Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й
Шрифт:
или скрипа колес, уже одним этим отличается от других городов; к тому же особые формы правления и многолет¬ няя привычка народа к осторожности наложили свой от¬ печаток даже на веселье венецианцев. Правда, и здесь молодежи случалось по временам проявить свою жизнера¬ достность, легкомыслие и беззаботность,, и случалось это нередко, но, когда соблазны под запретом и нет никакой поддержки со стороны общества, люди неизбежно усваи¬ вают характер своего мрачного города. Так жила большая часть Венеции в те времена, когда происходила описанная в предыдущей главе сцена на оживленной площади Святого Марка. Луна поднялась так высоко, что ее лучи уже прони¬ кали в узкие щели между домами, освещая то тут, то там поверхность воды, которая сверкала дрожащей зыбью, а купола и башни, залитые светом, покоились в торжествен¬ ном и величавом сне. Скользящие лунные лучи падали и на фасад дворца, освещая его тяжелые карнизы и массив¬ ные колонны, и мрачная тишина, царящая внутри этого здания, казалось, была ярким контрастом кричащему бо¬ гатству архитектурных украшений фасада... Наше повест¬ вование привело нас теперь в один из самых богатых дворцов венецианских патрициев. Здесь властвовали роскошь и богатство. Просторный вестибюль с массивными сводами, тяжелая и величествен¬ ная мраморная лестница, комнаты, блистающие позолотой и украшенные скульптурными изваяниями, стены которых были увешаны творениями величайших художников Ита¬ лии, щедро вложивших в них свой талант, — все это про¬ изводило необыкновенное впечатление. Среди этих релик¬ вий времен более счастливых, чем те, что мы описываем, энаток сразу же узнал бы кисть Тициана, Паоло Веронезе и Тинторетто — трех гигантов, которыми справедливо гор¬ дились граждане республики Святого Марка. Можно было встретить здесь и картины других художников — Беллини, Монтеньи и Пальма Веккио, которые уступали только наи¬ более известным колористам венецианской школы. В про¬ стенках между картинами сверкали огромные зеркала, а портьеры из бархата и шелка уже не в силах были сопер¬ ничать со всем этим поистине царским великолепием. Про¬ хладные полы, инкрустированные лучшим мрамором Италии и Востока и отполированные до ослепительного 48
блеска, завершали великолепие, сочетая в себе в равной мере богатство и вкус. Здание, два фасада которого буквально поднимались из воды, окаймляло темный внутренний двор. Скользя по его стенам, взгляд мог проникнуть и внутрь дворца, потому что многие двери его были открыты в этот час, чтобы све¬ жий воздух с моря свободно заполнил анфилады комнат, обставленных, как было описано ранее. Всюду горели лампы, затененные абажурами, озаряя все мягким и при¬ ятным светом. Миновав гостиные и спальни, роскошь ко¬ торых казалась насмешкой над обычными желаниями бренного тела, мы теперь введем читателя в ту часть дворца, куда влечёт нас ход нашего рассказа. В удаленном от Большого канала углу здания, в той стороне, что выходила окнами на тесный, узкий канал, размещались удобные комнаты, так же богато обставлен¬ ные, но гораздо болеё пригодные для жилья. Здесь тоже висели портьеры из драгоценнейшего бархата и огромные зеркала безупречного стекла, полы были выложены мра¬ мором таких же веселых и приятных тонов, а стены укра¬ шены картинами. Но все это, в отличие от других поме¬ щений дворца, было смягчено домашним уютом. Гобелены и занавеси свисали небрежными складками, на кроватях можно было спать, а картины на стенах были лишь йскусными копиями, и писала их молодая девушка, запол¬ нявшая свой досуг этим благородным и прекрасным заня¬ тием. Прекрасна была и сама она, рано научившаяся переда¬ вать в искусных подражаниях божественную выразитель¬ ность Рафаэля или яркость красок Тициана. В этот час уединения она беседовала со своим духовным отцом и на¬ ставницей, которая давно уже заменяла ей умершую мать. Хозяйка дворца была настолько юной, что во многих се¬ верных странах ее считали бы еще девочкой, но в ее родной стране молодые девушки ее возраста считались уже взрослыми. — За этот добрый совет благодарю вас, падре, а му¬ драя донна Флоринда, вероятно, еще более вам благодар¬ на, потому что ваше мнение настолько схоже с ее соб¬ ственным, что я иногда просто восхищаюсь теми тайными путями, какими опыт заставляет мудрых и добрых мыс¬ лить так одинаково даже в деле, таком далеком для вас обоих. 3 Феаимор Купер, том V 49
