереснее для нас всякое новое свидетельство о подобных древних реликтах, особенно, если его дает славянский. Так, П. Ровинский [550] указывает, что название отцовского дяди — стрико распространяется очень часто у черногорцев на деда и также на отца, вообще — на старшего мужчину в роде. Это является смутным отражением классификаторской системы, при которой всех старших мужчин в роде я считаю своими отцами [551] .

549

Ср. G. Thomson. Aeschylus and Athens, стр. 404.

550

П. Ровинский. Черногория в ее прошлом и настоящем. — Сб. ОРЯС. т. LXIII, № 3, 1897, стр. 285.

551

Из работ о славянском слове следует специально упомянуть довольно обширную монографию в плане лингвистической географии, посвященную польским формам: A. Obrebska. Stryj, wuj, swak w dialektach i historii jezyka polskiego. Krakow, 1929, где анализируются варианты stryk, stryja, stryjo, stryjko, stryj, stryjek, stryjk в польских говорах. Несколько удивляет то, что составительница, говоря об этимологии слова, сочла возможным обойти молчанием объяснение Микколы (см. выше). О происхождении формы на – о stryko из звательного падежа см. на материале словацкого — Jan Stanislav. Zo slovenskej historickej gramatiky. Hypokoristika na – o, -e. — «Slavia», roc. XXII, 1953, стр. 247 и след.

Слав. *ujь

Ст.-слав. ои ‘ avunculus’, оика f. ‘ amita’, m. ‘ avunculus’, др.-русск. y ‘дядя по матери’, укр. вуй ‘дядя’, вiйна ‘тетка, жена брата отца’; др. — польск. uj, польск. ищу, wujaszek ‘дядя по матери’; кашуб. wuj ‘дядя по матери’, прибалт.-словинск. vuik ‘дядя по матери’, wuina ‘тетка по матери’, в.-луж. Huj (Beiname ‘Onkel’ als Schmeichelname), Hujk, Hujko (Schmeichelname: ‘Onkelchen, Vetterchen, Vetterlein’), в.-луж. wuj ‘Vetter’, wujowc ‘Oheimssohn, Cousin’, wujowka ‘Oheimstochter, Cousine’, полабск. vauja Oheim’, чешск. ujec (стар., диал.) ‘дядя по матери’, ujecek то же, ujcina, ujcenka, ujcinka ‘жена дяди по матери’, hojec, hojcek ‘дядя по матери’ [552] , словацк. ujko, иjo, ujec ‘дядя по матери’, словенск. uj, ujak, ujec ‘дядя по матери’, uja тетка по матери’, ujcica то же, ujcic ‘двоюродный брат по матери’, ujcicna двоюродная сестра по матери’, ujna ‘тетка по матери’, жена дяди по матери’, др.-сербск. оуиць ‘avunculus’, сербск. yjaк ‘дядя по матери’, yjou то же, yjко то же, уйна ‘жена дяди по матери’, болг. уйка, уйча ‘дядя по матери’, вуйко, вуйчо то же, вуйна ‘тетка’, ‘жена дяди по матери’.

552

F. Bartos. Dialekticky slovnik moravsky, стр. 408–460.

Слово *ujь является общеславянским, хотя в некоторых языках оно уже отмечается как областное, устаревшее. Для русского языка характерно полное забвение этого слова, почему к обстоятельному перечислению русск. уй, вуй, уец, уйчич, вуец, уйка, вуйка у В. И. Даля [553] следует отнестись осторожно, поскольку автором по сути дела привлечены древнерусские слова.

Из фонетических особенностей слав, *ujь нужно отметить протетические согласные. Обычно это v, поскольку наращение происходит перед гласным и: польск. wuj и др. [554] Есть случаи наращения h: чешск. диал. hojec, hojcek, н.-луж. Huj, Hujk. Корень слав, ujь содержит полный гласный и, поэтому др.-русск. вои, вместо оуи объясняется аналогией др.-русск. строи, где о органично, из ъ напряженного [555] . Нам уже неоднократно приходилось сталкиваться с фактами взаимовлияния как противоположных, так и однородных имен родства [556] . Болг. диал. уке, укье ‘дядя по матери’, а также ‘муж сестры матери’ [557] в фонетическом отношении представляет собой скороговорное стяжение из уiкье, ср. девоки < девойки.

553

Т. IV, изд. 4, стр. 977.

