Клятва Гиппо Кратоса
Шрифт:
Ужин проходил весело. Бекка со всеми подробности рассказывала историю своей жизни, повторяла биографию Кровавой Мэри и делилась смешными эпизодами из жизни незадачливого козла-кучера.
– Он не говорит точно, – обстоятельно отвечала маленькая волчица, смакуя бутерброд. – Смит у нас вообще козел с приветом. Без понятия, как Мэри допустила к себе такого дурачка… Правда, личный водитель из него неплохой. Все бордюры пересчитает, но собьет, кого попросишь! Вообще-то Смити родом из Южной Африки, – задумчиво протянула Бекка. Выдренок пожал плечами.
– Никогда
– Вот умора! Услышь об этом наш козленок – ой, разозлился бы! Он же так хотел стать знаменитостью…
– А что, были поводы? – залюбопытствовал Дункан.
– Ладушки, как говорит Луиса! – хлопнула в ладоши Бекка. – Я расскажу вам единственный рассказ о козле-кучере, который известен хоть кому-то. И то благодаря Альфреду Лису, который включил эту историю в свои «Южноафриканские очерки»… Кстати, у Смита экземпляров десять этой книги в шкафу. Так вот…
Четверо мужчин – кот Латтеродт, мышь Серурьи, ворон Энтони Де Хир и неназванный очковый пингвин в очках, житель Кейптауна, отправились в повозке из Сиреса в Бофорт-Уэст. Ехали они, ехали, и вдруг повозка сама собой остановилась. И налетает на них повозка… Верней, сперва они услышали шум и грохот – а потом завидели летящую на них повозку, запряженную четырнадцатью лошадьми, и погонял ими козел-кучер…
– Лошадьми? – повторил Дункан.
– Угу. Тогда еще было развито рабовладельчество… Да. Кот, мышь и пингвин спешно спрыгнули со своей повозки на обочину, а ворон лишь взмахнул крыльями и уж с воздуха наблюдал, как повозка козла проезжает в миллиметре от их собственной повозки.
Исполненный злости, Энтони крикнул кучеру:
– Куда прешь?!
И козел, на миг обернувшись, ответил:
– В ад!
Позже Латтеродт говорил, что они узнали нечто страшное: тот, кто заговорит с извозчиком, обречен…
– И что? – прошептал Дункан, покусывая кончик хвоста от страха.
– Тело ворона нашли неделю спустя у подножия скалы, – замогильным голосом произнесла Бекка. – В обломках повозки и жу-у-утко изуродованное… Конец! – бодро объявила она. – Остается только добавить, что, когда рабов просто не стало, и мир стал свободным для всех зверей, включая и лошадей, то призрачные кони свалили от Смита, и ему пришлось сдавать на права.
– И как, сдал он? – усмехнулся Колдер.
– Нет, конечно. Инструктор, принимавший экзамен, умер от сердечного приступа.
– Что, Смит так гонял?
– Нет. Он поздоровался. И у бедняги-инструктора сердце не выдержало.
– Классная история, – кивнул выдренок.
– А расскажи и ты что-нибудь, Колди! Что-нибудь такое… Чтоб я то-о-очно не заснула!
– Тебя, я думаю, ничем не проймешь, – усмехнулся выдренок. – Жила у Кровавой Мэри, дралась в переулках… Читала много.
– Так брось мне вызов! – тряхнула головой Бекка.
– Уломала… Итак. В тысяча шестьсот сорок первом году…
– Как ты узнал такую точную дату? – удивился Дункан. Колдер надулся.
– Мне так говорили…
– Рассказывай дальше, – попросила Бекка.
– Так вот… В тысяча шестьсот сорок первом году капитан
– Как он мог везти кого-то, если они плыли? – вставил Дункан.
– Корабли не плывут, а ходят, – поправила его маленькая волчица, заворачиваясь в принесенное Колдером же одеяло. Она даже соорудила себе и кунице некоторое подобие кроватей из ящиков.
– Так вот, капитан влюбился в девушку и убил ее жениха, а потом сделал ей предложение…
– И шиншилла его зарезала! – фанатично выкрикнула Бекка, оскалив зубки.
Дункан поперхнулся булочкой. Колдер на всякий случай отодвинулся от волчонка подальше.
– Нет, она… Она выбросилась за борт.
Бекка разочарованно фыркнула и растянулась на импровизированной кровати.
– Эх… Ну, и что?
– И когда Филипп огибал мыс Доброй Надежды…
– Кого? – спросил Дункан.
– Мыс на Капском полуострове, в ЮАР… Когда он огибал мыс Доброй Надежды, то корабль попал в страшный шторм, и в команде поднялся жуткий бунт… Тогда Филипп продал душу Дьяволу, чтобы тот помог ему миновать мыс без потерь. Но в договоре не прописывалось, сколько раз это будет сделано…
– И отныне их корабль обречен блуждать по морям? – догадалась Бекка.
– Именно. Но, говорят, капитан будет освобожден от договора, и его корабль подберется ближе или даже пристанет к берегу, если какая-нибудь красавица согласится стать его женой, подкрепив помолвку клятвой выйти за него, а если выйдет за другого – умереть и обречь всю команду «Голландца» на верную гибель.
– А что, если столкнуться с «Голландцем», будет что-то плохое, да? – сглотнул Дункан.
– С кораблями кораблям вообще сталкиваться нежелательно, – хмыкнул выдренок. – А с призрачными – тем более.
– А корабль-призрак – это совсем не призрачный корабль! – сообщила Бекка, просто чтобы опять блеснуть знаниями.
– Правильно, – кивнул Колдер. – Корабль-призрак – это корабль, на котором больше нет никого живого. Как правило, команда умирает из-за эпидемии или из-за чего еще… Нет, не надо таких страстей на ночь, – прибавил он, увидев, как Дункан, бедняга, весь сжался в комочек от страха. – Спокойной вам ночи! Я приду утром, как освобожусь.
– И тебе сладких снов, морячок, – улыбнулась Бекка, закрывая глаза. И, уже убедившись, что дверь за выдрой закрылась, прошептала: – А я еще выйду за настоящего вечно молодого капитана. И я не повторю судьбу невест Эдварда Птича…
– Что за Эдвард Птич? – сонно пробормотал Дункан. Бекка так же сонно ответила:
– Пират, Ду-Ду. Черная Борода. Не то бык, не то зубр… Он очень не уважал свой вид, потому что был сиротой или что-то в этом духе. Поэтому считал себя птицей.
– Ненормальный. Мне вот нравится мой вид.
– Ага. А еще у него был ужасный нрав и четырнадцать жен.
– Целых четырнадцать?
– Ага.
– И куда ему столько?
– Ну, они ж не все сразу появились…
– А-а, постепенно?