Когда в Чертовке утонуло солнце
Шрифт:
— По каким же вопросам пан Будовец состоит советником?
— По политическим, внешним и внутренним. Одно время он служил в посольстве в Константинополе, неплохо разбирается в исламе, но при этом, как истинный христианин, выступает категорически против магометан.
— Фанатик, что ли?
— Не фанатик, а человек с последовательной позицией, — поправил приятеля Иржи. — Пан Будовец не менее резко и последовательно выступает и против усиления католичества в Чехии. Говорят, иезуиты его на дух не переносят.
— Почему?
—
— Тебе он не по душе? — с хитрой усмешкой спросил Максим. Шустал хмыкнул, подумал и сказал:
— Как католику — да. Папа есть Папа.
— Ну да, Варфоломеевская ночь… — задумчиво, будто про себя, заметил Макс. Иржи нахмурился:
— В том числе. Не мирянам решать, прав или не прав Папа. Пусть он сам за свои поступки перед Всевышним и отвечает.
— Прости. Не хотел тебя обидеть.
— Забудь. Я же говорил — мне совсем не нравится, как поступали гуситы. Варфоломеевская ночь как зеркало тех событий, и мне точно так же не нравится, как поступали французские католики. Резать беззащитных женщин и детей — это зверство, которое нельзя оправдывать. Тем более что тут опять вопрос не веры, а власти.
— Ну а как чех? — спросил Максим.
— Как чех я горжусь образованным земляком. Такие, как пан Будовец, не дают «испанской партии» прибрать к рукам всё и вся, включая самого императора. И пока они будут стоять на своём, у чешского королевства останутся его вековые права и вольности.
— Надеюсь, — согласился Макс, снова вспомнивший про том, чем в итоге закончилось подобное противостояние в его мире. Шустал как-то странно взглянул на приятеля, будто хотел о чём-то его спросить — но потом пожал плечами и промолчал.
— Интересно, — подал голос Максим. — А что у них общего с паном Майером?
— Ну так ведь оба служат императору.
— Настолько самоотверженно, что третий секретарь по служебным вопросам отправляется к советнику на дом?
— Может, они приятели, откуда ж мне знать. Какая нам-то разница? Мы за сладостями будем возвращаться?
— Будем, — решительно кивнул парень.
Глава 15
По ту сторону сна
Максим знал этот маршрут, потому что на панорамах проходил его сотни раз: по Карлову мосту и вглубь Малой Страны, потом вправо, мимо базилики Святого Микулаша, до Туновской улицы — в здешнем мире всё ещё носившей своё старое имя «Под ступенями» — а там налево и вверх, к Граду, по Новой замковой лестнице. Он мечтал пройти этим путём, если когда-нибудь попадёт в Прагу; но ему совершенно не нравилось, что кто-то ещё знает про те мечты.
Младший страж поднимался по ступеням медленно, периодически оглядываясь назад. Мала Страна была укутана плотной пеленой тумана, над которой высоко в небе серебрился серп набирающего силу месяца. Барочного воздушного силуэта базилики, к слову, на положенном месте не оказалось, поскольку здесь её заменял более древний готический костел, тоже посвящённый Святому Микулашу.
Новая лестница, как ей и положено, выводила на Градчанскую площадь, вот только справа и в помине не было ни нового королевского дворца, ни статуй гигантов, ни даже ворот Матьяша. А были бастионы с торчащими между зубцами стен жерлами пушек и подвесной мост над широким и глубоким рвом, гулом отозвавшийся на шаги одинокого прохожего.
Не было у ворот и стражи, что насторожило Максима. Он ещё раз оглянулся вокруг, но теперь и Градчаны на другой стороне маленькой площади укутывал плотный туман.
«Всё-таки сплю», — подумал парень, хотя облегчения эта мысль не принесла.
Он прошёл через второй двор, оказался в третьем, и медленно побрёл вокруг одетого в строительные леса собора Святого Вита. В голове крутились какие-то обрывки прочитанной в книгах информации — что-то о достройке, привнёсшей в готический собор первые элементы барокко.
Макс пересёк соборную площадь и направился в неширокий проход справа от базилики Святого Георгия. «Ну, хоть так попаду на экскурсию по Граду», — усмехнулся он, выходя на перекрёсток позади только недавно отстроенного дворца Рожмберков. Максим уже понял, куда ведёт его то ли сон, то ли чей-то точный расчёт, но альтернативных вариантов вроде бы не было. Младший страж поправил пояс с палашом, надвинул поглубже шляпу, ещё разок оглянулся назад — а когда повернулся, увидел, что стоит на перекрёстке уже не один.
Женщина в белоснежных струящихся одеждах, словно сотканных из самого тумана, не была ни красавицей, ни дурнушкой. Максу подумалось, что такие лица можно встретить по всему свету: миловидные, не слишком примечательные, даже порой не запоминающиеся. Пухлые щёчки, маленький рот с тонкой линией губ, прямой нос. Но вот глаза… Глаза были большими, тёмными и внимательными, они спокойно смотрели на младшего стража, и парню померещилось, что где-то в глубине этих глаз временами проскальзывает отблеск то ли лунного, то ли звёздного, света.
— Пани Рожмберк, — Максим снял шляпу и почтительно поклонился Белой Даме, а когда, выдержав паузу в несколько секунд, снова выпрямился и посмотрел на женщину, она была уже всего в шаге от него.
— Приветствую, пан, — голос был нежным, мягким, чем-то напоминавшим голос Эвки. — Вас пригласили?
— Наверное, — парень растерянно посмотрел по сторонам, но туман, терпеливо бредущий следом за ним, успел уже затянуть и проход между дворцом и базиликой, и даже противоположную сторону маленького перекрёстка, откуда, как Макс хорошо помнил, можно было попасть к воротам Чёрной башни и Старой замковой лестнице.