Едва заметная усмешка тронула тонкие губы карме¬ лита, когда он услышал наивное замечание своей воспи¬ танницы. Когда и тебя умудрят годы, дитя мое, ты узна¬ ешь, — ответил он, — что все дела, меньше всего касаю¬ щиеся наших страстей л интересов, нам легче всего ре¬ шать благоразумно и беспристрастно. Донна Флоринда еще не в том возрасте, когда сердце подчинено рассудку, и многое еще связывает ее с миром, но все же она сумеет убедить тебя в правоте моих слов, или я сильно ошибаюсь в ее благоразумии, которое до сих пор указывало ей пра¬ вильный путь в жизни, этом греховном путешествии, на которое мы все обречены. Хотя монах уже накинул свой капюшон, видимо соби¬ раясь уходить, и хотя дружелюбный взгляд его глубоко посаженных глаз был все время устремлен на прекрасное лицо юной воспитанницы, кровь прилила к бледным ще¬ кам донны Флоринды, когда она услышала слова похва¬ лы от кармелита — словно хмурое зимнее небо озарилось внезапно лучами заходящего солнца. — Мне кажется, Виолетта слышит это уже не впер¬ вые, — робко сказала она дрожащим голосом. — Я думаю, меня научили уже почти всему, что мо¬ жет быть полезно такой неопытной девушке, как я, — быстро ответила Виолетта, невольно протягивая руки к €воей верной наставнице, и в то же время не отводя взгляда от лица кармелита. — Но почему сенат распоря¬ жается судьбой девушки, если она удовлетворена своей жизнью, если она счастлива и довольна своим уединением, вполне приличествующим ее возрасту и званию? — Время безжалостно стремится вперед, и разве мо¬ жет такое невинное существо, как ты, предугадать все лспытания и беды, подстерегающие нас в более зрелом возрасте! Жизнь — одна из не зависящих от нас и иногда очень тяжелых обязанностей. Ты ведь знаешь, какую по¬ литику проводит государство, создавшее себе славное имя великими военными походами, богатством и широким вли¬ янием на другие страны. В Венеции есть закон, который .запрещает родниться с иностранцами тем, кому дороги ее интересы, так как прежде всего каждый должен преданно служить республике. Таким образом, патриций Святого Марка не может владеть землей в других странах, а от¬ прыск такого старинного и почитаемого рода, как твой, не 50
может выйти замуж за иностранца, хотя бы и благородной фамилии, без благословения и согласия тех, кто призван заботиться о всеобщем благе. — Если бы я родилась среди простых людей, этого бы не случилось. Мне кажется, что несчастна та женщина, участь которой составляет особую заботу Совета Десяти! —- Слова твои неосторожны и, с грустью должен ска¬ зать, неблагочестивы. Наш долг повелевает нам подчи¬ няться земным законам, но еще более, чем долг, благоче¬ стие учит нас не роптать на волю провидения. К тому же твоя обида не так велика, чтобы роптать, дочь моя; ты молода, богатство твое может удовлетворить любую твою прихоть, твой род так знатен, что может вызвать недо¬ стойную мирскую гордыню, и ты так красива, что красота твоя может стать твоим самым опасным врагом. И ты еще ропщешь на судьбу, которой неизбежно должны поко¬ риться все женщины твоего сословия. — Я уже раскаиваюсь, — ответила донна Виолетта, — что роптала на провидение, но все-таки шестнадцатилет¬ ней девушке было бы приятнее, если бы отцы государ¬ ства, занятые гораздо более важными делами, забыли о ее происхождении, возрасте и злополучном ее богатстве. — Нет никакой добродетели в том, чтобы быть до¬ вольным миром, устроенным по нашим собственным ка¬ призам. И не знаю, кто счастливее: тот, кто имеет все, чего желает, или тот, кто вынужден довольствоваться тем, что есть. А заботливость, которую проявляет к тебе республика, — это цена за покой и роскошь, окружаю¬ щие тебя. Женщина неизвестная и не столь богатая, как ты, могла бы, конечно, наслаждаться большей свободой, но ей бы не сопутствовала в жизни та пышность, что украшает жилище твоих предков. — Мне бы хотелось, чтобы здесь, в этих стенах, было поменьше роскоши и побольше свободы., — Со временем ты будешь думать иначе. В твоем возрасте люди обычно видят все в розовом свете или на¬ оборот — считают свою жизнь никчемной и бесполезной, ибо их желания не удовлетворены. Я признаю, однако, что тебе выпала нелегкая доля. Политика Венеции рас¬ четлива, и многие называют ее жестокой. — Кармелит понизил: голос и невольно огляделся вокруг, прежде чем закончить свою мысль. — Осторожность сената застав¬ ляет его це допускать, насколько это возможно, объедц- 3* 51
