Китайский дневник
Шрифт:
– Однако эволюция мира затронула не только видимое нам физическое пространство, но и пространство невидимое. Это пространство – информационная сфера, область духов, мир тонкой материи, – называй как угодно, важен сам факт его существования. Так вот, мир, каким мы его знаем, находится в точке притяжения различных невидимых полюсов, а сквозь сам мир проходит незримая ось. Как и в физическом мире, эта ось немного смещена, и колебания мира на этой оси влияют на наши представления о добре и зле, об удаче и судьбе, о творчестве… Наиболее чувствительные люди – поэты, верующие, проповедники, влюбленные – способны порою ощутить движение планеты по незримой оси. Они испытывают порывы вдохновения, озарение, экстаз – или, напротив, впадают в уныние, депрессию, творческий кризис. И у кого-то плетение его тонкого тела, или души, оказывается более созвучным мировому ритму, у кого-то – менее. Но то, что нами
Чуань Дзон говорил всё громче, всё более увлеченно, но в какой-то момент словно спохватился, одернул себя, замолчал… Такова была его манера говорить, как я понял позже. Обнаружив в себе переизбыток эмоций, он делал паузу, давал своим чувствам успокоиться и только после этого возвращался к разговору или незаконченному делу. Со смачным присвистом отхлебнув горячего чая, он продолжил спокойным и тихим голосом:
– Однако в нашем мозгу действуют защитные механизмы. Эти механизмы не дают прорваться в наше сознание мыслям о том, что недоступно объяснению. Так мы сохраняем душевное равновесие. В противном случае можно повредиться умом, потому что силовое поле – назовем так эту незримую ось – существует вне времени, для него нет прошлого и будущего, нет добра и зла. Дело в том, что оно, пользуясь близкой тебе, Аньпин, христианской терминологией, не ощутило на себе влияния грехопадения. Поэтому оно бессмертно. Мир может умереть, но не силовое поле. И те, кто порою ощущают на себе воздействие этого незримого потока, приобщаются к восприятию вечного и нетленного. Из озарений поэтов, проповедников и безумцев рождались мировые религии. Всё это было сообщено и навеяно влияниями и пульсацией мирового стержня, это он посылал видения, говорил из горящего куста, являлся в виде ангела Мухаммаду, дарил Гаутаме Будде состояние бесстрастного покоя. Контакт с силовым полем означает, что сознание индивида обретает способность раствориться в том, что не может умереть, приобщиться вечному информационному потоку. Поэтому мы тут полагаем, что все мировые религии – это как бы сны силового поля Земли, само оно лишено разума, являясь чистой энергией жизни, и только мы, люди, облекаем эти духовно-эмоциональные послания в нашу человеческую логику. Силовой поток лишен противоречий, однако наше сознание несовершенно, поэтому одно и то же послание разные пророки интерпретировали по-разному.
Я видел, как Хуршид заметно напрягся, и вот, наконец, он заговорил, звучно растягивая своим акцентом отрывистые слоги мандаринского диалекта:
– Такое наукообразное суждение – общая примета нашего времени. Но не всё так просто, и я не согласен с этим заключением, брат Дзон. Я не отрицаю наличия силового поля, оно так же очевидно для меня, как этот чай, этот стол и вы все. Сегодня не будет ни видений, ни грез, и я верю своим глазам. Однако я и другие мои единомышленники, которых здесь с нами нет – они принадлежат к разным религиям, но мы никогда не вступаем в религиозные споры, уважая друг друга… так вот, мы полагаем, что ось Земли так же, как и все явления мира, была повреждена во времена грехопадения, когда люди выбрали плотское существование и смерть. Аллах использует силовой поток как единственный способ общения с нами, потому что нас Он видит и слышит, но Его волю мы не способны воспринимать напрямую, будучи отрезаны от Небес плотской сферой своей физической оболочки. Потому все недопонимания в духовной и творческой сфере происходят не от неразумности силового поля и не только вследствие нашей ущербной логики, но вследствие того, что силовой поток, этот механизм общения с Творцом, был поврежден. Это замечание существенно. Мы не едины в нашем мнении относительно природы силового потока, и в этом, опять же, проявляется и несовершенство нашего ума, и ущербность мира, в котором мы живем. Есть Аллах, и есть человек, но связь между ними повреждена. Продолжай, Дзон, я не стану тебя больше прерывать, если ты больше не станешь преподносить свою точку зрения как единственно верную.
