Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й
Шрифт:
— Да, синьор, так оно и было, ведь он сирота; и мне бы хотелось оставаться с ним до тех пор, пока он не смо¬ жет сам начать жить, вооруженный честностью и верой, которые уберегут его от зла. И, если бы сейчас был жив мой храбрый сын, убитый на войне, он не просил бы для мальчика у судьбы ничего, кроме совета и помощи, — их ведь даже бедняк имеет право дать своей плоти и крови. — Но твой внук в том же положении, что и другие, и ты ведь знаешь — республика нуждается в каждом че¬ ловеке. — Синьор мой, когда я шел сюда, я видел синьора Джакомо, выходившего из гондолы. — Это еще что такое! Разве ты забыл разницу между сыном рыбака, удел которого трудиться, работая веслом, и наследником старинного рода? Иди, самонадеянный че¬ ловек, и помни свое место и различие между нашими детьми, установленное самим богом. —. Мои дети никогда не огорчали меня при жизни, — с укоризной, хотя и мягко проговорил Антонио. Слова рыбака кольнули синьора Градениго в самое сердце, и это, конечно, не смягчило его по отношению к молочному брату. Впрочем, пройдясь в волнении несколь¬ ко раз по комнате, сенатор овладел собой и сумел отве¬ тить спокойно, как и приличествовало его сану. — Антонио, — сказал он, — твой нрав и смелость дав¬ но мне знакомы. Если бы ты просил молитвы за умер¬ ших или денег для живых, я бы помог тебе; но, прося мо¬ его заступничества перед командиром галерного флота, ты просишь то, что в такой серьезный для республики' момент не может быть разрешено даже сыну дожа, если бы дож был... — ...рыбаком, — подсказал Антонио, видя, что сена¬ тор колеблется, подыскивая слово. — Прощайте, синьор! Я не хочу расставаться с моим молочным братом недру¬ желюбно, и потому да благословит бог вас и ваш дом. И пусть никогда не доведется вам, как мне, потерять ре¬ бенка, которому грозит участь, гораздо: страшнее смер¬ ти — гибель от порока. С этими словами Антонио поклонился и ушел тем же путем, как и пришел. Сенатор не видел его ухода, ибо опустил глаза, втайне понимая всю силу слов рыбака,, сказанных им по простоте своей, и прошло некоторое 68
Он сбросил плащ, снял маску, и сенатор увидел перед собой наводящего па всех ужас браво Якопо.
время, прежде чем синьор Градениго обнаружил, что остался один. Впрочем, почти сразу же его внимание при¬ влекли звуки других шагов. Дверь вновь отворилась, и на пороге появился слуга. Он доложил,, что какой-то че¬ ловек просит принять его. —> Пусть войдет, — сказал сенатор, и лицо его при¬ няло обычное настороженное и недоверчивое выражение.; Слуга удалился, и человек в маске и плаще быстро во¬ шел в комнату. Он сбросил плащ на руку, снял маску, и сенатор увидел перед собой наводящего на всех ужас Якопо, Глава VI Сам Цезарь вел сраженье. От врага Такого натиска не ждали мы. Шекспир, «Антоний и Клеопатра» — Заметил ли ты человека, который только что вы¬ шел отсюда? — с живостью спросил синьор Градениго. — Да. — И ты сможешь узнать его по лицу и фигуре? — Это был рыбак с лагун, по имени Антонио. Сенатор бросил на браво удивленный взгляд, в кото¬ ром было и восхищение. Затем он опять зашагал из кон¬ ца в конед комнаты, а его гость в это время стоял в не¬ принужденной, полной достоинства позе, ожидая, когда сенатор соизволит к нему обратиться. Так прошло не¬ сколько минут. ^ У тебя проницательный взгляд, Якопо! =- сказал патриций, прерывая молчание.