нения интересов, не только противоречащих друг другу, но и опасных для государства. Поэтому никто, начиная от сенатора, не может, как я уже тебе говорил, иметь владения за пределами республики, а лица знатного про¬ исхождения не могут связать себя узами брака с ино¬ странцами, пользующимися опасным влиянием, если иа то не будет согласия республики. Это касается и тебя, потому что среди нескольких иноземных лордов, которые ищут твоей руки, Совет не нашел ни одного, кому можно было бы оказать эту честь, не опасаясь создать новое влияние здесь, в центре каналов, которое нельзя предо¬ ставить иностранцу. У дона Камилло Монфорте, кому ты обязана жизнью и о ком ты недавно говорила с такой признательностью, во всяком случае больше причин роп¬ тать иа эти суровые законы, чем у тебя. — Меня бы очень огорчило, если бы человек, про¬ явивший столько мужества, спасая меня, был тоже бес¬ силен перед лицом их жестоких законов, — с живостью ответила Виолетта. — Но что привело герцога святой Агаты в Венецию так счастливо для меня, если благо¬ дарная ему девушка вправе спрашивать об этом?.. — Твой интерес к нему естествен и похвален, — ответил кармелит с тем простодушием, которое делало честь скорее его сутане, чем наблюдательности. — Он мо¬ лод и избалован судьбой и, конечно, подвержен всем сла¬ бостям своего возраста. Не забывай его в своих молитвах, дочь моя; таким образом ты хоть немного отблагодаришь его. Его светские похождения всем известны в городе, и ты ничего не знаешь об этом только потому, что живешь в уединении. — У моей воспитанницы есть более интересные за¬ нятия, чем думать о молодом незнакомце, приезжающем в Венецию ради похождений, — мягко заметила донна Флоринда. — Но, если я должна о нем молиться, падре, мне не¬ обходимо знать, что ему нужнее всего. — Мне бы хотелось, чтобы ты молилась только о его духовных нуждах. Говоря откровенно, у него есть все, чего может желать человек, хотя тот, кто много имеет, обычно желает большего. Предок дона Камилло, кажется, был когда-то сенатором Венеции, но после смерти одного из своих родственников он унаследовал много земель в Калабрии. Потом эти земли по особому указу за большие 52
заслуги перед правительством получил его младший сын, а старший унаследовал титул сенатора и состояние отца в Венеции. Со временем ветвь старшего сына заглохла, и дон Камилло вот уже много лет добивается в сенате тех прав, от которых когда-то отрекся его предшественник. — И они могут ему отказать? — Его требования влекут за собой исключение из установленных законов. Но, если бы он отрекся от своих владений в Калабрии, он проиграл бы больше, чем вы¬ играл. Владеть же и тем и другим — значит нарушить закон, который не терпит нарушений. Я плохо знаю светскую жизнь, дитя, но враги республики говорят, что ей нелегко служить, потому что за каждую подобную милость она требует возмещения сторицей. — Разве это справедливо? Если дон Камилло предъ¬ являет свои права на дворцы на канале или иа земли, если он требует почестей от правительства или голоса г> сенате, следовало бы вернуть ему все это, иначе в конце концов скажут, что республика не доказывает на деле тех своих великих добродетелей, какими кичится. — Ты очень наивно рассуждаешь, дитя мое. Челове¬ ческой натуре свойственно отделять свой общественный долг от ответственности за личные свои дела. Как будто бог, наградив человека разумом и великими надеждами христианства, вселил в него также две души, из которых нужно заботиться только об одной. — Неужели люди не понимают, что каждый человек сам в ответе за свои грехи, а грех, совершенный госу¬ дарством, падает иа всю нацию? — Гордыня человеческого разума изобретает всевоз¬ можные уловки для удовлетворения своих страстей. Но это заблуждение — самое роковое! Преступление, кото¬ рое бросает тень на других или пагубно для других, — вдвойне преступление; и, хотя грех влечет за собой воз¬ мездие даже на этом свете, тот, кто. надеется на прощение потому, что грех его не очень велик, надеется тщетно. Наше спасение в том, чтобы устоять перед соблазном, и только тот в безопасности, кто дальше всех ушел от обольщений мира и его пороков. И, хотя я желал бы только справедливости для достойного неаполитанца, боюсь, что липшее богатство может помешать спасению ого души. 53
