Когда дует ветер
Шрифт:
Ариг сидел у небольшого костра в своей хижине. В углу копошились довольные дочки. Сын вяленого мяса поел и убежал с пацанами играть, а девчонки к Храну будто прилипли. Папа вернулся домой — уже здорово, а тут еще целый туесок меда принес — и вовсе настоящий праздник.
Сейчас девочки отводили душу, по очереди зачерпывая мед грубой деревянной ложкой, вырезанной из липы. Лесной мед гораздо вкуснее и слаще, чем тот, который в степи растет, прямо в земле. Правда, папа говорит, что он там не сам растет, а его туда пчелы приносят. Присмотрят себе норку на крутом берегу или в камышах, построят маленький шалаш, а потом туда мед таскают
Девочки весело шептались, а иногда чуть-чуть ссорились, когда кто-нибудь (нечаянно, конечно) залезал в туесок без очереди. Но даже ссорились тихонечко, чтобы папе не мешать.
А Храна клонило в сон. Он только что выпил теплого настоя, который сестра заварила по совету Олии. Утром, когда собирались после ночевки в последний переход к стойбищу, ведунья подозвала арига и протянула два кожаных мешочка.
— Зачем это?
— Как до стойбища дойдем, будешь пить, — пояснила Олия. — Раздели каждую долю на две части. В этом мешочке смесь на утро. Заваришь, пусть постоит, пока теплая не станет, и выпьешь, завтра и послезавтра. А в этом мешочке смесь на вечер. Должно помочь. Да подойди ты поближе, не укушу.
Хран сделал шаг навстречу. Ведунья засунула ладошку под верх его огуши, нащупала пальцами рану. 'Лось' ощутил теплое покалывание. Олия неразборчиво пробормотала под нос непонятное заро.
— Заживает. Сверху сохнуть начала. Хорошо.
Она вытащила ладошку.
— Охота тебе помогать мне, — скрывая смущение, сказал ариг. Грубый и прямолинейный, в отношениях с лесовичкой гарт ощущал непонятную для себя неловкость. С одной стороны, ему не нравилось, что эта лесная дикарка им чуть ли не командует, и получается, что он вроде как от нее зависим, с другой стороны… С другой стороны, ему была приятна забота светловолосой женщины. Ее прохладные, а иногда почти горячие, пальцы будили слабое воспоминание о далеком детстве, о теплых и ласковых руках матери.
— Я, может, себе помогаю, — загадочно ответила Олия. — Слушай, Хран, у меня к тебе просьба есть.
— Ну, — ариг напрягся. Ага, этого он и ожидал. Просить сейчас начнет.
— Да не бойся ты, — в глазах ведуньи мелькнула насмешка. Храну порой казалось, что лесная ведьма читает его мысли. Хотя чего там читать? Мысли у арига всегда были простые и едва ли не написаны на лбу. — Ты мои мешки со снадобьями не выбрасывай, ладно? Как до стойбища дойдем, отнеси к себе в хижину. Я не знаю, что со мной случится, а там много чего полезного. Глядишь, и для тебя самого пригодится. Положишь у себя? Если что, выбросишь потом.
— Хорошо, — гарт кивнул. Можно и забрать мешки. Мешки хорошие, прочные, сразу видно — мастер выделывал.
Когда вернулись в стойбище, ариг мешки лесовички, как и обещал, отнес в хижину. А маленькие мешочки отдал сестре, чтобы она отвар заваривала.
Похлебав с дочками похлебки, приготовленной сестрой, Хран затем выпил теплого настоя, и его сразу потянуло в сон. Он и не заметил, как заснул, прямо у костра.