554

Г. А. Ильинский. Праславянская грамматика, стр. 163; А. Vaillant. Crammaire compar'ee des langues slaves, t. I, стр. 186; подробно об этом и вообще о польских формах славянского слова см. A. Obrebska. Указ. соч., в разных местах.

555

См. Ф. П. Филин. О терминах родства и родственных отношений в древнерусском литературном языке, стр. 336.

556

Между прочим, именно из др.-русск. вои можно объяснить укр. вiйна ‘тетка’, продолжающее древнерусскую форму в производном виде: *войнa.

557

Н. В. Державин. Заметка о болгарском говоре с. Терновки Мелитопольского у. Таврической губ. — ИОРЯС, т. 10, кн. 1, 1905, стр. 145; СбНУ, кн. IX, 1893, стр. 13 («Песни. от Искрецко»).

Итак, наиболее древней общеславянской формой (до наращения согласных перед и) является *ujь. Как выясняется при сравнении, и продолжает индоевропейский дифтонг *аи, следовательно, формой, предшествующей слав. *ujь, будет *auios. Эта индоевропейская форма прослеживается во многих индоевропейских языках: лат. avia, др.-прусск. awis, литовск. avynas, слав, ujь; сюда же, по Бругману, относится и греч. (см. ниже). При изучении этих форм можно отметить различное место слогораздела: лат. avia < *a/uia, а слав. иjь < *аи/iоs [558] . Характер слогораздела форм, легших в основу литовск. avynas (a/u-) и слав. ujь (аи-), противоположен отношению литовск. naujas (паи-): слав. novь (no/uo-) ‘новый’.

558

К. Brugmann, KVGr., стр. 99.

А. Исаченко [559] указывает на *-iь в слав. *ujь, *stryjь как на новый славянский словообразовательный элемент терминов родства. С этим нельзя согласиться: *-iь весьма древен и не является специфически славянским, а непрерывным продолжением и.-е. *-ios, ср. лат. avia ж. р. и др. Славянский же сохранил производную форму. Непосредственно к и.-е. *auos восходит литовск. ava ‘тетка (по матери), жена дяди’, упоминаемое в «Словаре литовского языка» А. Юшкевича и даже в более или менее современном «Литовско-русском словаре» Серейскиса [560] , хотя Траутман, видимо, не совсем уверен в его реальности [561] . Впрочем существование литовск. ava ‘тетка по матери’ в речи отмечает также хороший знаток литовского языка А. Салис [562] . Как литовск. ava, так и литовск. avynas ‘дядя по матери’ очень редки в современном литовском языке и вытесняются, как устаревшие, обобщающими teta ‘тетка’, dede ‘дядя’ [563] , подобно тому, как это имело место в восточнославянских языках, в русском.

559

А. Исаченко. Указ. соч., стр. 76.

560

В. Sereiskis. Lietuviskai-rusiskas zodynas. Kaunas, 1934, стр. 74; в «Dabartines lietuviu kalbos lodynas» (Vilnius, 1954) этого слова уже нет.

561

R. Trautmann. BSW, стр. 21.

562

A. Salys. Musy gentivardziai, I, стр. 8.

563

Возможно, употребительности avynas ‘дядя’ вредит омонимическая близость к avinas ‘барaн’, как объясняют некоторые уроженцы Литвы, пользующиеся литовским как родным языком.

Литовск. avynas образовано от *auos с суффиксом – yпа- генетически — индоевропейским суффиксом притяжательности *-inо-, ср. лат. suinus ‘свиной’ [564] , литовск. brolynas, seserynas ‘племянник по брату, по сестре’, хотя в литовск. avynas, как и в motina ‘мать’, не осталось никаких признаков этой принадлежности. Из славянских названий в структурном отношении в известной мере аналогично литовск. avynas (аu-ino-) болг. уйна (*uj-ina < *аu-ina-) ‘тетка, жена дяди’, с ясным притяжательным значением: ‘принадлежащая дяде по матери’. Ср. еще русск. диал. дяд-ина ‘жена дяди’.

564

А. Vaillant. Grammaire compar'ee des langues slaves, стр. 143.

