Контуженый
Шрифт:
Станция «Тамань-Пассажирская» расположена на окраине приморской станицы. Добираюсь туда заранее, жду в конце платформы. Объявляют прибытие поезда «Москва-Симферополь». Иду вдоль состава, глаза цепляются за каждую проводницу. Спрашивать о Злате Солнцевой не решаюсь, боюсь спугнуть. Я уверен, что издалека узнаю девушку, которая поселилась в моем сердце.
В первый день дежурства я перевозбужден, сгораю от нетерпения, едва не цепляюсь за проводниц, но Златы не нахожу. Чтобы исключить ошибку прикидываюсь пассажиром и возвращаюсь обратно по вагонам, заглядываю в купе проводников. От меня шарахаются, но не перечат. Лицо контуженного подсказывает — лучше с таким не связываться.
Сутки ожидания до следующего поезда кажутся месяцем. Валяюсь на скрипучей кровати в гостевом доме и представляю наш разговор со Златой. Я застаю ее врасплох, наседаю и требую ответа. Злата растерянна и подавлена. Я беспощаден: ты поступила подло, такое не прощают!
Ночью почти не сплю, боюсь опоздать на станцию. Наступает утро. Поезд «Таврия» прибывает вовремя, я на платформе намного раньше. Лица проводниц наталкиваются на мой ищущий взгляд и с трудом сохраняют вежливость. Златы нет. Подбадриваю себя, что с каждым разом вероятность встречи возрастает.
На третий день мне кажется, что Злата скрывается от меня. Я бегу по перрону, хочу застать врасплох подлую воровку. Злата стащила общие деньги, обманула мою мать — кто она после этого? Если она скрывается от опасности, то пусть появится и объяснит!
Я вглядываюсь в проводниц и вижу знакомое лицо. Это Оксана — давняя сменщица Златы!
Накидываюсь на проводницу:
— Где она?
— Контуженый? — Оксана пятится и вращает глазами, ища поддержки.
— Где Злата?
Оксана мямлит:
— Златы нет. Отпусти.
— Врешь!
— Она в другой бригаде.
— В какой?
— У начальства спрашивай.
Я разжимаю руки, трясущие проводницу, прислушиваюсь к шуму в голове, проверяю нос. Оксана не обманывает, но я с упорством маньяка прохожу перрон до конца, а потом возвращаюсь внутри состава.
На четвертый день я измотан внутренним диалогом и плетусь вдоль поезда. Злость разоблачения сменилась желанием просто увидеть Злату. И спросить: почему ты сбежала? Я сотни раз задавал себе этот вопрос и придумывал ответы. Голова трещала от спасительных фантазий. Хочу услышать правду от нее.
На перроне Златы нет. Иду по вагонам. В служебном купе мельком вижу полную проводницу и прохожу мимо. Что-то останавливает меня. Возвращаюсь. В моей памяти Злата стройная девушка с притягательной фигурой, а здесь силуэт располневшей женщины.
Всматриваюсь. Наши глаза встречаются. Долгая пауза, бледные лица. Мы изменились, но узнаем друг друга.
— Злата, — выдыхаю я.
— Меня Оксана предупредила. Я хотела запереться, но…
Объявляют отправление поезда. Злата просит пассажиров подняться в вагон и закрывает дверь. Теперь, когда она ходит, отчетливо виден ее выступающий живот. Я вспоминаю рассказ Чеха.
— Ты писала Антону про аборт.
Злата молчит, поджимает губы.
Несмотря на ранний час в вагоне оживленно. Девочка-подросток с телефоном наизготовку вмешивается в наш разговор:
— С какой стороны будет лучше видно?
— Из кабины машиниста, — отвечает проводница. Девочка озадачена, и Злата успокаивает: — Лучшие селфи справа на фоне арки.
Мне она поясняет:
— Крымский мост будем проезжать.
Поезд с тихим гулом набирает скорость. Пассажиры прильнули к окнам, вот-вот покажется море. Злата и я в служебном купе с незакрытой дверью. Сидим рядом и тоже смотрим в окно по ходу поезда. Так проще, чем глаза в глаза.
Я повторяю:
— Ты сказала брату, что сделала аборт.
— Не помню такого.
В моем телефоне есть файл, в названии два вопросительных знака. Я открываю рассказ Чеха «Кто??» и показываю:
— Ну вот же.
Злата вглядывается в переписку:
— Брат говорил с тобой?
— Про что?
— Про то! Если телка залетит.
Грубая фраза вслух звучит грубее, чем в тексте. Там строчками выше Злата спрашивает про любимую девушку. Любимую, а не телку! Чех отвечает, что у меня такой нет. Я не люблю делиться личным, но это не значит, что не люблю!
Выключаю дисплей. Вспоминаю подавленного Чеха и понимаю его состояние.
— Он хотел, но не успел.
Злата кивает:
— Наверное, сначала с Денисом.
Простые слова коробят душу. Сначала с Денисом, а потом со мной. Денис первый, а я прицепом.
— На кой черт тебе наше мнение?
— Ты прав. Уже не важно.
Уклончивый ответ меня устраивает. Я здесь по другому поводу.
— Злата, ты сбежала из Дальска, чтобы скрыть беременность?
— Я испугалась.
— Грязных слухов? Мы в двадцать первом веке.
— Вы ушли воевать, и жизнь стала другой.
— Ты по-прежнему проводница.
— Да нет же! Всё по-другому! Ты теперь Контуженый, я далеко не девочка, а Дениса с Антоном вообще нет!
Я на миг вижу ее глаза: огни отчаяния в тисках безысходности. Путанная философия мне не по зубам. Хочется конкретики:
— Ты сбежала от меня?
Злата сплетает пальцы и отворачивается к окну:
— Ко мне явился раненый. Он угрожал.
— Русик? — Я помню, что Маша говорила о бойце с повязками на лице. — Это был Руслан Краско?
— Ты уже знаешь?
— Еще я знаю, что ты дважды приезжала к его отцу в Луганск за деньгами.
— Меня Денис посылал. Я купила квадрокоптер, смартфон и рации для вас.
— А остальные деньги?
— Складывала в тайник.
— И похоронные? По пять миллионов за брата и друга.
— Приехали, выдали. Я сразу к паровозу и положила под сиденье в ящик.
— Много же там набралось.
— Много, — соглашается Злата.
По радио включают бодрую песню про Крымский мост. Поезд движется через пролив. Слева морская гладь, справа автострада, по которой мчатся машины, за ней тоже море до горизонта.