Избранные сочинения в шести томах. Том 5-й
Шрифт:
даже, что многие советовали узаконить рождение ребенка, поэтому, когда Миндерт ван Беверут прочел письмо той, которую он некогда так искренне любил, а потом поте¬ рял, понеся невозместимую во многом утрату, так как ее нежное влияние могло бы оказаться для него благотвор¬ ным, он задрожал всем телом, не в силах скрыть свое волнение. Письмо умирающей было написано ласково, без тени упрека, но в торжественном и увещающем тоне. Она сообщала о рождении их ребенка, которого, однако, остав¬ ляла на попечение своего отца, а истинного виновника его появления на свет лишь уведомляла о существовании девочки и горячо просила любить ее в случае, если она когда-нибудь будет поручена его заботам. В прощальных строках письма выражались нежные чувства, которые еще привязывали ее к жизни, но были лишь печальным контрастом тому, что ждало бедняжку впереди. — Почему от меня так долго скрывали это? — спросил взволнованный олдермен. — Почему, скажи мне ты, дерз¬ кий и бесстрашный человек! Неужели боялись, что я причиню зло собственной дочери? На лице контрабандиста появилась скорбная и гордая улыбка. — Олдермен ван Беверут, мы не простые береговые торговцы. Наша торговля —это дело всей жизни; наш мир — это «Морская волшебница». А поскольку мы мало интересуемся берегом, в своих взглядах на жизнь мы выше береговых слабостей. Рождение Эудоры было скрыто от вас по желанию ее деда. Возможно, в нем говорило негодование или гордость. А если это была любовь, то он окружил девочку любовью, которая искупает обман. — Ну, а сама Эудора? Знает ли она.,* давно ли она знает правду? — Она узнала ее лишь недавно. После смерти нашего общего покровителя она лишь у меня находила помощь и защиту. Всего лишь год назад девушка узнала, что она не сестра мне. А до тех пор она, как и вы, думала, что оба мы дети того, кто не был отцом ни ей, ни мне. В по¬ следнее время я вынужден был почти безотлучно держать ее на бригантине. Что ж, я справедливо наказан! —»простонал олдер¬ мен. — Наказан за свое малодушие бесчестием собствен¬ ной дочери! 26* 791
Контрабандист с достоинством подошел вплотную к олдермену, и его острые глаза сверкнули возмущением. — Олдермен ван Беверут, — сказал он с упреком, — я передаю вам вашу дочь такой же чистой, какой была ее несчастная мать, когда тот, кто не чаял в ней души, вы¬ нужден был оставить ее под вашим кровом. У контра¬ бандистов свои понятия о справедливости, и не только мои принципы, но и чувство благодарности требуёт, чтобы я защищал дочь своего благодетеля, а не причинял ей зло. Будь я и в самом деле братом Эудоры, мое отношение к ней не могло бы быть чище, чем в то время, когда она была под моей опекой. — Благодарю тебя от всей души! — воскликнул олдер¬ мен. — Я признаю ее своей дочерью, и с тем приданым, которое в состоянии за ней дать, она вполне может на¬ деяться выйти замуж за хорошего й честного человека. — Ты можешь выдать ее за своего любимчика ван Стаатса, — промолвил контрабандист спокойно, но с гру¬ стью. — Она более чем достойна всех благ, которыми он может ее окружить. Олофф ван Стаатс охотно женится на ней, потому что ее пол и происхождение для него не тай¬ на. Когда судьбе было угодно отдать этого человека в мои руки, Эудора сама ему все рассказала. — Положительно ты слишком честен для этого греш¬ ного мира, сэр Бороздящий Океаны! Где же они, я хочу видеть влюбленных и благословить 'их\ Контрабандист медленно отвернулся и, отворив дверь, сделал тем, кто ждал за ней, знак войти. Тотчас вошла Алида, ведя за руку мнимого Буруна, уже в женском платье.. Хотя бюргер много раз видел девушку, которую считал сестрой контрабандиста, ее удивительная красота никогда раньше так не поражала его. Шелковистые баки исчезли, и на щеках играл