Контуженый
Шрифт:
— Нам тоже.
— Мы перетерпим, сосредоточимся и победим, — убежденно говорит Кутузов.
— Иначе никак, — подтверждаю я.
Мастер вспоминает наш телефонный разговор.
— Так, ты же по делу. Ты серьезно на счет телефонов. Сам не вспомнил?
Я трогаю голову с разных сторон:
— Тут помню, тут нет.
Шутка помогает унять волнение. Я вспомнил роковой день вплоть до деталей, но всё равно испытываю тревогу. А что, если предателем окажусь я? Возможно, ретроградная амнезия спасает меня от позора.
Кутузов достает пакет с разбитыми телефонами.
— Раз приехал, дело серьезное. Попробую восстановить удаленные сообщения.
Он высыпает перед собой груду запчастей, отсеивает пальцем микрочипы.
— Где чей? — не понимаю я.
— Ты не просил. Хорошо, хоть так сохранилось.
Мастер подсоединяет микрочипы к ноутбуку, проводит манипуляции. Время от времени комментирует:
— Ограничимся последними днями перед кончиной аппаратов?
— Там главное.
— Восстановленное сохраню на ноуте, а потом тебе в смартфон скину.
— Получается?
— Дело мастера боится, если этот мастер, — Кутузов подмигивает и хрипит страшным голосом: — одноглазый.
— Вот бы мне также восстановить стертую память.
Кутузов меняет чипы:
— В этом нечего восстанавливать… А тут имеется.
— А как я определю, где чей телефон?
— Это важно?
— Еще бы.
— Я создам отдельные папки и скину туда же инфу из чатов. По ним разберешься.
— Точно, — выдыхаю я, борясь с нарастающей тревожностью.
Кутузов заканчивает работу. Я протягиваю телефон, он перекачивает в мой аппарат результаты восстановления.
Я касаюсь пальцем дисплея. Перед глазами пять папок пронумерованные цифрами: 1, 2, 3, 4, 5. Где чья, не знаю. А может и не нужно знать? Еще раз всё стереть и забыть. Зачем копаться у ужасном прошлом?
Голова начинает болеть. Отбитый мозг не хочет новой порции лжи. Не нужно врать самому себе — ты должен знать!
Открываю первую папку. Просматриваю сначала удаленные сообщения. Тут стерто неудачное фото. Увеличиваю и убеждаюсь, никаких намеков на дислокацию нашего минометного расчета или машины с боекомплектом.
В следующей папке удаленная переписка. Много любопытного для меня, но ценности для врагов информация не представляет.
В третье й папке я открываю первый же файл и застываю. Передо мной фрагмент электронной карты. Проходит несколько минут, прежде чем встревоженный мозг дает колокольный сигнал — нашел!
На карте отмечена точка и приведены координаты с шестью знаками после запятой. А точка указывает на дом, где оборвалась жизнь самых близких друзей.
Кутузов видит мое смятение и трогает за плечо:
— Что с тобой, Контуженый?
Пересохшими губами спрашиваю:
— Кому ушло это сообщение?
Он смотрит на номер:
— Абоненту украинского «Киевстар».
— На ту сторону? — уточняю я.
— Укропский оператор работает на врагов, — подтверждает Кутузов.
Забираю телефон и ухожу. Мой расчет погиб не случайно, предатель был среди нас. Осталось узнать его имя, для этого достаточно посмотреть другие сообщения в телефоне. Решаюсь на просмотр не сразу. Брожу, собираюсь с духом, нахожу скамейку, чтобы чувствовать себя увереннее.
Смотрю в дисплей, передо мной пять безликих папок. Неприятный ответ спрятан в третьей, но я отчего-то открываю первую. Просматриваю сообщения, владелец телефона ясен. Он не предатель.
Перехожу ко второй папке. Читаю переписку в чате, которую уже видел. Еще одного человека можно исключить.
Палец зависает над третьей папкой и смещается на четвертую. Затем пятая. Я до последнего откладываю момент истины. Четыре личности установлены. Они не виновны. Пятый оставшийся очевиден, но я отказываюсь верить и не спешу с обвинением.
Подсознание подсказывает спасительную идею. Я Контуженый, мой поврежденный мозг допустил ошибку, неправильно интерпретировал карту с координатами.
Нажимаю значок с номером 3. Проверяю роковое послание. Передо мной фрагмент карты с большим увеличением. Сверяю его с электронной картой местности, где шли бои. Укрупняю до нужного масштаба, вглядываюсь и убеждаюсь — то самое место нашей последней ночевки. Координаты машины, груженной минами, ушли врагу.
Просматриваю сообщения, которые не были удалены. Одно, другое, третье… Дальше не могу, глаза слезятся, голова кружится. И так ясно, кто владелец телефона.
Я нашел предателя. И не знаю, что делать.
40
Я в автобусе по пути домой. Снова граница. Тот же молодой таможенник меня не узнает. И немудрено, я раздавлен тяжелыми мыслями.
Хочу сказать ему: «Я Контуженый», а получается:
— Я не предатель.
Таможенник вопросительно смотрит на меня — то ли не расслышал, то ли недопонял. А может убедился, что перед ними контуженый боец с фронта. Мало ли таких он повидал.
Прохожу границу. В автобусе в сотый раз прокручиваю в голове ситуацию. Первая папка восстановлена из моего разбитого телефона. В тот день и накануне ничего секретного я не стирал и, тем более, не отправлял противнику. Я не предатель.
Во второй папке телефон Чеха. Он стер переписку с сестрой в чате. Тот самый диалог, ставший рассказом, где Злата признается в беременности и аборте. Она говорит недомолвками и просит Чеха узнать нашу реакцию. «А Кит или Шмель что бы выбрали для своей девушки?»