Чуань Дзон, с вежливым ехидством улыбнувшись Хуршиду, как ни в чём не бывало продолжил:
– Так вот, силовой поток не имеет разума, потому и видения, которые он посылает чувствительным людям, могут принимать разные формы… порою не совсем приятные, надо сказать. Не думаю, что Бог, будь Он реален, хотел бы показывать нам некоторые вещи… но это к слову. Я принимаю точку зрения Хуршида, хотя и не разделяю ее. Да и не в этом наша цель, мы не занимаемся теологией и философией, не наша цель вызнавать природу силового поля – это, боюсь, вопрос неразрешимый… Наша цель – узнать как можно больше о его свойствах, находясь в эпицентре его влияния.
– …Или пьяницу, – игриво вставил Манфу.
– …Или пьяницу, – не моргнув глазом, согласился Чуань Дзон. – И он, этот человек, скажет вам, что что-то тут точно не так. И в зависимости от того, какую информацию пошлет ему силовой поток, его поведение изменится. Такой человек, особенно если он добровольно примет это влияние, уже никогда не станет прежним. Он не будет говорить – он будет вещать. Все его способности усилятся в десятки, сотни раз. Ученый обретет решение сложной задачи; влюбленный растворится в своей любви, не останется ни сомнений, ни тревог; поэт напишет лучшее из своих стихотворений; живописец создаст восхитительную картину. Пьяница…
– Пьяница наполнит бокал и восхвалит Господа. В этом месте он никогда не ощутит похмелья, – торжественно промолвил Хуршид, смягчая пафос своих слов улыбкой, – Ибо алкоголь порою наделяет нас качествами поэтов, высвобождая нашу чувствительность и творческий потенциал, которым, правда, большинство пьяниц не умеет пользоваться, потому что пьют они от придуманного ими горя, а не от желания возблагодарить Небеса за ниспосланное миру вино. Впрочем, сам я правоверный мусульманин и не притрагиваюсь к спиртному.
Син Чен, до сих пор хранившая молчание, внезапно произнесла с довольно мрачным видом:
– Однако если силовой поток будет, образно выражаясь, не в духе, то образы и чувства, которые он пошлет своим рупорам и провозвестникам, могут стереть их личность как пыль: разочаровать влюбленного, оставить косноязычным поэта, свести с ума ученого и разорвать пьянице сердце. Именно в этом мы и хотим разобраться – как угадать настроение силового поля? Ведь сколько открытий в науке можно было бы совершить, сколько великих произведений искусства можно было бы создать, если только знать, как и когда прийти в этот дом и воспользоваться ждущим здесь даром. Мы ведем учет колебаниям поля и регистрируем его изменения, желая вычислить закономерности.
– У вас, выходит, есть некий прибор, чтобы измерять незримое и неосязаемое? – поинтересовался я, захваченный разговорами этих людей, оказавшихся завзятыми визионерами и фантастами.
– Прибор… ну да, если можно так выразиться, – ответил мне Манфу. – Не то чтобы с его помощью можно было выяснить, сколько весит душа, однако кое-какие результаты удается получить. Жаль, что прибор этот недолговечен, и времени у нас мало…
– Расскажите же мне про этот прибор, – попросил я. – И про какие такие видения вы говорите? Я, конечно, не поэт и даже не влюбленный, и по стечению обстоятельств так и не стал пьяницей, однако если влияние этого вашего силового поля здесь так сильно, неужели я не должен хоть что-то почувствовать?
– Видений ты не ощутишь сегодня, потому что в чай добавлен экстракт гриба линьчжи, это притупляет нашу способность воспринимать информацию из незримого пространства, – объяснила Син Чен. – Доза крайне мала, однако даже самого запаха этого гриба оказывается достаточно, чтобы оградить сознание человека от влияний незримого мира. Сейчас силовое поле не в духе, лучше с ним не играть. Но тебе это, возможно, не так опасно – ты же инженер, как нам сказал Манфу, у тебя логика, должно быть, хорошенько потеснила сферу бессознательного, так что ты даже если что-то и почувствуешь, не придашь этому значения; твой разум быстро найдет объяснение и упорядочит хаос в твоей голове, ты ничего не успеешь понять, а разум уже подкинет тебе самое тривиальное объяснение. Прибор сегодня мы тебе показать не сможем, уже поздно, ему надо отдохнуть. А рассказывать не имеет смысла – завтра, думаю, ты сам всё увидишь.
Мои новые знакомые начали вставать из-за стола, я тоже поднялся. Манфу повел меня наверх по массивной деревянной лестнице, с наигранной заговорщицкой интонацией проронив по пути:
– Я не спрашиваю тебя, надолго ли ты панируешь тут задержаться. Это ты сам решишь. И особо не придавай значения тому, о чём говорится за столом. Хотя тут не мне тебя учить… Ты сам решишь, нужна тебе эта информация или нет. У нас тут демократия. Полная свобода выбора!
Я улыбнулся в ответ. Жутко хотелось спать, но я всё-таки спросил: