Клинок без ржавчины
Шрифт:
— Вы уже целовались? — спросила Майя.
— Что ты! Мы одни еще никуда не ходили.
— Зато он по нашему проулку частенько прогуливается… Думаешь, я не видела?
— Как тебе не стыдно. Он же в вашу мастерскую ходит, брата своего навещает. Передать трудно, как немой ждет его прихода.
— Значит, к брату ходит? — усмехнулась Майя, не подозревая даже, как она своим неверием обрадовала подругу.
— К брату… к брату, — счастливо рассмеялась Шуко. — Ты только помоги мне. Если встретим Цоги, наболтай
— Хорошо, это я могу.
Некоторое время они шли молча. Потом Майя сказала:
— Какие глупые эти мужчины.
— А что?
— Буйволы. Ничего не чувствуют. И Цоги твой хорош. Такая девушка по нем сохнет, а он где-то бродит.
— А может, я ему не нравлюсь? Не знаю… Я как-то вечером у вас была. А он зашел, спрашивает своего брата. Отец твой удивился: «Разве ты не знаешь, что сегодня воскресенье? По праздникам он домой уходит». А Цоги рассмеялся и сказал: «Простите, дядя Тома, совсем забыл, что сегодня воскресенье». Как, по-твоему, Майя, мог он это забыть?
— Бог с тобой! Какой батрак воскресенье забудет. Это он на нашей улице из-за тебя заблудился.
Девушки вышли на ровную дорогу. В поле, на самом солнцепеке, понурив голову и уныло помахивая хвостом, стояла оседланная лошадь. Издали казалось странным, что она стоит неподвижно под палящими лучами солнца, стоит как вкопанная, но когда девушки подошли ближе, оказалось, что в густой траве спит хозяин лошади, намертво зажав в кулаке повод.
Майя свернула с дороги, подбежала к лошади, и, упершись коленом в ее взмокший живот, отпустила подпруги.
— До всего тебе дело, — сказала Шуко.
— До всего, — подтвердила Майя.
Скоро они подошли к обширному конскому загону. За изгородью из длинных жердей толкались лошади — они кусали друг друга, лягались, и девушки не решились войти в загон. Они прошли вдоль изгороди и возле коновязи увидели Цоги. Он разговаривал с каким-то татарином.
— Здравствуй, Цоги, — сказала Майя. Цоги обернулся, и вдруг его уставшее, озабоченное лицо просияло, — под тонкими черными усами ослепительно блеснули белые-белые зубы.
— А вы что здесь делаете? — спросил Цоги. Он вежливо пожал Майе руку, а Шуко только сдержанно кивнул головой. Но она вся вспыхнула, затрепетала, в каком-то удивительном прозрении вдруг поняв, почему Цоги не пожал ей руку.
И после, когда Цоги, шутливо болтая с Майей, ни разу не взглянул на нее, Шуко ничуть не обиделась. Наоборот: то, что Цоги не смотрит в ее сторону, как-то сладостно волновало девушку, связывало ее с Цоги жгучей тайной.
— Ты моего отца не видел?.. — начала было Майя, но тут же сообразила, что эта невинная хитрость уже ни к чему. И просто спросила:
— Ну как, купил лошадь?
— Да вот с утра торгуемся.
— Ну, раз с утра, значит, не сторгуешься. Лучше проводи нас. Перепились
— Когда это ты пьяных боялась, — усмехнулся Цоги. «Неужели догадался, что мы его искали?» — испугалась Шуко.
— Постарела я, Цоги, оттого и боюсь, — сказала Майя. В этом признании своей мнимой старости было столько бескорыстного кокетства и девичьей прелести, что Цоги невольно подумал: «Не будь Шуко на свете, я бы другой жены себе не искал».
— Подождите немного, Антай куда-то пропал.
— Подождем? — спросила Майя подругу. Шуко только подняла на Майю глаза и ничего не сказала. Она боялась вымолвить слово.
— Ты что молчишь, — набросилась на нее Майя. — Поссорились?
— А зачем она должна со мной ссориться, — сказал Цоги. — Ссорятся только влюбленные.
— Бессовестный, — сказала Майя и посмотрела на него с такой укоризной, что Цоги сразу же пожалел о своей злой шутке. Шуко крепко сжала губы и отвернула вспыхнувшее лицо. «Не любит он меня, играет со мной», — подумала она и схватила Майю за руку.
— Пошли, дядя Тома, наверно, уже беспокоится.
— Да, пошли, — сказала Майя, — пусть нас лучше пьяные утащат, чем с этим камнем разговаривать.
Цоги кинулся за ними.
— Подождите, девушки! Голова у меня кругом идет. Сам не знаю, что говорю. Вот выбрал себе коня, а денег не хватает. Антай обещал достать. Не уходите, прошу вас, он скоро придет.
Цоги очень не хотелось признаться перед Шуко в своей нужде, но сейчас только этим он мог удержать обиженных девушек.
— Кто тебе на ярмарке деньги одолжит, — посочувствовала ему Майя. — Много тебе не хватает?
— Восемь рублей.
— Восемь рублей, — Майя покачала головой. — Придется твоему Антаю какого-нибудь купца ограбить. Грешно сейчас у людей даже восемь копеек попросить. Народ на всю зиму запасы покупает.
— Грешно, — согласился Цоги.
— А ты найди другого коня, подешевле, — сказала Майя.
— Другого! Ты еще плохо меня знаешь, Майя. Если мое сердце кого-либо выберет, то уже навсегда, до смерти.
— Хитер, — рассмеялась Майя.
Цоги повернулся к Шуко.
— Разве я хитрый? — спросил он и посмотрел ей прямо в глаза.
Шуко вздрогнула, смешалась, но глаз не отвела. «А я не хочу знать, хитрый ты или не хитрый. Я люблю тебя, мой милый», — подумала Шуко.
Пришел Антай. Старик запыхался, вспотел, видно, он немало побегал по ярмарке, но денег так и не достал.
— Я больше всего на твоего отца надеялся, да не нашел его, — сказал он Майе.
— Ну как? — вмешался в разговор барышник. Ему никто не ответил. Он пожал плечами и отошел в сторону.
— Ты какой дорогой поедешь домой? — спросил его Цоги. — Через Алазани?