румянец, который от горячих лучей солнца стал еще ярче. Темные блестящие локоны, теперь уже пе уложенные с таким искусством, чтобы скрыть ее пол, завивались колечками и свободно ниспадали на лоб, обрамляя лицо, дышавшее веселым лукавством, хотя и омраченное думами. Не часто увидишь вместе два столь прелестных существа, как эти две девушки, кото¬ рые опустились на колени перед коммерсантом. Казалось, одно мгновение давняя и прочная любовь дяди и покро¬ вителя боролась в его душе со вновь родившейся любовью отца. Но даже его притупленные, уродливые чувства не 792
могли устоять перед природой, и с именем дочери на устах скупой и расчетливый олдермен бросился к Эудоре на шею и разрыдался. Суровый контрабандист, который присутствовал при этой сцене, ничем не выдал своих чувств. Но в глазах его промелькнуло сомнение, тревога и, наконец, грусть. С этим выражением на лице он вышел из комнаты, как видно понимая, что посторонний чело¬ век не должен видеть изъявление столь священных чувств. А два часа спустя все главные герои нашей повести со¬ брались на берегу маленькой бухты, под сеныо дуба, ка¬ залось, столь же древнего, как сам Американский кон¬ тинент. Бригантина готова была сняться с якоря, она оде¬ лась парусами, напоминая своей легкостью и изяществом прекрасного лебедя, которому сама природа велит плыть все дальше и дальше. Подошла шлюпка, и Бороздящий Океаны протянул руку Зефиру, чтобы помочь мальчику выйти на берег. — Мы, люди, подвластные стихиям, очень суевер¬ ны, — сказал он, когда легкая нога ребенка коснулась земли. — Виной тому жизнь, полная опасностей, которые мы не в силах преодолеть. Много лет я верил, что, когда этот мальчик впервые ступит на берег, свершится боль¬ шое счастье или еще большее несчастье. Я жду исполне¬ ния пророчества. — Все будет хорошо, — сказал Ладлоу. — Алида и Эудора научат мальчика обычаям этой простой и благо¬ датной страны, а он, надеюсь, быстро их усвоит. — Боюсь, что мальчик еще не раз с грустью вспом¬ нит те уроки, которые давала ему морская волшебница! Капитан Ладлоу, мне остается выполнить еще один долг, которым я, человек более чувствительный, чем вы, быть может, полагаете, не могу пренебречь. Если я не ошиба¬ юсь, красавица Барбери согласна стать вашей женой? — Да, она осчастливила меня своим согласием. — Сэр, я не стану вдаваться в объяснения относитель¬ но прошлого, но вы оказали мне доверие, за которое я от¬ плачу вам взаимностью. Я здесь для того, чтобы всеми возможными средствами вернуть Эудоре отца и законные права на его состояние. Если я не доверял благородной Алиде, опасаясь ее враждебного влияния на олдермена, то не забывайте, что это было до того, как я познакомился с ней и получил возмояшость оценить не только ее 793
красоту. Мои люди схватили ее во флигеле и как плетт- ницу доставили на бригантину. — А я-то думал, что она знала всю историю своей двоюродной сестры и решила помочь вам осуществить какой-нибудь необычайный план, чтобы способствовать счастливому возвращению девушки ее близким! — Вы ничуть не преувеличили ее беспристрастие. Чтобы как-то искупить насилие, которому ее подвергли, и поскорее успокоить ее, я рассказал своей пленнице все без утайки. Тогда же и Эудора впервые узнала все о своем происхождении. Доказательства были неоспоримые, и мы обрели преданного друга в лице той, которую считали со¬ перницей. — Я знал, что Алида с ее благородным сердцем не могла поступить иначе! — воскликнул в восхищении Лад- лоу, поднося руку вспыхнувшей девушки к губам. — По¬ теряв состояние, она стала от этого только богаче, рас¬ крыв сокровища своей души. — Молчите! — перебил его олдермен. — К чему гово¬ рить о каких-то потерях. Все, чего требует справедливость, мы, разумеется, сделаем, но нашей колонии вовсе не обя¬ зательно знать, какое приданое дается за невестой. — Утрата состояния вызовет множество толков, — воз¬ разил контрабандист. — Но вот в этих мешках золото. Приданое моей подопечной готово, стоит ей только сде¬ лать выбор. — Счастье и благоразумие!