Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й
Шрифт:
ловека, который пролил кровь за республику Святого Мар¬ ка; эти шрамы достаточное тому доказательство! — Справедливость и милосердие не всегда идут рука об руку, — спокойно ответил тот, на чьей голове красо¬ вался «рогатый чепец» дожа, и жестом приказал страже оставить просителя в покое. — Великий государь, я взываю к вашему милосердию. — Кто ты и чем занимаешься? — Я рыбак с лагун. Зовут меня Антонио, и я прошу свободы для славного мальчика — моей единственной опо¬ ры в жизни, — которого государственная полиция силой оторвала от меня. — Так не должно быть! Насилие несвойственно спра¬ ведливости. Но, может быть, юноша нарушил закон и на¬ казан за свои преступления? — Его вина, светлейший и справедливейший синьор, лишь в том, что он молод, здоров, силен и ловок в мор¬ ском деле. Его забрали в галерный флот, не спросив его согласия и не предупредив, а я остался в одиночестве на старости лет. Выражение жалости, которое появилось было на свет¬ лом лице дожа, сразу сменилось недоверием, его взгляд, прежде смягченный состраданием, стал холоден. Дож сде¬ лал знак страже и с достоинством поклонился иностран¬ ным посланникам, внимательным и любопытным свиде¬ телям этого разговора, жестом приказав двигаться дальше. — Уберите этого человека, — сказал офицер, пови¬ нуясь взгляду своего повелителя. — Нельзя задерживать церемонию из-за такой вздорной просьбы. Антонио не оказал никакого сопротивления и, уступая напору окружающих, покорно отступил и затерялся в толпе. Через несколько минут этот короткий эпизод был за¬ быт, и все опять были поглощены более интересными со¬ бытиями. Как только дож и его свита заняли свои места, про¬ славленный адмирал стал к рулевому колесу, и огромный роскошный корабль с позолоченными галереями, запол¬ ненными знатью, плавно и величественно отчалил от на¬ бережной. Тотчас вновь заликовали фанфары и раздался новый взрыв восторга среди зрителей. Толпа бросилась к воде, и, когда «Буцентавр» достиг середины гавани, канал 99
почернел от гондол, устремившихся следом за ним. Весь этот шумный и веселый кортеж помчался вперед. Иногда какая-нибудь гондола, словно молния, мелькала перед но¬ сом флагмана, а другие, будто мелкая рыбешка, теснились как можно ближе к громадному судну, насколько позво¬ лял размах его тяжелых весел. По мере того как с каж¬ дым новым усилием матросов корабль все дальше уходил от земли, он, казалось, каким-то таинственным образом удлинялся, живой хвост позади него все рос и рос. И это видимое единство корабля и гондол не нарушилось до тех пор, пока «Буцентавр» не миновал остров, давно просла¬ вившийся своим монастырем благочестивых армян. Здесь движение замедлилось, чтобы множество гондол могло еще приблизиться, и вся процессия, слившись опять во¬ едино, остановилась у места высадки, то есть у берегов Лидо. Венчание дожа с Адриатикой, как называлась эта ста¬ ринная церемония, уже много раз было описано, и потому нет необходимости вновь описывать его здесь. Нас инте¬ ресуют больше события личного и частного характера, чем события общественные, и потому мы пропустим все, что не имеет непосредственного отношения к нашему повест¬ вованию. Когда «Буцентавр» остановился, вокруг его кормы было расчищено пространство, и на богато убранном мо¬ стике, устроенном так, что его было видно далеко вокруг, появился дож. В поднятой руке он держал кольцо, свер¬ кающее драгоценными камнями; затем, произнеся слова обручения, он бросил кольцо на лоно своей символической невесты. Раздались возгласы, снова затрубили фанфары, и все дамы замахали платками, приветствуя счастливый союз. В эту самую минуту, когда шум еще больше усилился от грохота бортовых орудий крейсеров, стоящих на кана¬ лах, и от стрельбы пушек в Арсенале, под галереей «Бу- центавра» проскользнула лодка. Руки, управлявшие ею, были искусны и еще сильны, хотя волосы того, кто дер¬ жал весло, уже поредели и побелели от старости. Он бро¬ сил умоляющий взгляд на счастливые лица людей, укра¬ шавших собою галерею принца, и быстро опустил голову. С лодки упал маленький рыбацкий буй, и она ускользнула прочь так быстро, что среди всеобщего оживления и шума никто не обратил на нее внимания. 100
