Книжный вор
Шрифт:
Я отступил – столько работы ждало меня впереди,
что мне было в радость встретить отпор
в этой темной тесной комнате.
Я даже позволил себе на миг закрыть глаза и замереть
в безмятежности, прежде чем вышел вон.
На пятый день в доме случилось большое оживление – Макс открыл глаза, пусть лишь на несколько секунд. Он мало что увидел, кроме
– Глотай, – посоветовала она. – Не думай. Просто глотай. – Когда Мама отдала миску Лизель, та попробовала еще раз заглянуть Максу в лицо, но все загородила спина кормительницы.
– Он очнулся?
Роза обернулась – отвечать было нечего.
Прошла почти неделя, и Макс снова очнулся, на сей раз – в присутствии Папы и Лизель. Оба сидели и смотрели на тело в постели, и тут раздался слабый стон. Если такое бывает, Папа упал вверх со стула.
– Смотри! – ахнула Лизель. – Не отключайся. Макс, не отключайся.
Какой-то миг Макс глядел на нее, но так и не узнал. Глаза изучали ее, будто ребус. Потом он опять пропал.
– Папа, что это с ним?
Ганс плюхнулся – обратно на стул.
Позже он предложил Лизель почитать Максу.
– Давай, Лизель, ты теперь так хорошо читаешь – наплевать, что никому невдомек, откуда у тебя взялась эта книга.
– Я же говорила тебе, Папа. Одна монахиня в школе дала.
Папа поднял руки в дурашливом протесте.
– Знаю, знаю. – Он вздохнул с высоты. – Только… – Он подбирал слова постепенно. – Не попадись. – Это говорил человек, который украл еврея.
Начиная с того дня Лизель вслух читала «Свистуна» Максу, который занимал ее кровать. Огорчало ее одно – приходилось пропускать целые главы из-за того, что многие страницы слиплись. Книга не просохла как следует. И все же Лизель продвигалась – и дошла до места, откуда до конца оставалось чуть больше четверти книги. Всего в книге было 396 страниц.
А во внешнем мире Лизель каждый день мчалась из школы домой, надеясь, что Максу стало лучше.
– Он очнулся? Он поел?
– Иди на улицу, – умоляла ее Мама. – Ты мне дырку в животе проешь своими разговорами. Иди. Ступай на улицу, поиграй в футбол, ради бога.
– Хорошо, Мама. – Лизель потянулась к дверной ручке. – Но ты же придешь за мной, если он очнется, да? Выдумай что-нибудь. Заори, как будто я что-то натворила. Заругайся на меня. Все поверят, не бойся.
Тут даже Розе пришлось улыбнуться. Он уперла костяшки в бока и заметила, что Лизель еще не настолько взрослая, чтобы говорить такое и не получить «варчен».
– И забей гол! – пригрозила Мама. – Иначе домой можешь не возвращаться.
– Ладно, Мама.
– Два гола, свинюха!
– Да, Мама.
– И прекрати мне перечить!
Лизель поразмыслила и выскочила на улицу – схватиться с Руди на скользкой от грязи дороге.
– Самое время, жопоческа, – по обыкновению приветствовал ее Руди, пока они боролись за мяч. – Где была?
Через полчаса, когда мяч расплющился под колесом редкой на Химмель-штрассе машины, Лизель нашла свой первый подарок для Макса Ванденбурга.
– Хочешь взять? – спросила Лизель.
Руди пожал плечами.
– На что мне в говно раздавленный мячик? Воздух в него теперь нипочем не накачаешь, так ведь?
– Берешь или нет?
– Нет, спасибо. – Руди небрежно потыкал мяч ногой, будто это было мертвое животное. Или животное, которое могло быть мертвым.
Руди пошел домой, а Лизель подобрала мяч и сунула его под мышку. И тут услышала, как Руди ее окликнул.
– Эй, свинюха. – Лизель выжидала. – Свинюха!
Она сдалась.
– Ну чего?
– У меня еще есть велик без колес, если хочешь.
– Засунь его себе…
Последнее, что она услышала, не сходя с места на улице, был смех этого свинуха Руди Штайнера.
Дома Лизель сразу направилась к себе в спальню. Положила мяч в изножье Максовой кровати.
– Извини, – сказала она, – это не бог весть что. Но когда ты очнешься, я тебе все про него расскажу. Расскажу, что это был самый серый день, какой только можно представить, и машина с выключенными фарами проехала прямо по мячу. Потом из нее вышел мужик и наорал на нас. А потом спросил у нас дорогу. Вот наглость, а?
Ей хотелось завопить: «Очнись!»
Или встряхнуть его.
Ничего она не сделала.
Оставалось одно – глядеть на мяч, на его потоптанную шелушащуюся шкуру. Это был первый подарок из многих.
*** ПОДАРКИ № 2–5 ***
Одна лента, одна сосновая шишка.
Одна пуговица, один камень.
Тот футбольный мяч подал ей идею.
Теперь всякий раз по дороге в школу и из нее Лизель высматривала выброшенные вещи, которые могли бы оказаться ценными для умирающего. Сначала она удивлялась, отчего это так важно. Как столь очевидно бесполезное может кого-нибудь утешить? Ленточка в сточной канаве. Сосновая шишка на дороге. Пуговица, нечаянно подкатившаяся к стене школьного класса. Плоский круглый камень с берега реки. Во всяком случае, они показывали, что ей не все равно, и, наверное, дадут им тему для беседы, когда Макс очнется.
Оставаясь одна, она репетировала такие беседы.
«Так что это там такое? – сказал бы Макс. – Что за хлам?»
«Хлам? – Она представляла, что сидит на краю кровати. – Это не хлам, Макс. Это от них ты пришел в себя».
*** ПОДАРКИ № 6–9 ***
Одно перо, две газеты.
Фантик от конфеты.
Облако.
Перо было красивое и застряло в дверных петлях церкви на Мюнхен-штрассе. Оно криво торчало там, и Лизель сразу бросилась его спасать. Волокна слева были ровно причесаны, зато правую половину составляли изящные края и дольки зазубренных треугольников. Описать другими словами никак не выходило.