—воскликнул олдермен. — Это вновь доказывает твою похвальную предусмотритель¬ ность, сэр Бороздящий Океаны, и, каково бы ни было мне¬ ние экспертов казначейства о твоей кредитоспособности и исправности в платежах, я убежден, что даже в самом Английском банке можно найти людей, менее достойных доверия! Надеюсь, девушка имеет на эти деньги закон¬ ное право как на наследство от деда? — Разумеется. —* Мне кажется, сейчас самый подходящий случай, чтобы откровенно высказать то, что глубоко меня волнует и будет весьма уместно в столь счастливую минуту. Если не ошибаюсь, Олофф ван Стаатс, вы, разобравшись в своих чувствах к старому другу, решили, что узы более тесные, нежели те, которые связывали нас до сих пор, принесут вам счастье* 794
— Признаться, холодность красавицы Барбери заста¬ вила и меня сильно охладеть к ней, — коротко отвечал владелец Киндерхука, который редко говорил более того, что требовали обстоятельства. — Однако, сэр, я слышал, что за две недели, проведен- ные вместе с моей дочерью, вы полюбили эту девушку, которая унаследовала свою красоту от матери, а состоя¬ ние — от деда благодаря честности этого верного и храб¬ рого моряка. —< Если я стану членом вашей семьи, олдермен ван Беверут, то счастливее меня не будет человека на свете., — Эудора, дитя мое, этот человек — мой лучший друг, я бы очень хотел, чтобы ты его полюбила. Вы не чужие друг другу, и все же, чтобы ты могла все хорошенько об¬ думать, вы проведете месяц здесь, на вилле, и ты сможешь спокойно, не торопясь сделать выбор... Дочь его, чье выразительное лицо то покрывалось ру¬ мянцем, то бледнело, как вечернее небо Италии, хранила молчание. — Вы так искусно сорвали завесу, скрывавшую тай¬ ну, которая, правда, уже не доставляла мне страданий, —» вмешался Ладлоу, обращаясь к контрабандисту. — Не мо¬ жете ли вы теперь объяснить нам, откуда взялось письмо?, Темные глаза Эудоры заблестели. Она взглянула на Бороздящего Океаны и звонко рассмеялась. — Это еще одна женская уловка из тех, что были пу¬ щены в ход у меня на бригантине. Расчет был прост: мо¬ лодой капитан крейсера не сможет так бдительно следить за нами, если будет ломать себе голову, стараясь отгадать, кто написал письмо. — Вы прибегали к такой уловке и раньше? Признаться, да. Но время не ждет. Через несколько минут начнется отлив, и выйти из бухты будет невозмож¬ но. Эудора, мы должны решить судьбу этого ребенка. Уйдет ли он снова в океан или останется жить на берегу? — Кто этот мальчик и откуда он? сурово спросил олдермен. — Он дорог нам обоим, ^ отвечал контрабандист. Его отец был моим ближайшим другом, а мать в детстве воспитывала Эудору. До сих пор мы заботились о нем оба, теперь же он должен выбрать между нами. — Он не покинет меня! — живо перебила его Эудо¬ ра, = Ты мой приемный сын, Зефир, и лучше меня никто 795
не сможет руководить твоим юным умом. Тебе нужна женская нежность. Скажи, Зефир, ведь ты меня не по¬ кинешь? — Пусть мальчик сам решит свою участь. Я верю в судьбу — по крайней мере, она всегда милостива к кон¬ трабандистам. — Что ж, пусть решает. Останешься ли ты здесь, на просторе этих приветливых полей, где можно бродить среди вон тех красивых, сладко пахнущих цветов, или вернешься в океан, где вокруг лишь унылая пустота? Мальчик задумчиво взглянул в ее встревоженные гла¬ за, потом остановил нерешительный взгляд на спокойном лице контрабандиста. — Мы уйдем в море, — сказал он. — А когда снова вернемся, то привезем тебе, Эудора, много всяких дико¬ вин! — Но как знать, вдруг ты никогда больше не вер¬ нешься на землю