— А я не могу поверить, падре, что человек, который с такой готовностью пришел на помощь ближнему в не¬ счастье, станет злоупотреблять дарами судьбы. Кармелит с беспокойством взглянул на прекрасное лицо юлой венецианки. В этом взгляде смешались оте¬ ческая заботливость и пророческое предчувствие, но из глаз девушки глядела ее чистая душа, и это его успо¬ коило. — Благодарность твоему спасителю — твоя святая обязанность, твой долг. Береги это чувство, оно сродни святой обязанности человека — благодарности его созда¬ телю. — Разве достаточно только чувствовать себя благо¬ дарной? — горячо воскликнула Виолетта. — С моим име¬ нем и связями можно сделать больше. Мы можем распо¬ ложить патрициев моего рода в пользу иностранца, и тогда его просьба может быть удовлетворена скорее. — Будь осторожна, дочь моя! Вмешательство того, в ком так заинтересована республика Святого Марка, мо¬ жет увеличить число врагов, а не друзей дона Камилло. Виолетта молчала, а монах и донна Флоринда с лю¬ бовью и тревогой смотрели на нее. Потом монах надви- нул на глаза свой капюшон и собрался уходить. Благо¬ родная девушка подошла к нему и, доверчиво глядя ему в глаза, с привычной цочтительностыо попросила благо¬ словить ее. Когда эта торжественная церемония была окончена, кармелит повернулся к наставнице своей ду¬ ховной дочери. Та отложила кусок шелка, по которому усердно вышивала, и сидела в благоговейном молчании, пока монах держал руки над ее склоненной головой. Губы его шевелились, но слов благословения не было слышно. Будь девушка, врученная их совместной заботе, менее занята своими мыслями или более искушена в де¬ лах того мира, в который собиралась войти, возможно, она бы заметила ту глубокую, но сдерживаемую симпа¬ тию, что так часто проскальзывала в молчаливых сценах между ее духовным отцом и наставницей. — Не забывайте о нас, падре, — сказала Виолетта с подкупающей искренностью. — Сирота, чьей судьбой так живо интересуется республика, очень нуждается в на¬ стоящих друзьях. — Благослови бог всех твоих заступников, — сказал монах, и да пребудет душа твоя в мире. 54
Он еще раз взмахнул рукой и, повернувшись, мед-* ленно вышел из комнаты. Донна Флоринда не отрывала взгляда от белых одежд монаха, пока он не скрылся из вида, а когда она вернулась к вышиванию, она на мгно¬ вение закрыла глаза, словно прислушиваясь к укоризнен¬ ному голосу разума. Молодая хозяйка дворца позвала слугу и приказала ему со всеми почестями проводить духовника в его гон¬ долу. Затем она вышла на балкон и долго стояла там в молчании. В этот час прекрасный итальянский город от¬ дыхал, погруженный в задумчивость, объятый тишиной и овеваемый легким ветром. Вдруг Виолетта в тревоге отпрянула назад. — Что там такое, лодка? — спросила донна Флоринда, невольно заметившая это движение. — Нет, вода внизу спокойна. Но ты слышишь звуки гобоя? — Разве они так необычны на каналах, что напу- гали тебя? — Но там, внизу, под окнами дворца Ментони — ка¬ валеры! Они поют серенаду моей подруге Оливии! — Такая галантность здесь не редкость. Ты ведь знаешь, что Оливия скоро соединится со своим женихом; вот он и выражает свою любовь, как принято здесь. — А тебе не кажется, что публичное признание в любви неприятно? Если бы я была невестой, мне бы хотелось, чтобы слова любви предназначались только для моих ушей. — Какое неподходящее настроение у той, чья рука — подарок сената! Боюсь, что такой знатной девушке, как ты, предстоит услышать, как кавалеры будут превозно¬ сить ее красоту и воспевать ее добродетели даже при помощи каких-нибудь наемных певцов! — Хоть бы они скорее кончили! — воскликнула Ви¬ олетта, затыкая уши. — Никто не знает достоинств моей подруги лучше меня, но это публичное излияние таких интимных чувств наверное ее обидит. Ты можешь снова выйти на балкон, музыка пре¬ кратилась. — Вот теперь я слышу, как у Риальто поют гон¬ дольеры. Эти песни я очень люблю. Приятные сами по себе, они не оскорбляют наших сокровенных чувств. На хочешь ли покататься по каналам, моя Флоринда? 55