Вскоре праздничная процессия повернула к городу, под оглушительные крики толпы, приветствовавшей счастли¬ вое завершение церемонии, которой история и благосло¬ вение римского папы придали особую святость, еще более усугубляемую суеверием. Правда, нашлись бы среди ве¬ нецианцев и такие, кто относился к знаменитому венча¬ нию дожа с Адриатикой без всякого восторга и умиления, да и некоторые посланники северных морских держав, ко¬ торым случилось быть свидетелями этой церемонии, едва скрывали улыбку, обмениваясь многозначительными взглядами. И все же обычай продолжал существовать, ибо воображаемое величие страны, если оно долго и упорно внушается ее гражданам, так влияет на людей, что ни ра¬ стущая слабость республики Святого Марка, ни всем из¬ вестное превосходство других стран в Адриатике, которую республика все еще считает своей собственностью, не могли подвергнуть эту претенциозность тому осмеянию, какого она заслуживает. История показала всему миру, что Венеция упорно продолжала культивировать этот об¬ ман целые столетия, хотя и благоразумие и скромность подсказывали, что его пора прекратить. Но в описывае¬ мый нами период охмелевшее от честолюбия государство только начинало, пожалуй, ощущать симптомы своего очевидного увядания, но полностью еще не сознавало, что уже быстро катится вниз. Так общества, как и отдельные личности, приближаясь к своему закату, не замечают при¬ знаков упадка, пока их не застигнет врасплох та судьба, что сокрушает мощные империи подобно судьбе, сокру¬ шающей слабого человека. «Буцентавр» не вернулся прямо в гавань, чтобы оста¬ вить на берегу свой почетный и важный груз. Яркая, праздничная галера бросила якорь в центре порта, напро¬ тив широкого устья Большого канала. Целое утро специ¬ альные люди только и занимались тем, что заставляли все тяжелые суда, которые обычно стояли сотнями в этой главной артерии города, отойти в сторону и освободить место. Теперь же глашатаи призывали горожан посмо¬ треть гонки, которыми оканчивались официальные торже¬ ственные церемонии дня. Венеция благодаря своеобразному расположению и огромному количеству профессиональных гребцов издавна славилась этими развлечениями на воде. Целые семейства были известны и прославлены в ее преданиях за искус¬ 101
ство гребли, как в Риме были известны и прославлены се¬ мейства за подвиги, гораздо менее полезные и более вар¬ варские. Для гонок выбирали обычно гребцов самых энер¬ гичных и опытных; затем участники молились своим свя¬ тым покровителям, а публика старалась вдохновить их песнями, рассказывающими о подвигах их предков, после чего начинались гонки, сопровождавшиеся азартными криками толпы, — она изо всех сил помогала гребцам, пробуждая в них честолюбие и жажду победы. Как только «Буцентавр» занял свое место, появилось тридцать или сорок гондольеров, одетых в праздничные наряды и окруженных взволнованными друзьями и род¬ ными. Будущие соперники должны были поддержать бы¬ лую репутацию и славу своих имен, и все громко предо¬ стерегали их от позора поражения. Мужчины приветство¬ вали их одобрительными возгласами, а слабая половина рода человеческого поощряла улыбками и слезами. Гон¬ дольерам напомнили об ожидавшей их награде, укрепили молитвой святым о помощи, а затем под крики и добрые пожелания толпы отпустили разыскивать предназначен¬ ные им места у кормы галеры дожа. Как уже упоминалось на этих страницах, Венеция раз¬ делена на две почти равные части каналом, гораздо более широким, чем обычные водные дороги города. Эта глав¬ ная артерия за свои размеры и за особую значимость для города получила название «Большой канал». Течение его так же неровно и капризно, как и его русло, в него очень часто заходят самые большие суда из залива, и потому он служит, по существу, вторым портом, а так как он очень широк, то на всем протяжении через него переки¬ нут только один мост — знаменитый Риальто. На этом канале и происходили гонки, ибо он очень удобен своей длиной и шириной, да к тому же по бере¬ гам его расположены многие дворцы важных сенаторов, что тоже представляло удобство для наблюдения за со¬ стязанием. Гребцам запрещали делать какие-либо усилия, когда они плыли в другой конец этого длинного канала, откуда должны были начаться гонки. Взгляд их скользил по рос¬ кошным драпировкам, которые и до сих пор вывеши¬ ваются в Италии из каждого окна во время празднеств, останавливаясь на богато одетых женщинах, блиставших особым очарованием, свойственным только знаменитым 102