– = Имел ли ты когда-ни¬ будь дело с этим человеком?, — Нет, никогда. — И ты можешь поручиться, что это был..* —. молочный брат вашей светлости, Меня не интересует твоя осведомленность о его детстве и происхождении, я спрашиваю о теперешнем его положении,ответил: сенатор Градениго, отвернувшись от всевидящего Якопо. ^ Может быть, кто-либо из выс¬ шей знати говорил тебе о нем? — Нет../ мне не. дают поручений, касающихся рыба¬ ков« 70
Долг может привести нас не только к рыбакам, мо¬ лодой человек. Тот, кто несет на себе бремя государст¬ венных дел, не должен о нем рассуждать. А что ты знаешь об Антонио? Его очень уважают рыбаки, он искусен в своем деле и давно познал тайну лагун. — Ты хочешь сказать, что он обманывает таможен¬ ников? — Нет, я не это хотел сказать. Он с утра до вечера трудится, и ему некогда этим заниматься. — Знаешь ли ты, Якопо, как суровы наши законы в делах, касающихся казны республики? — Я знаю, синьор, ч:то приговор Святого Марка ни¬ когда не бывает мягким, если затронуты его собственные интересы. — Я не просил тебя высказывать свое мнение по это¬ му вопросу. Человек этот имеет привычку рассуждать на людях о таких делах, о которых судить могут только пат¬ риции. — Синьор, он стар, а язык развязывается с годами. — Болтливость не в его характере. Природа награ¬ дила его хорошими качествами; если бы его происхожде¬ ние и воспитание соответствовали его уму, я думаю, се¬ нат с удовольствием выслушал бы его суждения, а те¬ перь — боюсь, что все эти его разговоры могут ему по¬ вредить. — Разумеется, если, его слова оскорбительны для ушей Святого Марка. Сенатор бросил быстрый подозрительный взгляд на браво, словно стараясь понять подлинный смысл его слов, но лицо Якопо оставалось по-прежнему спокойным и не¬ проницаемым, и сенатор продолжал как ни в чем не бы¬ вало: Если ты находишь, что он оскорбляет республику своими словами, значит, годы не сделали его благоразум¬ нее. Я люблю этого человека, Якопо, и мое к нему при¬ страстие вполне понятно — ведь мы с ним были вскорм¬ лены одной грудью. — Вы правы, синьор. А раз я чувствую слабость по отношению к нему, мне хотелось бы, чтобы его убедили быть поосторожнее.» Ты, конечно, знаешь его рассуждения насчет того, зто 71
государству пришлось призвать на флотскую службу всех юношей с лагун? — Я знаю, что у него отняли внука, вместе с которым он трудился. — Да, чтобы тот с честью, а может быть, и с выгодой для себя служил республике. — Возможно, синьор. — Ты что-то неразговорчив сегодня, Якопо! Но, если ты знаешь этого рыбака, посоветуй ему быть благоразум¬ нее. Святой Марк не потерпит таких вольных суждений о своей мудрости. Это уже третий случай, когда прихо¬ дится пресекать болтовню старика. Сенат заботится о на¬ роде, как родной отец, и не может допустить, чтобы в самом сердце того класса, который он хотел бы видеть счастливым, зародилось недовольство. При случае внуши ему эту полезную истину, потому что мне, очень не хо¬ чется узнать, что сына моей старой кормилицы постигло несчастье, да еще на склоне его лет. Браво поклонился в знак согласия, а сенатор между тем снова зашагал по комнате, всем своим видом пока¬ зывая, что он действительно очень обеспокоен. — Слышал ли ты решение по делу генуэзца? — спро¬ сил синьор Градениго после минутного молчания. — При¬ говор трибунала был вынесен без всякого промедления, и, хотя кое-кто полагает, что между двумя нашими респуб¬ ликами существует вражда, мир может теперь убедиться в справедливости нашего правосудия. Я слышал, что ге¬ нуэзец получит большую компенсацию, а значит, при¬ дется изъять много денег у наших граждан. — Я тоже слышал об этом сегодня вечером, синьор, на Пьяцетте. — А говорят ли люди о нашем беспристрастии и осо¬ бенно о быстроте нашего решения? Подумай, Якопо, не прошло и недели с тех пор, как дело было представлено на справедливый суд сената! — Да, республика быстро карает непокорных, этого никто не оспаривает. — И при этом, надеюсь, справедливо, добрый Якопо? Государственная машина действует у нас так плавно и гармонично, что это невольно вызывает восхищение. Пра¬ восудие служит обществу и сдерживает страсти так мудро и незаметно, как если бы его решения посылались нам всевышним.. Я часто сравниваю уверенную и спокойную 72.