твоих родителей. Вспомни, как ужасен океан в своем гневе и как часто бригантине грозила гибель! — Ну, это всего только женские страхи! Мне доводи¬ лось бывать в шквал на брам-рее, и я ни капельки не бо¬ ялся. — Ах, ты еще дитя и ничего не понимаешь! Но взро¬ слые хорошо знают, что жизнь моряка полна смертельных опасностей. Ты был на Средиземном море во время штор¬ ма и видел силу стихий! — Да, я штормовал вместе с бригантиной, а взгляни¬ те — она как игрушка и выдержала трепку как ни в чем не бывало! — Но ведь вчера ты сам видел, как мы плыли далеко от берега на утлом, непрочном плоту, который вот-вот грозил потонуть! — Но плот не потонул, и вы живы, а не то я бы горь¬ ко плакал, Эудора. — Ты объездишь всю страну и увидишь еще много прекрасного — реки и горы, пещеры и леса. Здесь столь¬ ко разнообразия, а на океане нет ничего, кроме волн. — Право, Эудора, у тебя очень плохая память! Здесь куда ни глянь — всюду Америка. Вот эта гора — Америка; вон тот берег залива — Америка, и место, где вы вчера стояли на якоре, — тоже Америка. А мы вот уйдем в оке¬ ан и пристанем уже к берегам Англии, или Голландии, 796
или Африки; с попутным ветром мы можем за один депь пройти мимо двух или трех стран. — Ты побываешь и там, легкомысленное дитя. А если сейчас ты не послушаешься меня, вся твоя жизнь будет полна опасностей! — Прощай, Эудора! — сказал мальчуган и потянулся к ней, чтобы ее поцеловать. — Прощай же, Эудора, — раздался суровый и печаль¬ ный голос контрабандиста. — Медлить больше нельзя, мой люди уже проявляют нетерпение. Если судьба не приведет меня больше к этим берегам, не забывай тех, с которыми ты так долго делила радость и горе! — Нет, нет, постой!.. Не покидай нас так быстро! Оставь мне мальчика... оставь хоть какую-нибудь память о прошлом, кроме этой боли! — Час пробил. Ветер свежеет, а с этим шутить нель¬ зя. Для твоего же счастья лучше, если никто не узнает о бригантине. А ведь если мы останемся, не пройдет и не¬ скольких часов, как сотни любопытных из города будут глазеть на нас. — Что мне до них! Ты не можешь... не можешь по¬ кинуть меня вот так! — Я бы с радостью остался с тобой, Эудора, но дом моряка — это его судно. И так слишком много драгоцен¬ ного времени потеряно. Еще раз — прощай! Девушка в отчаянии озиралась вокруг. Казалось, опа быстрым, торопливым взглядом своих темных глаз хо¬ тела разом окинуть все, что есть на земле прекрас¬ ного. — Куда ты поплывешь? — спросила опа, понизив го¬ лос почти до шепота. — Куда поплывешь и когда вер¬ нешься? — Я плыву туда, куда ведет меня моя счастливая звезда. Быть может, я не вернусь долго, быть может — никогда! Прощай же, Эудора... Будь счастлива среди дру¬ зей, которых тебе дала судьба! Глаза девушки, вся жизпь которой прошла на море, заблестели еще ярче и тревожнее. Она схватила руку контрабандиста обеими руками и невольно стиснула ее изо всех сил. Потом она широко раскрыла объятия и по¬ рывисто прижала к себе неподвижного моряка. =— Мы поплывем вместе! Я твоя и ничья больше! 797
Ты сама не понимаешь, что говоришь, Эудора! — произнес Бороздящий Океаны, тяжело дыша, — У тебя здесь отец... подруга... муж... — Нет, нет! — воскликнула обезумевшая девушка, махнув рукой в сторону Алиды и Олоффа, который сде¬ лал к ней несколько шагов, словно спешил спасти ее из пропасти. Я твоя, твоя! Контрабандист высвободился из ее судорожных объ¬ ятий и сильной рукой держал девушку, отстранив ее от себя, а сам пытался совладать с бурей страсти, бушевав¬ шей в его душе. — Подумай, подумай еще, сказал он. Ты хочешь разделить судьбу отверженного, которого преследует за¬ кон, которого гонят и презирают люди! — Я твоя, твоя! — Корабль будет твоим домом, бурный океан твоим миром! — Твой мир — это мой мир! Твой дом ^ мой дом! Твоя опасность — моя! Из