История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя
Шрифт:
Поздними являются названия родителей в славянском и других индоевропейских языках [1279] . Индоевропейская общность всегда хорошо знала только родительницу-мать, обозначения отца как ‘родителя’ появляются очень поздно, а такие отношения меньше всего нуждаются в объединении каким-либо общим термином. Поэтому только очень поздно смогли появиться названия родителей, носящие «индифферентный» характер: ст.-слав. родител, греч. , лат. parentes, арм. cnolkh, литовск. gymdytojai; нем. Eltern, др. — чешск. starsi и др. [1280] Об обозначениях родителей способом эллиптического словоупотребления— укр. батьки, литовск. tevai — см. выше.
1279
См. О. Schrader. Reallexikon, стр. 182.
1280
См. обзорную статью: О. Нujer. Vyraz pro pojem ‘rodice’v jazycich indoevropskych. — LF. roc. XLII. 1915, стр. 421–433.
Названия человека, казалось бы, не имеют ничего общего с терминологией родства, и это справедливо для большинства индоевропейских языков, где обычны случаи развития значения ‘человек’ < ‘земной’, ‘смертный’. В этом отношении славянское обозначение представляет собой интересное исключение. Нетрудно заметить, что все эти названия носят поздний характер, оформились в эпоху самостоятельного существования индоевропейских языков. Общее в них объясняется аналогичными условиями происхождения. Столь же поздним, чисто славянским образованием является слав. celovekъ. Своеобразие славянского слова заключается в его двуосновности, а также
Все славянские формы по языкам продолжают общее *celovekъ, ср. русск. человек [1281] . Формы *clv-, *celv- менее вероятны, формы с clo-, cо- объясняются как сокращения употребительного слова. А. Брюкнер, однако, допускал общеславянскую метатезу clovekъ <*colvekъ <*celvekъ [1282] . Но скорее всего древнейшую форму сохранил русский, в прочих славянских обобщена форма clo-, упрощенная в южнославянских языках: болг. човек, сербск. чoвjeк, в диалектах — чоек, чок, чек [1283] ; наиболее архаична для южнославянских форма чакавск. clovek [1284] , ср. ст.-слав. чловкъ.
1281
Н. Pedersen. Die Nusalpr"asentia und der slavische Akzent. — KZ, Bd. 38, стр. 420; W. Vondrak. Bd. I, стр. 37, 308, 309.
1282
А. Вr"uckner. "Uber Etymologien und Etymologisieren, II, стр. 209; его же. Die germanischen Elemente im Gemeinslavischen. — AfsIPh, Bd. 42, 1929, стр. 128–129.
1283
E. Fraenkel. Zur Verst"ummelung bzw. Unterdr"uckung funktionsschwacher oder funktionsarmer Elemente in den balto-slavischen Sprachen. — IF, Bd. 41, 1923, стр. 402.
1284
Mate Tentor. Der cakavische Dialekt der Stadt Cres. — AfsIPh, Bd. 30, 1908, стр. 189.
По-видимому, наиболее вероятным остается этимологическое объяснение Г. Циммера [1285] : celo-vekъ, где celo — к celjadь и родственные ‘род’ a vekъ соответствует литовск. vaikas ‘дитя’, т. е. ‘дитя, отпрыск, сын рода’. К. Бругман сопоставляет celо в celovekъ с др.-в.-нем. helid ‘мужчина’, на основании чего он предполагает *cьlo- = ‘человек’, а cь1оvekъ —’Menschenkind’, ср. отношение греч. ‘ ‘муж, мужчина’ — ‘человек’ [1286] . В последнее время выступил в поддержку этимологии Г. Циммера К. Мошинский [1287] . Правильно указывая на чрезмерную сдержанность Ф. Славского [1288] в отношении к названной этимологии, Мошинский приходит к выводу, что для этимологии Циммера нет никаких препятствий ни в историко-фонетическом, ни в интонационном отношении. Толкование cе1о-vekъ — ‘сын рода’ полностью оправдывается нашими знаниями общественного строя древних славян, как и всяких других племенных групп родового строя. Морфема – vekъ в слове при этом указывает на происхождение (ср. литовск. vaikas ‘дитя’) подобно суффиксу – itjь в славянских образованиях патронимического типа. Ср. еще кельт. macc ‘сын’ перед именем предка как указание на происхождение. К. Мошинский согласен видеть в слав. *cel- более архаическое название рода при специально славянском, позднем rodъ. В общем же *cеlоvekъ синонимично *roditjь.
1285
См. его рецензию в AfslPh, Bd. 2, 1877, стр. 346–348. Неправдоподобны объяснения слав. celovekъ сравнением с др.-инд. cira-’долгий’ (Е. u J. Leumann. Etymologisches W"orterbuch der Sanskrit-Sprache, стр. 102) и с черкесским c’efuxu ‘мужчина’ (V. Polak. Указ. соч., стр. 29).
1286
K. Brugmann. Griechisch — IF. Bd. 12, 1901, стр. 26, сноска 2.
1287
K. Moszynski. Uwagi go 2. zeszytu «Slownika etymologicznego jezyka polskiego» Fr. Slawskiego. — JP, t. XXXIII, 1953, № 5, стр. 352 и след.
1288
Fr. Slawski, стр. 123.
Отношения значений – vekъ (в celovekъ) и о.-слав. vekъ ‘возраст, век, столетие’ не могут вызывать сомнений прежде всего потому, что семантическая связь значений ‘человек’, далее — ‘человеческая жизнь’, ‘длительное время вообще’ — в порядке вещей (ср. выше о.-слав. mozъ ‘муж, мужчина’ и латышск. muzs ‘возраст’). Более того, понятие длительного времени, века должно было вторично абстрагироваться из более важного и более древнего понятия ‘человеческая жизнь’, которое в свою очередь тесно связано с термином ‘человек’. Индоевропейские этимологические данные подтверждают это: литовск. vaikas, слав, vekъ образовано от и.-е. *uei- ‘сила’, лат. vis точно так же, как и.-е. *uiro-s, лат. vir ‘муж, мужчина’. Значения слав. vekъ ‘возраст, век’ вторичны, ср. остатки переходного значения в слав. o-vecьnъ ‘нездоровый’. Наиболее древнее значение ‘сын, дитя’ сохранилось в окаменелом виде в древнем сложении celo-vekъ. Из прочих форм ср. еще литовск. vaikinas ‘ребенок, мальчик’: слав. vecьnъ, абсолютно тождественные морфологические образования, в то время как значение vecьnъ ‘вечный’ целиком входит в орбиту вторичного значения слав. vekъ ‘век, длительное, бесконечное время’. Форм, более близких к слав. celovekъ, балтийские языки не имеют. Латышск. cilveks человек’ считают заимствованием из славянского [1289] , причем очень древним, осуществившимся до первой палатализации (слав. *kelovekъ), так как латышск. с может правильно отражать только слав. k. Это объяснение — не единственно возможное, потому что вполне закономерно было бы предположить заимствование в ту эпоху, когда слав. celovekъ ощущалось в живой речи как сложение известных элементов (*celo- ‘род’, *-vekъ ‘дитя’). При таком положении, когда слав. celovekъ попало в язык части близко родственных балтийских племен, оно с самого начала неизбежно должно было увязываться с местными балт. *kela-s, *kilti-s ‘род’, а позднее и пережить общее с ними в латышском изменение k > с перед гласным переднего ряда. При этом не так важно, получили предки латышей славянское слово как cеlоvekъ или как *kelovekъ, поскольку речь идет о той эпохе, когда k и c являлись всего лишь вариантами одной фонемы. В любом случае этимологические связи могли оставаться совершенно прозрачными.
1289
См. К. M"ulenbach, I, стр. 382–383.
Слово celovekъ — чисто славянское образование, поэтому поиски ближайше родственных ему форм в более далеких индоевропейских языках нельзя признать успешными. Имеются в виду сопоставления ст.-слав. чловкъ и греч. , ‘наложница’ [1290] .
Изложенная этимология более всех прочих заслуживает доверия. Ср. еще из старых этимологий дилетантское толкование Шумана [1291] : русск чело-век — ‘in der Stirn die Kraft besitzend’ (в противоположность животным). К сожалению, до сих пор имеет хождение одна совершенно произвольная этимология. Так, Ян Отрембский [1292] видит в ст.-слав. чловкъ результат контаминации гипотетического *slovekъ из недоказанного слав. *selv- ‘свой, собственный’ и слав. celjadь, челядь. Голуб и Копечный тоже упоминают толкование clovek < *slovek как вероятное. Наконец, не вполне ясна этимология А. Вайана [1293] : слав. *cьlovekъ = ‘совершеннолетний’, причем cьlo- к *celъ.
1290
См. W. Prellwitz. Etymologisches W"orterbuch der griechischen Sprache. G"ottingen, 1892, стр. 237. Против — E. Boisacq. Dictionnaire 'etymologique de la longue grecque. 2-`eme 'ed., Heidelberg — Paris, 1923, стр. 743; E. Berneker, Bd. I, стр. 141.
1291
AfslPh, Bd. 30, 1908, стр. 295.
1292
Jan Otrebski. Slowianie. Rozwiazanie odwiecznej zagadki ich nazw. Poznan, 1948. Этимология нам известна по рецензии Эрнста Френкеля (помещена в «Lingua Posnaniensis», t, II, 1950, стр. 267), который расценивает ее положительно.
1293
A. Vaillant. Deux noms de l’«homme» en slave. — BSL, t. 39, стр. XIII–XIV.
Литовский язык имеет свое, совершенно иное и гораздо более древнее zmogus, также zmuo ‘человек’ [1294] .
Вполне естественно после того, как мы разобрали старое славянское название члена рода, потомка рода, сохранившееся в названии человека, обратиться теперь к названию, которое по ряду признаков должно было играть в древности роль названия отщепенца, человека вне рода, изгнанного из рода. В эпоху родового строя это было самым страшным наказанием. Такой обычай почти до наших дней сохранился в сербской задруге. Вот что наблюдал Л. Мичевич [1295] в селении Попово, Герцеговина: «Hajвеhа осуда била je за онога члана задруге, коjи се и послиjе горњих казна [выше описывается наказание члена задруги временным изгнанием из задружного дома — на ночь. — О. Т.] не би поправио, истjеривање за увиjек из куhне заjеднице. Такове су истjеривале напоље без ичега. И они су кидали сваку везу са куhном заjедницом. Тежак je био њихов положаj Истjерани члан дуго се мучио и злопатио, док би осигурао кров над главом и мало гниjездо себи и сводима савио». Если сейчас это воспринимается как необыкновенный архаизм и сам обычай не может обладать большой действенной силой в экономическом и социальном отношении [1296] , хотя даже описание современных отношений у Л. Мичевича звучит достаточно красноречиво, — то можно себе представить положение человека, изгнанного родом в ту эпоху, когда род был единственной общественной организацией.
1294
Подробности о литовском слове см.: P. Skardzius. Smulkmenos XXVII. — «Archivum philologicum», t. VII, 1938, стр. 56; его же. Lietuviu kalbos zodziu darybu, стр. 296–291.
1295
Љубо Миhевиh. Живот и обичаjи Поповаца, стр. 123.
1296
Ср. там же о прогрессирующем перед второй мировой войной разложении сербской задруги, о примерах экономического выделения, выхода из задруги, особенно среди молодого поколения.
Необходимо предположить, что соответствующее название тоже должно быть очень древним словом. Таким названием было слав. *vorgъ: ст.-слав. врагъ ', откуда русск. враг; укр. ворог, сербск. враг, польск. wrog, чешск. vrah — древнее слово с недостаточно ясной этимологией [1297] .