поступь,нашего государства с суетой, которая характерна для других итальянских сестер нашей республики; это все равно, что сравнить тишину и покой наших каналов с гулом и сутолокой шумного города... Так, значит, на площадях сегодня много говорят о справедливости на¬ шего последнего постановления? — Венецианцы, синьор, становятся бесстрашными, когда есть возможность похвалить своих хозяев. — Ты действительно так думаешь, Якопо? А мне всегда казалось, что они более склонны изливать свои бунтарские настроения. Впрочем, в натуре человека быть скупым на похвалу и щедрым на осуждение. Это реше¬ ние трибунала не должно пройти незамеченным. Было бы хорошо, если бы наши друзья в открытую и громко говорили о нем и в кафе и на Лидо. Даже если они будут говорить слишком много, им бояться нечего: справедли¬ вое правительство не осуждает разговоры о его дей¬ ствиях. — Это правильно, синьор. — Я надеюсь, ты и твои друзья позаботятся о том, чтобы народ не скоро забыл это решение. Размышление над подобными действиями правительства может вызвать к жизни семена добродетели, которые дремлют в народе. Если перед глазами людей все время будет пример спра¬ ведливости, то они в конце концов полюбят это качество. Я надеюсь, генуэзец покинет нас удовлетворенный? — Несомненно, синьор. Он получил все, что может утешить страдальца: с избытком вернул свое и наказал обидчика. — Да, таково решение сената: полное возмещение убытков с одной стороны и карающая рука — с другой. Немногие государства могли бы вынести приговор против самих себя, Якопо! — А разве государство в ответе за дела какого-то купца, синьор? — За дела своего гражданина — конечно. Тот, кто наказывает своих, разумеется, страдает; никто не может расстаться со своей плотью без боли, не правда ли? — Нервы очень чувствительны — больно, например, потерять глаз или зуб, но, когда мы стрижем ногти или бреем бороду, мы ие ощущаем никакой боли. — Тот, кто тебя не знает, Якопо, мог бы подумать, .что ты сторонник монархии. Гибель даже маленького 73
воробышка в Венеции отзывается болью в сердце сена¬ та... Ну, хватит об этом. А что, среди ювелиров и ростов¬ щиков еще ходят слухи об уменьшении золота в обраще¬ нии? Золотых цехинов теперь меньше, чем прежде, и хитрецы используют этот недостаток в расчете на боль¬ шие прибыли. — В последнее время я видел на Риальто людей, чьи кошельки, очевидно, пусты. И если христиане выглядят встревоженными, то нехристи расхаживают в своих ба¬ лахонах веселее прежнего. *— Этого и следовало ожидать. Не удалось ли тебе установить имена ростовщиков, которые ссужают деньги под особенно большие проценты нашим молодым людям? — Можно назвать любого ростовщика, когда дело касается кошелька христианина. — Ты их не любишь, Якопо, но ведь они приносят пользу, когда республика в затруднительном положении. Мы считаем своими друзьями всех, кто в случае нужды готов нам помочь деньгами. Но, конечно, нельзя допу¬ скать, чтобы наша молодежь, надежда Венеции, прома¬ тывала свое состояние в сомнительных сделках с ростов¬ щиками. И, если тебе доведется услышать, что кто-либо из знатных молодых людей завяз уж очень глубоко, ты поступишь мудро, если сразу же сообщишь об этом хра¬ нителям общественного блага. Мы должны учтиво обхо¬ диться с теми, кто является опорой государства, но мы не должны забывать и о тех, кто составляет его основу. Что ты можешь сказать мне об этом? — Я слышал от людей, что синьор Джакомо платит им больше процентов, чем кто-либо другой. — Дева Мария! Мой сын и наследник! Ты, может быть, обманываешь меня, чтобы утолить свою ненависть к иудеям? — У меня нет к ним ненависти, синьор, — всего лишь естественное для христианина недоверие. Надеюсь, это вполне позволительно для верующего, а вообще-то я ни к кому не питаю ненависти. Всем известно, что ваш на^ следник проматывает свое будущее наследство и не заду¬ мываясь платит любые проценты. — Это дело серьезное! Мальчику нужно как можно скорее разъяснить все последствия его поведения и по¬ заботиться, чтобы в будущем он вел себя благоразумнее. Ростовщик будет наказан, и, в качестве предупреждения 74