Дальнейшие соответствия слав, ujь в других индоевропейских языках: нем. Oheim ‘дядя’ [565] , арм. hav ‘дед, ср. каппадокийскую глоссу [566] , греч. , у Гомера, синоним ‘земля’, объясняемое К. Бругманом как *F, родственное лат. avia ‘бабка’, ср. представление греков о земле как прародительнице всего живого [567] . Известно сравнение упомянутых слов с санскр. avati ‘радуется’, а также объяснение из «детского языка» [568] . А. Вальде специально указывает на неприемлемость сближения с указательным местоимением слав, оvъ ‘тот’ и родственными [569] . Ср. далее готск. awo ‘, бабка’ [570] , хеттск. huh-has ‘дед’ [571] . Ф. Мецгер недавно выдвинул этимологию, согласно которой в основе этих слов лежит индоевропейское пространственное обозначение *aui-, *аи- ‘прочь, в сторону’, ср. лат. au-fero, а также образования с – tr-, например, вал. ewythir ‘дядя по матери’ [572] .

565

H. Osthoff. Etymologica. I. — «Beitr"age», Bd. 13, 1888, стр. 447 и след.; S. Bugge. Beitr"age zur vorgermanischen Lautgeschichte. — «Beitr"age», Bd. 24, 1899, стр. 439–440.

566

S. Bugge. Beitr"age zur etymologischen Erl"auterung der armenischen Sprache. — KZ, Bd. 32, 1891, стр. 10.

567

К. Вrugmann. Beitrage zur griechischen, germanischen und slavischen Wortforschung. — IF, Bd. 15, 1903. стр. 93–97.

568

A. Walde. Lateinisches etymologisches W"orterbuch, стр. 78–79; Walde — Pokorny, Bd. I, стр. 17, 19, 20–21.

569

A. Walde. Указ. соч., стр. 78–79.

570

S. Feist. Vergleichendes W"orterbuch., стр. 71.

571

Ernоut — Meillet, t. I, стр. 109–110; Покорный (J. Pokornу, стр. 89) сомневается в родстве этих форм с хеттск. huhhas, видимо, без достаточного основания.

572

F. Mezger. Some Formations in – ti- and – tr(i)-. — «Language», vol. 24, 1948, стр. 155.

В последние десятилетия были предприняты попытки внести коррективы в изучение фонетической истории и.-е. *auos в связи с теорией об индоевропейском ларингальном. Так, исходя из существования хеттск. huhhas ‘дед’, Ю. Курилович [573] предполагает, что в основу лат. avus, ст.-слав. оуи, литовск. avynas, др.-исл. аfе, др.-ирл. аие легла форма с ларингальным и сильной ступенью корневого вокализма *₂eu₂os, позднее — *auos, наряду с *₂u₂os (слабая ступень корневого вокализма), которое имеется в хеттск. huhhas. Уильям М. Остин возводит лат. avus и хеттск. huhhas к общему исходному «индо-хеттскому» xauxos [574] .

573

J. Kurylowicz. 'Etudes indoeurop'eennes, I, стр. 74.

574

William M. Austin. Is Armenian an Anatolian Language? — «Language», v. 18, 1942, стр. 22. X. Педсрсен («Hittitische Etymologien». — АО, vol. 5, 1933, стр. 183–186), одобряя сближение хеттск. huhhas: лат. avus (E. H. Sturtevant. — «Language», vol. 4, стр. 163), уточняет: hu = лат. av-, т. е. h = а, так как «…обратное соотношение слогового и неслогового моментов не представляет собой чего-либо необычного».

Что касается этимологической стороны исследований и.-е. *auos, совершенно очевидно, что далеко не все согласны видеть в нем «Lallwort», слово «детского лепета», хотя принципиального отличия от и.-е. *atta, *an- в этой корневой морфеме нет вплоть до а-вокализма, который Мейе постулирует для таких образований индоевропейской интимной, семейной речи. Так, ряд исследователей (ср. выше) видит в *auos полнозначную морфему, сближая ее то с *аи- ‘радоваться’, санскр. avati, то с указательным *аи- ‘то, отдаленное’, ст.-слав. овъ. Подобные попытки предпринимаются и в последнее время, ср. оригинальную этимологию Ф. Мецгера — от индоевропейского пространственного обозначения *аu — ‘в сторону, прочь’. Но такое обилие взаимно исключающих друг друга и более или менее правдоподобных этимологий одного слова заставляет относиться ко всем ним в равной мере осторожно. Не случайно Бругман считал дальнейшие сближения и.-е. *auos малодоказательными, а потому и малоплодотворными.