— А куда бы ты хотела поехать? — Я не знаю, но вечер так прекрасен, что мне хо¬ чется слиться с его очарованием и насладиться прогул¬ кой по каналам. — А в это время многие тысячи на-каналах страстно желали бы слиться с очарованием твоего дворца и насла¬ диться прогулкой по его комнатам... Такова жизнь! Все мы мало дорожим тем, чем владеем, а то, чего у нас нет, представляется нам бесценным. — Я должна побывать у своего опекуна, — сказала Виолетта. — Мы поедем к нему во дворец. Хотя донна Флоринда и высказала такую серьезную мысль, суровости в ее голосе не было. Отложив в сто¬ рону работу, она приготовилась исполнить желание своей воспитанницы. В этот час люди высшего общества и всех других сословий обычно совершали прогулки; ведь Вене¬ ция с ее веселыми толпами да и вся Италия с ее мягким климатом неудержимо влекли людей насладиться вечер¬ ней прохладой каналов. Позвали слугу, тот вызвал гондольеров, и дамы, за¬ вернувшись в мантильи и захватив с собой маски, быстро спустились в гондолу, ожидавшую их у подъезда дворца. Глава V] ...Если Твой повелитель хочет, чтоб царица Просила подаянья, то скажи, Что подаянья меньшего, чем царство, Просить не подобает государям. Ш е к с п и р, «Антоний и Клеопатра» Скользя плавно и бесшумно, гондола вскоре доставила прекрасную венецианку и ее наставницу к водным воро¬ там дома знатного господина, которому сенат оказал высокое доверие, назначив его опекуном богатой наслед¬ ницы. Это была особенно мрачная резиденция, отличав¬ шаяся пышной и величавой роскошью, столь характерной для жилищ патрициев этого богатейшего и гордого го¬ рода. Размеры и архитектура дворца хотя и не произ¬ водили такого впечатления, какое оставлял дворец дониы 56
Виолетты, однако здание это относилось к лучшим по¬ стройкам города, а убранство его фасадов говорило, что владелец его — один из знатнейших патрициев республи¬ ки. Бесшумные шаги и молчаливая подозрительность оби¬ тателей этих великолепных и мрачных покоев как бы воссоздавали в миниатюре образ самой республики. Обе посетительницы не впервые переступали порог дворца синьора Граденйго — ибо таково было имя его владельца — и потому поднялись по массивной лестнице, не обращая внимания на особенности конструкции зда¬ ния, которые несомненно вызвали бы интерес незна¬ комца, впервые попавшего сюда. Знатность донны Виолетты и ее положение в этом доме обещали ей неизменно радушный прием; пока слу¬ ги, низко кланяясь, вели ее наверх, кто-то уже успел известить хозяина о ее приезде. Однако перед кабинетом своего опекуна Виолетта остановилась, не решаясь нару¬ шить его покой и уединение. Но старый сенатор, изве¬ щенный о ее приходе, поспешно вышел из кабинета и приветствовал девушку с подобающей опекуну любез¬ ностью. Лицо старого патриция, на котором думы и за¬ боты оставили не меньше морщин, чем годы, осветилось неподдельной радостью, когда он увидел свою прекрас¬ ную воспитанницу. Он не хотел и слушать ее извинений за неурочное вторжение и, приглашая к себе в кабинет, галантно заявил, что она оказала ему честь своим визи¬ том и что только ей, с ее особой деликатностью, этот час мог показаться неурочным. — Для тебя не может быть неурочного времени, ибо ты дитя моего старейшего друга и к тому же о тебе очень заботится государство, — сказал он. — Двери дворца Гра- дениго всегда готовы распахнуться даже в самый поздний час, чтобы принять такую гостью. Да и час, избранный тобой для прогулки по каналам, очень хорош для людей твоего круга, которые обычно именно в это время выез¬ жают подышать свежим ночным воздухом. Если бы мой дом не был всегда открыт для тебя, то какой-либо невин¬ ный каприз, естественный для твоих лет, остался бы не удовлетворенным. Ах, донна Флоринда, я молю бога, чтобы мы своей любовью — или слабостью? —* к этой де¬ вушке не нанесли ей. вреда. — За любовь и ласку я благодарю вас обоих, — от¬ ветила Виолетта. — Но я боюсь своими „ пустячными 57