венецианским красавицам, и теснившихся сейчас на бал¬ конах. Те из гребцов, кто были гондольерами в частном услужении, проплывая мимо дворцов своих хозяев, под¬ нимались во весь рост и раскланивались в знак благодар¬ ности за поддержку; остальные же старались обрести под¬ держку симпатизирующей им толпы. Наконец все было готово к гонкам, и соперники за¬ няли свои места. Их гондолы были много больше обыч¬ ных, и в каждой помещалось по три гребца в центре, а четвертый, стоя на маленьком мостике на корме, управ¬ лял рулевым веслом и в то же время помогал движению лодки. На носу, на тонких, невысоких шестах развева¬ лись флаги, составленные из фамильных цветов некото¬ рых благородных семейств республики, или простые де¬ визы, подсказанные фантазией тех, кому принадлежали лодки. Было сделано несколько витиеватых взмахов вес¬ лами, как это делают искусные фехтовальщики, прежде чем начать наносить и парировать удары; затем, резко развернув свои гондолы, словно гарцуя на обузданных скакунах, все, как только раздался выстрел, мгновенно устремились вперед. Старт сопровождался дружным кри¬ ком зрителей, прокатившимся вдоль всего канала; все го¬ ловы нетерпеливо поворачивались, следя за гонщиками, несущимися от одного балкона к другому, и наконец это нетерпеливое движение сообщилось и тому «важ¬ ному грузу», под тяжестью которого изнемогал «Буцеп- тавр». На протяжении нескольких минут ни один из гребцов не выделился среди остальных. Все гондолы скользили по волнам так же свободно и легко, как проносится над озе¬ ром, едва касаясь воды, легкокрылая ласточка, и ни одна из десяти гондол, казалось, не добилась преимущества. Но была ли причиной ловкость того, кто правил, или вы¬ носливость тех, кто греб, а может быть, и какие-то отлич¬ ные от других свойства самой лодки, но, так или иначе, групца маленьких суденышек, которые вначале шли, как сбившаяся стая птиц, взлетевшая в испуге, начала растя¬ гиваться, и вскоре лодки образовали длинную волнистую линию в середине канала. Весь этот караван промчался под мостом такой плотной массой, что трудно еще было предугадать, какая из лодок окажется победительницей, и самая волнующая борьба развернулась уже перед взора¬ ми важнейших лиц города. 103
Здесь обнаружились те особые достоинства, которые в подобных случаях решают успех. Слабейшие начали от¬ ставать, караван удлинился; надежды и опасения возрос¬ ли, и те, что были впереди, уже являли собой волнующее зрелище успеха, а те, что остались позади, продолжали бороться без надежды на успех, являя собой еще более благородное зрелище. Постепенно расстояние между лод¬ ками увеличивалось, хотя расстояние между ними и фи¬ нишем быстро уменьшалось, пока, наконец, три лодки не вырвались вперед и, мелькнув точно стрелы, примчались под корму «Буцентавра» почти рядом. Приз взят, победители награждены, и пушечные вы¬ стрелы возвестили начало всеобщего ликования. Музыка ответила на грохот орудий и на звон колоколов, и все, даже разочарованные, приветствовали победителей, ибо таково обычное п часто опасное свойство нашего харак¬ тера. Шум утих, и герольд громко возвестил начало нового состязания. Только что окончившиеся гонки можно было назвать национальными гонками, потому что в них, по старинным правилам, могли участвовать только извест¬ ные и уже признанные гондольеры Венеции. Награда при¬ суждалась государством, и все это состязание носило как бы официальный и политический характер. Теперь же бьтло объявлено, что начинаются новые гонки и что в них могут принять участие все желающие, независимо от <их происхождения и от рода их занятий. Золотое весло на золотой цепи будет вручено как подарок самого дожа тому, кто покажет самую большую ловкость и силу в предстоящей борьбе; точно такой же приз, но из серебра должен быть отдан тому, кто придет вторым; третьим призом была игрушечная лодка, сделанная из менее дра¬ гоценного металла. Гондолы, участвовавшие в этом состя¬ зании, были обычными легкими экипажами каналов, итак как этим гонкам предстояло показать особое искусство гребли города ста островов, то в каждую гондолу допус¬ кался только один гребец, на которого падали все обязан¬ ности управления, когда он поведет свое легкое суде¬ нышко. Гребцы, принимавшие участие в первом состязании, могли участвовать и во втором, и всем желающим было предложено подойти под корму «Буцентавра» и объявить о своем желании не позднее определенного времени* 104
Гондолы скользили по волнам свободно и легко.
Условия этого состязания были объявлены заранее, и пе¬ рерыв между гонками не затянулся надолго. Первым, кто подошел к «Буцентавру» из толпы лодок, окружавших свободное пространство, оставленное для состязающихся, был гондольер, хорошо известный сво¬ им умением владеть веслом и своими песнями на кана¬ лах. — Как тебя зовут и кому ты вручаешь свою судьбу? — спросил герольд — распорядитель этой гонки. — Все зовут меня Бартоломео, живу я между Пья- цеттой и Лидо, и, как верный венецианец, я вверяюсь свя¬ тому Теодору. — У тебя хороший покровитель. Занимай свое место и жди. Счастливый гондольер коснулся веслом воды, и легкая лодка его, словно лебедь, внезапно скользнувший в сторону, вылетела на середину свободного простран¬ ства. — А ты кто такой? — спросил распорядитель следую¬ щего. — Энрико, гондольер из Фузины. Пришел вот потя¬ гаться с хвастунишками с каналов. — Чьему покровительству ты вверяешься? — Святому Антонию Падуанскому. — Тебе понадобится его помощь, хотя мы и одобряем твою смелость. Иди и займи свое место... А кто ты? —об¬ ратился он к третьему, когда гондольер из Фузины с той же грациозной легкостью, что и Бартоломео, отвел свою гондолу в сторону. — Я из Калабрии, и зовут меня Джино. Я гондольер на частной службе. — И кто же твой господин? — Прославленный и высокочтимый дон Камилло Монфорте, герцог и владелец поместья святой Агаты в Неаполе и по праву сенатор Венеции. — Можно было бы предположить, что ты из Падуи, дружище, если судить по, твоим знаниям законов! Вверя¬ ешься ли ты тому, кому служишь? Ответ Джино произвел замешательство среди сенато¬ ров, и перепуганному гондольеру показалось, что он уже ощутил на себе неодобрительные взгляды. Он огляды¬ вался вокруг в поисках того, чьей знатностью он похва¬ лялся, словно ища у него поддержки. 106
— Ну что, назовешь ты имя того, кто поможет тебе в этом великом испытании сил? < повторил ге¬ рольд. — Мой господин, — выдавил из себя испуганный Джино, — святой Януарий и святой Марк. — У тебя хорошая защита. Если бы тебе не помогли два последних, на первого ты всегда можешь рассчиты¬ вать. — Твой господин носит славное имя, и мы рады при¬ ветствовать его на наших состязаниях, — заметил дож, слегка наклонив голову в сторону молодого калабрийского вельможи, лодка которого стояла неподалеку от прави¬ тельственной гондолы и который с видом глубокого инте¬ реса наблюдал за этой сценой. В ответ на это тактичное вмешательство дожа дон Камилло низко поклонился, и церемония продолжалась. — Займи свое деесто, Джино из Калабрии, и желаю тебе успеха, — сказал распорядитель, а затем, повернув¬ шись к следующему, с удивлением спросил: — А ты за¬ чем здесь? — Я хочу испытать скорость моей гондолы. — Ты стар и не годишься для такого состязания; по¬ береги свои силы для повседневной работы. Только без¬ рассудное честолюбие могло заставить тебя пойти на та¬ кой бесполезный риск. Новый кандидат пригнал под корму «Буцеитавра» обычную рыбацкую гондолу, неплохой формы и доста¬ точно легкую, но она носила на себе следы его постоян¬ ного труда. Рыбак покорно выслушал замечание и хотел было повернуть свою лодку назад, хотя глаза его стали печальными, но дож подал ему знак остано¬ виться. — Расспросите его, как и других, — сказал дож. — Как твое имя? — неохотно спросил распорядитель, который, как все подчиненные, гораздо ревнивее отно¬ сился к своей почетной обязанности, чем люди, стоящие выше его. — Меня зовут Антонио, я рыбак с лагун. — Ты стар! ^ Синьор, никто не знает этого лучше меня. Шесть¬ десят раз наступало лето с тех пор, как я впервые заки¬ нул сеть или поставил мережу в море* 107