всему их сословию, долг будет конфискован в пользу должника. Когда у них перед глазами будет такой при¬ мер, разбойники поостерегутся раздавать свои цехины под проценты. О святой Теодор! Да это просто самоубий¬ ство — видеть, как такой многообещающий юноша гибнет на глазах из-за того, что о нем некому позаботиться! Я сам займусь этим, и сенат не сможет упрекнуть меня в том, что я не соблюдал его интересов... А кто-нибудь искал за последнее время твоих услуг как мстителя за обиды? — Ничего особенного не было... Правда, есть один, который очень хочет поручить мне что-то, но я еще не знаю толком, что ему нуяшо. — Дело твое очень щепетильное и требует большого доверия, но ведь ты знаешь — ты будешь щедро возна¬ гражден. Глаза Якопо сверкнули таким огнем, что сенатор умолк. Но, выждав, когда бледное лицо браво снова при¬ няло свое обычное выражение, синьор Градениго про¬ должал как ни в чем не бывало: — Я повторяю, правительство наше щедро и мило¬ сердно. И если правосудие его сурово, то прощение искренне, а милости безграничны. Я приложил много уси¬ лий, чтобы убедить тебя в этом, Якопо. Но подумать только! Один из отпрысков старинного рода, опора госу¬ дарства, и вдруг растрачивает свое состояние на пользу нехристей! Да, но ты еще не назвал того, кто так усерд¬ но ищет твоих услуг! — Я еще не знаю, что ему нужно, синьор, а мне сле¬ довало бы самому хорошенько разобраться в его намере¬ ниях, прежде чем договариваться с ним. — Твоя скрытность неуместна. Ты должен доверять служителям республики, и меня бы очень опечалило, если бы у инквизиции сложилось неблагоприятное мнение от¬ носительно твоего усердия. Об этом человеке нужно до¬ нести. Я не стану доносить на него. Скажу лишь, что он желает тайно связаться с тем, с> кем почти преступно иметь какие-либо отношения. Большего я сказать не могу. — Предупредить преступление лучше, чем наказы¬ вать за него, и такова истинная цель нашей политики* 75
Ну, так как же, ты не станешь скрывать от меня его имя? — Это знатный неаполитанец, давно живущий в Ве¬ неции из-за дела о наследстве... — Ха! Дон Камилло Монфорте! Я угадал? — Он самый, синьор. Последовало молчание, которое было нарушено только боем часов на Пьяцце, пробивших одиннадцать или, как было принято называть это время в Италии, четвертый час ночи. Сенатор вздрогнул, взглянул на часы, стояв¬ шие в комнате, и снова обратился к своему собесед¬ нику. — Хорошо, — сказал он. — Твоя верность и точ¬ ность не будут забыты. Итак, следи за рыбаком Антонио: нельзя допускать, чтобы ворчание старика пробуждало недовольство среди людей — подумаешь, какая важность: пересадили его потомка с гондолы на галеру! Но главное, слушай хорошенько все, что говорят на Риальто. Славное и уважаемое имя патриция не должно быть запятнано юношескими заблуждениями. А что касается этого ино¬ земца... Скорей твою маску и плащ, и уходи, словно ты всего лишь один из моих друзей и готов отдаться безза¬ ботному веселью. Браво проворно надел плащ и маску, как человек, давно привыкший к такого рода предосторожности, но проделал он это с самообладанием, каким вовсе не отли¬ чался сенатор. Синьор Градениго не сказал больше ни слова и только нетерпеливым жестом торопил Якопо. Когда дверь за браво закрылась и сенатор снова остал¬ ся один, он опять взглянул на часы, медленно провел рукой по лбу и в задумчивости зашагал по комнате. Около часу продолжалось это беспрерывное хождение. Затем раздался легкий стук в дверь, и после обычного приглашения вошел человек, так же тщательно замаски¬ рованный, как и тот, что недавно удалился отсюда: в том городе и в те времена, о которых мы пишем, это было обычным явлением. Казалось, сенатору было достаточно одного взгляда на гостя, чтобы определить, кто он, ибо прием был ему оказан по всем правилам приличия и свидетельствовал о том, что его ожидали. — Считаю за честь видеть у себя дона Камилло Мон¬ форте, — сказал хозяин дома, в то время как гость сни¬ мал плащ и шелковую маску, хотя поздний час ужо 76