Ему чудилось, что он идет по весеннему лесу. Солнышко распалилось так, что в огуше стало жарко. Ариг собрался распахнуть огушу, но внезапно прямо перед ним выросло ветвистое дерево. Вроде и не широкое, а обойти его Хран не может. Влево шагнет, и дерево влево сдвигается. Вправо шагнет — и дерево вправо. А еще жаром огненным пышет в лицо, будто костер. Остановился ариг на месте и не знает, что делать. И в это время слышит негромкий шепот: 'Хран, обернись'. Обернулся ариг, а рядом, на расстоянии вытянутой руки, свисает с ветки змея с огромной головой. Пасть раскрыта, а в ней раздвоенный язык шевелится. И снова ариг шепот слышит, уже громче: 'Хран, Хран', и голос вроде как на голос ведуньи похож, низкий и хрипловатый…
Ариг покачнулся на корточках и открыл глаза. Напротив него, с другой стороны костра, стояла ведунья. Гарт протер глаза: что за наважденье? Но морок не проходил — лесовичка стоит, а у выхода Урак топчется. Ариг поднялся на ноги, заморгал с недоумением. Из угла, притихнув, на незнакомку пялились, сверкающими бусинками глаз, заинтригованные дочки.
— Это мы, Хран. Заснул, что ли? — Олия еле заметно, кончиками губ, улыбалась. — Мешки у тебя?
— Мешки?
— Угу. С травами. Рунату травы нужны.
— Рунату? — ариг потихоньку приходил в себя после странного сна и не менее странного появления лесовички. — Вон они лежат. А зачем вождю травы?
— Дочери у него болеют. Настой надо делать, — ведунья присела возле мешков, вытащила несколько связок сушеной травы. — Вот, это я возьму.
Олия быстро обежала взглядом хижину:
— Твои дочки?
— Мои.
— Хорошие у тебя дочери. Глаза, как у бельчат, любопытные. Береги их. А жена где?
— Умерла, — после паузы ответил Хран, скашивая взгляд на Урака. Тот шевелил носом, словно принюхиваясь. 'И чего он тут унюхал? — неприязненно подумал ариг. — Вечно носом водит, как крыса'. Хран недолюбливал Урака: воин никудышный, только против женщин и детей герой.
— Много у тебя травы, как у колдуна, — вдруг подал голос Урак. — А мне можно взять?
— А тебе зачем? Больной, что ли? — с недовольством поинтересовалась Олия.
— Может и больной.
— А где у тебя болит?
— Вот тут, иногда, — соглядатай ткнул себя пальцем в живот. — Когда мяса много поем.
— А ты не ешь много, и болеть не будет, — посоветовала Олия.
— Это как? — не понял Урак. Как это можно мяса много не есть, когда его много? Ну и дура, эта лесовичка.
— Да так, — Олия вздохнула и, вытащив из мешка, протянула Ураку пучок травы. — На, возьми. Когда снова объешься, завари в горшке и выпей.
Соглядатай с готовностью схватил пучок и стал с любопытством его обнюхивать.
— Ну, мы пошли, Хран, — ведунья снова улыбнулась кончиками губ и вроде как подмигнула. Или аригу спросонья почудилось? — Доброй тебе ночи, и детям твоим.
— Доброй ночи, — машинально отозвался гарт. И потрогал на груди змеиную голову. Чуро меня, чуро. Странная она, Олия. То злая, как бешеная волчица, то улыбается. И чего бы этот сон значил со змеей? В другое время Хран сходил бы посоветоваться к колдуну, но что-то подсказывало ему — сейчас к Ирасу обращаться не надо.
Ирас стоял у загородки со свиньями. Покрытые черно-бурой шерстью, перемазанные в грязи, животные, в надвигающихся сумерках, казались колдуну таинственными и страшными демонами акуда, выбравшимися на поверхность земли. По представлениям гартов, на съедение демонам попадали те души умерших людей, которые не хотел брать по каким-то причинам в свой подземный мир грозный хозяин акуда Черух. Ирас предполагал, что демоны должны походить на свиней: то есть, быть черными, зубастыми, жестокими и всеядными. За всеядность колдун уважал свиней особо: что ни дай, все слопают, от червяка и морковки до тухлого мяса. А еще уважал за то, что размножаются быстро.