— Ты одет не так, как приличествует участнику го¬ нок, предстающему перед дожем Венеции. На мне все лучшее, что у меня есть. Большую честь присутствующим не мог бы оказать никто. — Твои руки и ноги не прикрыты... твоя грудь обна¬ жена... твои мускулы слабы. Напрасно ты прерываешь развлечение знатных своим легкомысленным поступком. Ступай! Опять Антонио хотел было скрыться от десяти тысяч глаз, разглядывавших его, но спокойный голос дожа снова пришел ему на помощь. — Состязания открыты для всех, — сказал он. — И все же я советую бедному и старому человеку прислушаться к разумным словам. Дайте ему серебра — может быть, нужда толкает его на такой безнадежный поступок. — Ты слышишь, тебе предлагают милостыню; уступи место тем, кто сильнее тебя и больше подходят для со¬ стязаний. — Я повинуюсь, потому что это доля каждого, кто ро¬ дился и вырос в бедности. Говорили, что гонки открыты для всех, и я прошу прощения у благородных господ — я не хотел их оскорбить. — Справедливость одна для всех, — поспешно вме¬ шался дож. — Если он желает остаться, это его право. Святой Марк гордится тем, что весы его правосудия дер¬ жит беспристрастная рука. Гул одобрения сопровождал эти лицемерные слова, так как провозглашение справедливости со стороны власть имущих всегда находит отклик в душах людей, хотя слова эти далеко не всегда соответствуют делам. — Ты слышал, его высочество, чье слово —рупор ве¬ ликого государства, разрешил тебе остаться, хотя тебе лучше было бы удалиться. — Ну, тогда я посмотрю, есть ли еще силы в этих ру¬ ках, — ответил Антонио, бросая печальный, но и не ли¬ шенный тайной гордости взгляд на свою изношенную, жалкую одежду. — Конечно, мускулы мои ослабли в бит¬ вах с нехристями, но я надеюсь, они мне еще послужат сегодня верой и правдой. — Кому ты вверяешь свою судьбу? — Благословению святого Антония Чудотворца. — Займи свое место. Ха! А вот кто-то не хочет быть узнанным! Кто же ты, скрывающий свое лицо? 108
— Зови меня маской. — Судя по твоим крепким ногам и рукам, тебе нет необходимости прятать свое лицо. Угодно ли будет ва¬ шему высочеству допустить маску к состязанию? — Конечно., В Венеции маска священна. Слава нашим прекрасным и мудрым законам, разрешающим каждому, кто желает пребывать наедине со своими мыслями и из¬ бежать любопытных взглядов, спрятать свое лпцо и бро¬ дить по нашим улицам и каналам, чувствуя себя в такой же безопасности, как если бы он находился у себя дома. Таковы великие привилегии свободы, и такова она для всех граждан щедрого, великодушного и свободного госу¬ дарства! Тысячи голов склонились в знак одобрения, и из уст в уста покатилась молва о том, что какой-то молодой и знатный господин хочет попытать счастья в гонках в угоду своей красавице. — Такова справедливость! — громко воскликнул ге¬ рольд; восторг, распиравший ему грудь, очевидно, пере¬ силил в нем почтение, — Счастлив тот, кто родился в Ве¬ неции, завидна судьба народа, в советах которого пред¬ седательствуют мудрость и милосердно подобно пре¬ красным' и добрым сестрам! Кому же ты себя вве¬ ряешь? — Своей собственной руке. — Ах, вот как? Это не благочестиво! Такой самонаде¬ янный человек не может принять участие в этих почет¬ ных гонках. Торопливое восклицание герольда взволновало зрите¬ лей, вызвав внезапное возбуждение в толпе. — Для республики все ее дети равны! — заключил дож. — Мы гордимся этим, и упаси нас благословенный святой Марк произносить что-либо похожее на хвастов¬ ство. Но поистине мы не можем не похвалить себя за то, что не делаем разницы между нашими подданными, жи¬ вущими на островах или на побережье Далмации, между Падуей и Кандией, Корфу и землей Святого Георгия. И все же никому не дозволено отказываться от помощи СВЯТЫХ. — Назови своего покровителя или уступи место дру¬ гим, — сказал исполнительный герольд. Незнакомец помедлил минуту, словно раздумывая, а затем ответил: 109