груди контрабандиста вырвался ликующий воз¬ глас. — Ты моя! — воскликнул он. — Перед такими узами бледнеют права отцаГ Олдермен, прощай! Я буду обра¬ щаться с твоей дочерью лучше, чем ты поступил с до¬ черью моего благодетеля! Легко, как перышко, он подхватил Эудору на руки и, прежде чем Ладлоу и Олофф ван Стаатс успели помешать ему, перенес ее в шлюпку. В тот же миг шлюпка отча¬ лила вместе с храбрым мальчуганом, который от радости подбрасывал шляпу в воздух. Бригантина, словно поняв, что произошло, стремительно развернулась, и, прежде чем люди на берегу опомнились от удивления, шлюпка уже висела на талях. Контрабандист появился на полу¬ юте. Одной рукой он обнимал Эудору, другой махал оне¬ мевшим от неожиданности людям на берегу, а девушка, все еще не пришедшая в себя, едва могла прошептать прощальные слова, обращенные к Алиде и отцу. Бриган¬ тина выскользнула из бухты и заплясала на волнах при¬ боя. Потом, забрав всеми своими парусами ветер, дувший с юга, и слегка изогнув под его напором свой красивый и стройный рангоут, бригантина понеслась прочь, остав¬ ляя за собой пенящийся след. 798
День уже клонился к вечеру, когда Алида и Ладлоу ушли с лужайки перед виллой. Еще час им был виден темный корпус бригантины, над которым белело облако парусов. Но вот низкий корпус скрылся из виду, а там и паруса один за другим исчезли вдали, и наконец на го¬ ризонте осталось лишь блестящее белое пятнышко. Оно помаячило там с минуту, а затем растаяло в воздухе. Свадьба Ладлоу и Алиды была слегка омрачена гру¬ стью. Обоих глубоко заботила судьба уплывших на бри¬ гантине; одна питала к ним нежную любовь, другой —- уважение, которое ему подсказывали чувства моряка. Прошли годы, и не один месяц провели они на вилле, бросая тысячи тревожных взглядов на океан. В начале лета Алида каждое утро, проснувшись, спешила к окнам своего флигеля в надежде увидеть в бухте бригантину, стоящую на якоре. Но тщетно. Бригантина так и не вер¬ нулась; и хотя оскорбленный и раздосадованный олдер¬ мен тайно предпринял тщательные розыски по всему аме¬ риканскому побережью, он никогда больше не слышал ни о Бороздящем Океаны, ни о его несравненной «Морской волшебнице».
ПОСЛЕСЛОВИЕ К РОМАНУ «БРАВО» «Браво» (1831) — первый из трех романов Купера на темы из истории европейских стран (два других — «Гей¬ денмауэр», 1832, и «Палач», 1833). Эти произведения явились результатом пребывания писателя в Европе (1826—1833). Купер побывал в Англии, Франции, Швей¬ царии, Германии и Италии. Свои впечатления от посеще¬ ния этих стран он описал в путевых очерках. Писателя интересовали не одни лишь пейзажи и нравы европейских стран. Он пристально вглядывался в европейскую дейст¬ вительность, стремясь понять социально-политические ос¬ новы жизни европейских государств. Итоги своих наблюдений Купер выразил не только в публицистических сочинениях, но и. в названных трех романах. Действие их отнесено в прошлое, тем не менее они касаются вопросов, имевших вполне современное зна¬ чение для Купера и людей его времени. Хотя Купер писал свои исторические романы с опре¬ деленной политической целью, он стремился сделать так, чтобы они менее всего походили на публицистические трактаты. «Браво» в высшей степени занимательный ро¬ ман, в котором есть и любовная интрига, и приключения, и тайны, и интересные картины быта и нравов Венеции в далекие от нас времена. Повествование построено так, чтобы держать читателя все время в напряжении. Сна¬ чала в центре фабулы история любви Камилло Монфорте к богатой венецианской наследнице Виолетте, затем вни¬ мание все более переключается на загадочную фигуру браво Якопо. Купер искусно построил интригу, все время усиливая драматическое напряжение. В те времена, когда он писал свой роман, такое построение действия было 800