Избранное в двух томах
Шрифт:
них неизменно следовал жесткой логике: в острых ситуациях думать прежде
всего о своих товарищах по экипажу, затем — о доверенной ему опытной
машине, и лишь в последнюю очередь — о себе самом.
326 И — в полном соответствии законам диалектики — в этом, казалось бы, насквозь рационалистическом, построенном на холодном расчете образе действий
явственно просматривались своя романтика, свой пафос, своя красота.
* * *
Эти категории — романтика,
время безотказно. (Как, впрочем, по моему глубокому убеждению, безотказно
доходят и сейчас.) Во всяком случае, благородная традиция бороться за машину
до последней возможности — первая из многих норм летной этики, с которой мы
столкнулись, — была воспринята нами, молодыми летчиками ЦАГИ, мгновенно.
Воспринята всей душой, но, увы, поначалу одной только душой! Реализовать
свою полную готовность выводить самолет из любого опасного положения, не
считаясь с риском для собственной жизни, мы не могли по той простой причине, что, как назло, никаких опасных положений ни у кого из нас — ни у Гринчика, ни у Шунейко, ни у меня — в полетах не возникало.
Конечно, мы прекрасно понимали, что это не случайно. Просто задания, которые мы выполняли, и самолеты, которые нам доверяли, были настолько
просты, надежны и многократно до нас апробированы, что ожидать какого-то
осложнения приходилось лишь как редкой и маловероятной случайности.
Но, конечно, так продолжалось недолго. Все пришло в свое время.
Очень скоро стремление во что бы то ни стало вернуться на аэродром, сохранив машину в том виде, в каком она оказалась в результате самого
происшествия в воздухе, стало и для нас нормой поведения — не только, так
сказать, в теории, но и на практике. Стало и по велению души (романтика!) и, главное, по велению разума (все равно ведь от дефекта, раз уж он существует, не
уйдешь: не разберемся сейчас — подстережет в другой раз).
И в случае, с описания которого началась эта глава, дело представлялось
ясным и легкоосуществимым: включить мотор на несколько секунд — и машина
на аэродроме.
Все скажут: летчик справился!
327
* * *
Справился ли?
В новом опытном моторе, ради испытания которого и заварена, в сущности, вся каша, явно возник какой-то дефект. Какой именно — неизвестно. Но
выяснить это чрезвычайно важно. А чтобы выяснить, надо доставить мотор на
землю без каких-либо дополнительных повреждений. Дополнительные
повреждения здесь примерно то же самое, что посторонние вещества, подброшенные в пробирку, в которой происходит новая, специально изучаемая
химическая реакция.
Включить мотор на несколько секунд — дело нехитрое.
в аптеке» — на своем аэродроме. И никаких мало-мальски неприятных
последствий для летчика от этого не последует; даже похвалят, наверное. Скажут:
«Молодец». Но в раненом моторе за эти несколько секунд наломается столько
дров, что первоначальные повреждения буквально потонут во вновь возникших.
Слабое место конструкции останется загадкой.
А если, не трогая мотора, посадить машину с убранным шасси в заснеженном
поле, не долетев считанных сотен метров до аэродрома? Что тогда?
Тогда — аварийная комиссия. Письменное донесение. Ответы (тоже
письменные; они чем-то неуловимо противнее устных) на каверзные вопросы
комиссии: как же это получилось, что не дотянул? Все ли возможности
использовал? Своевременно ли оценил обстановку? Может быть, можно было, не
включая мотора, все-таки попасть на аэродром? (Прямого утверждения, что, мол, надо было включить мотор, со стороны лиц официальных, разумеется, не
последует. Это, махнув со зла рукой, скажет кто-нибудь из коллег.) В конце
концов, даже если дело обойдется без формальных взысканий — выговора в
приказе, снижения в классе или чего-нибудь в подобном роде, — моральной
травмы не миновать: «Не оправдал.. »
Перед испытателем встала сложная моральная дилемма, в которой техника и
этика переплетались так, что попробуй расплети!
При этом в отличие от большинства известных человечеству задач подобного
рода решать ее нужно было в течение максимум нескольких секунд. Героям
произведений художественной прозы полагается, стол-
328
кнувшись со сложной моральной проблемой, провести бессонную ночь, заполнить несколько пепельниц окурками, написать и разорвать добрый десяток
писем, а наутро поступить диаметрально противоположно тому, как было решено
в означенную ночь. Увы, вся эта роскошь летчику недоступна: на решение
отпущено несколько секунд, причем без возможности «передумать» в
дальнейшем.
И наш товарищ решил эту проблему.
Он посадил самолет «на брюхо» в снег, прошел сквозь строй всех
положенных в подобных случаях неприятностей, расстался, пусть временно, с
какой-то частью своего завоеванного годами летной работы реноме, но дал
конструкторам мотора возможность найти и устранить дефект. Не берусь назвать
точную цифру — сколько пилотов военной и гражданской авиации остались
живы или, во всяком случае, избежали аварий благодаря тому, что новый мотор
поступил в серийное производство без лишнего скрытого недостатка. .