вызывал у меня опасения, что непредвиденный случай лишил меня этого удовольствия. — Тысячу раз прошу у вас прощения, благородный сенатор, но вечерняя свежесть на каналах и веселье на площадях, а к тому же нежелание нарушить ваш покой раньше времени, боюсь, несколько задержали меня. Но я надеюсь на всем известную доброту синьора Градениго и на его прощение. — Точность не входит в число добродетелей вельмож Нижней Италии, — сухо заметил синьор Градениго.— Молодым жизнь кажется бесконечной, и они не дорожат бегущими минутами, а те, над кем уже нависла старость, думают только о том, чтобы исправить ошибки юности. Таким образом, синьор герцог, человек каждый день гре¬ шит и кается до той поры, пока к нему незаметно не под¬ крадется старость. Однако не будем зря тратить драгоцен¬ ное время. Итак, можем ли мы надеяться, что испанец изменит свое мнение? — Я сделал все возможное, чтобы пробудить благо¬ разумие этого человека и, в частности, объяснил ему, как выгодно для него снискать уважение сената. — Вы поступили мудро, синьор, действуя как в его интересах, так и в ваших собственных. Сенат щедро пла¬ тит тем, кто хорошо ему служит, и беспощадно карает своих врагов. Надеюсь, ваше дело о наследстве подходит к концу? — Я бы очень хотел ответить на ваш вопрос утверди¬ тельно. Я неустанно тороплю суд, не забывая, конечно, об уважении к суду и о ходатайствах. В Падуе нет более ученого доктора, чем тот, кто представляет мои интересы, и все же дело мое так же безнадежно, как судьба чахо¬ точного. Если я не сумел показать себя достойным сыном республики Святого Марка в деле с испанцем, то это ско¬ рее из-за неопытности в политических делах, чем из-за недостатка усердия. — Весы правосудия должны быть тщательно вывере¬ ны, если чаши их так долго не перевешивают ни в ту, ни в другую сторону. Вам и в дальнейшем необходимо дей¬ ствовать с тем же усердием, дон Камилло, и с большой осторожностью, чтобы постараться расположить патри¬ циев в свою пользу. Было бы хорошо, если бы ваша пре¬ данность государству была доказана дальнейшей службой у посланника. Известно, что он ценит вас и потому 77
будет прислушиваться к вашим советам, тем более что человек он молодой, великодушный и благородный и со¬ знание того, что он служит не только своей стране, но и всему человечеству, благотворно на него повлияет. Дон Камилло, казалось, был не вполне согласен с по¬ следним доводом сенатора; тем не менее он вежливо поклонился, как бы признавая правоту хозяина дома. — Приятно слышать такие речи, синьор, — ответил он. — Мой соотечественник всегда прислушивается к разумным советам, от кого бы они ни исходили. Хотя он в ответ на мои доводы частенько напоминает мне об упадке мощи республики Святого Марка, однако его глу¬ бокое уважение к государству, которое давно стяжало славу энергией и могуществом, ничуть не уменьшилось. — Да, Венеция уже не та, какой она когда-то была, синьор герцог, но все же она еще очень сильна. Крылья нашего льва немного подрезаны, но он все еще не раз¬ учился прыгать далеко, и зубы его опасны. И, если ново-« испеченный принц хочет, чтобы корона спокойно сидела у него на голове, ему бы не мешало сделать цопытку добиться признания своих ближайших соседей. — Это совершенно верно, и я приложу все силы, чтобы желаемая цель осуществилась. А теперь могу ли я просить вашего дружеского совета, как бы мне ускорить рассмотрение моего дела, которое сенат так долго не мо^ жет решить? Вы поступите правильно, дон Камилло, если бу¬ дете напоминать сенаторам о себе с учтивостью, подо¬ бающей их положению и вашему званию. — Это я всегда делаю в пределах, подобающих моему положению и цели, которой я добиваюсь. — Не следует забывать и о судьях, молодой человек, потому что мудро поступает тот, кто помнит, что правое судие всегда прислушивается к просьбам. — Я не знаю никого, кто бы так прилежно выполнял этот свой долг, как я, и редко можно видеть, чтобы про¬ ситель был так внимателен к тем, кого он беспокоит своими просьбами, и так полновесно доказывал им свое уважение. . Главным образом вам следовало бы добиться ува¬ жения сената. Ни одна услуга государству не проходит незамеченной, и даже малейшее доброе дело становится известным Тайному Совету. 78