Книжный вор

Зузак Маркус

Газеты были извлечены из холодных глубин урны (добавить нечего), а фантик был выцветший и плоский. Лизель нашла его около школы и подняла к небу посмотреть на свет. На фантике обнаружился коллаж из отпечатавшихся подошв.

Наконец, облако.

Как можно подарить человеку кусок неба?

В конце февраля Лизель стояла на Мюнхен-штрассе и смотрела, как над холмами плывет гигантское одинокое облако, словно белое чудовище. Оно карабкалось по горам. Солнце затмилось, и вместо него на город взирало белое чудище с серым сердцем.

– Посмотри-ка туда, – сказала она Папе.

Ганс

склонил голову и объявил то, что показалось ему очевидным.

– Тебе надо подарить его Максу, Лизель. Наверное, можно положить его на тумбочку, как другие подарки.

Лизель поглядела на Папу, будто он сошел с ума.

– Ага, а как?

Папа тихонько пристукнул ее по макушке костяшками пальцев.

– Запомни. А потом опиши ему.

– …Оно было как большой белый зверь, – рассказывала она в своем следующем карауле у постели, – и вылезло из-за гор.

Когда наконец после нескольких разных поправок и дополнений фраза сложилась, Лизель поняла, что добилась, чего хотела. Она представила, как видение переходит из ее рук в руки Макса, сквозь одеяла, и после записала свои слова на клочке бумаги и прижала его речным камнем.

*** ПОДАРКИ № 10–13 ***

Один оловянный солдатик.

Один чудесный листик.

Законченный «Свистун».

Пласт горя.

Солдатик был затоптан в грязь возле дома Томми Мюллера. Оцарапанный и побитый, что для Лизель уже было достаточной причиной. Даже раненный, он еще мог стоять.

Лист был кленовый, его Лизель нашла в школьном чулане между метлами, ведрами и швабрами. Дверь в чулан была чуть приоткрыта. Листик был сухой и твердый, как поджаренный хлеб, и по всей его коже тянулись холмы и долины. Неведомо как этот лист попал в школьный коридор и в тот чулан. Половинка звезды на стебле. Лизель подобрала его и повертела в пальцах.

В отличие от остальных подарков этот лист она не стала класть на тумбочку. Она прицепила его булавкой к задернутой шторе перед тем, как начать последние тридцать четыре страницы «Свистуна».

В тот день она не ужинала, не ходила в туалет. Не пила. Целый день в школе она обещала себе, что сегодня закончит книгу и Макс Ванденбург будет ее слушать. Он очнется.

Папа сидел в углу на полу – как обычно, безработный. К счастью, он скоро уходил с аккордеоном в «Кноллер». Уперев подбородок в колени, он слушал, как читает девочка, которую он так старался научить азбуке. Гордый чтец, Лизель выстроила перед Максом Ванденбургом последние пугающие слова книги.

*** ПОСЛЕДНИЕ ОСТАТКИ ***

«СВИСТУНА»

…В то утро венский воздух за стеклами вагона был туманен, люди ехали, очевидно, на работу, и убийца насвистывал свою веселую мелодию.

Он купил билет. Учтиво поздоровался с другими пассажирами и кондуктором. Он даже уступил место пожилой даме и вежливо поддержал разговор с игроком, который говорил об американских лошадях. В конце концов, Свистун любил поговорить. Он разговаривал с людьми и втирался к ним в доверие, обманом добивался расположения к себе. Он говорил с ними и когда убивал их, истязал, проворачивал нож. Только если поговорить было не с кем, он принимался свистеть – именно поэтому он насвистывал после убийства… – Так вы думаете, всех обскачет номер седьмой, верно?

– Разумеется. – Игрок ухмыльнулся. Доверие уже завоевано. – Он подкрадется сзади и прикончит их всех до одного! – Он перекрикивал стук колес.

– Как скажете. – Свистун ухмыльнулся и принялся размышлять, скоро ли найдут новенький «БМВ» с телом инспектора.

– Езус, Мария и Йозеф. – Ганс не мог удержаться от недоверия. – И такое тебе дала монахиня? – Он поднялся и пошел прочь из комнаты, поцеловав Лизель в лоб. – Пока, Лизель, меня ждет «Кноллер».

– Пока, Папа.

– Лизель!

Девочка не отозвалась.

– Иди поешь!

На это она ответила.

– Иду, Мама. – На самом деле она сказала эти слова для Макса, подходя и кладя дочитанную книгу на тумбочку, к остальным подаркам. Зависнув над ним, она не удержалась. – Ну же, Макс, – прошептала она, и даже шаги Мамы за спиной не помешали ей бесшумно заплакать. И не помешали снять с ресниц глыбу соленой воды и оросить ею лицо Макса Ванденбурга.

Мама обняла Лизель.

Мамины руки поглотили ее.

– Я понимаю, – сказала Роза.

Она понимала.

СВЕЖИЙ ВОЗДУХ,

СТАРЫЙ КОШМАР

И ЧТО ДЕЛАТЬ

С ЕВРЕЙСКИМ ТРУПОМ

Они сидели на берегу Ампера, и Лизель сказала Руди, что подумывает завладеть еще одной книгой из бургомистерского дома. Вместо «Свистуна» она несколько раз читала Максу «Зависшего человека». Хватало лишь на пару минут. Еще она пробовала «Пожатие плеч» и даже «Наставление могильщику», но все это было не то. Хорошо бы добыть что-нибудь новое, думала Лизель.

– Ты хоть последнюю-то прочла?

– Ясное дело.

Руди швырнул в реку камень.

– Интересно хоть?

– Ясное дело.

– «Ясное дело, ясное дело». – Руди попытался выворотить новый камень, но порезал палец.

– Так тебе и надо.

– Свинюха.

Если человек заканчивает разговор словом «свинюха», «свинух» или «засранец», это значит, что ты его уделал.

Для кражи условия были идеальные. Стоял мрачный день начала марта, температура чуть выше нуля – это куда более неуютно, чем минус десять. На улицах почти никого. И дождь – как серая карандашная стружка.