Довольно много места этимологии славянского слова уделяет В. И. Абаев [1298] , сравнивая его с осет. warz- ‘любить’. Он считает неотделимым, вопреки Ф. Миклошичу, слав. vorgъ ‘враг’ и vorg- ‘ворожить’, причем последнее, по его мнению, имело два значения: ‘ворожить во вред’ и ‘ворожить на пользу’, что он подкрепляет примерами из иранского. В. И. Абаев объединяет вокруг и.-е. *verg- *vorg- следующие слова: ворожить, враг, осет. warz- ‘любить’, греч. , нем. Werk ‘дело, работа’, авест. varz- ‘действовать’, также греч. ‘культовое действие’. Их семантическое развитие он представляет следующим образом: ‘действовать’ — ‘чародействовать’ — ‘чародействовать на пользу кого-либо, дружественно’ — ‘любить’ [1299] . Рассуждение В. И. Абаева весьма логично и подтверждается им самим на аналогичном примере развития значений ‘делать’— колдовать’: др. — иранск. kar- ‘делать’ — авест. cara-’средство’— литовск. keras ‘колдовство’, русск. чары. Однако В. И. Абаев не учел некоторых формальных препятствий: греч. , F и прочие формы отражают и.-е. *uerg- с палатальным задненебным, ср. авест. varz, осет. varz-. Поэтому нет основания относить сюда слав. vorgъ, продолжающее какую-то иную древнюю форму. А. Мейе [1300] считает, что в балтийском и славянском отсутствуют соответствия и.-е. *uerg- ‘делать, действовать’.
1297
Ср. A. Meillet. 'Etudes, стр. 226.
1298
В. И. Абаев. Осетинский язык и фольклор, I, стр. 581 и след.
1299
Там же, стр. 582.
1300
A. Meillet. Les vocabulaires slave et indo-iranien. — R'ES, t. 6, 1926, стр. 169.
Мы склоняемся к объяснению слав. *vorgъ из и.-е. *ureg-/*uerg-’гнать’, куда, кроме славянского, относятся еще литовск. vargas ‘нужда, беда’, готск. wrikan ‘преследовать’, англосакс. wrecan ‘гнать, мстить’, совр. нем. r"achen ‘мстить’, лат. urgeo ‘теснить, толкать, гнать’ [1301] . Славянский располагает и соответствующим глаголом, где корневой вокализм на ступени редукции: *vrga-, vrgno-. Форма слав. *vorgъ является правильным древним отглагольным производным именем с о-вокализмом корня: ‘изгнанный, отверженный’. Способность глагольной основы – вергать, -вергнуть давать такие образования с этим значением ощущалась, видимо, в течение очень длительного времени, ср. в близком значении: ст.-слав. извръгъ, др.-русск. извьргъ, русск. (литер.) изверг, ср. выражение изверг рода человеческого. Второе образование имеет характер типичного славянского неологизма, особенно — по способу отглагольного производства с помощью префикса, в то время как первое *-uorgo- носит еще на себе печать индоевропейского отглагольного образования, ср. *vezo: *vozъ и др. Потребность в таком новом производном как извръгъ, видимо, появилась с ослаблением этимологических связей гораздо более древнего крагъ.
1301
Walde — Pokorny, Bd. I, стр. 319–320.
Таким образом, слав. *vorgъ должно было первоначально обозначать изгнанника из рода, отверженного. Значение враг, неприятель’ появилось уже в позднюю эпоху общеславянского, т. е. этимологически оно вторично. Существование сингулятивного обозначения ‘враг, неприятель’ в древнюю эпоху, когда вражда велась между целыми родо-племенными объединениями, союзами, не реально. В то же время изгнанию подвергались лишь отдельные члены рода, что дополнительно подтверждает морфологический характер *uorgo-. Совершенно аналогично семантическое развитие греч. ‘враг, ненавистный’, ср. лок-ридское ‘вне’, аттическ. то же, в конечном счете — к , ‘из’, т. е. ‘изгнанник’ > ‘враг’ [1302] .
1302
Waldе — Pokorny, Bd. I, стр. 116.