Контуженый
Шрифт:
Сейчас я помню странное состояние Чеха. Он хотел поговорить и со мной, и со Шмелем. Искал удобного случая и откладывал разговор. Как оказалось, навсегда.
Я пытаюсь представить, что бы ответил: беременность или аборт? Ведь это не абстрактная ситуация, а совет для Златы. Она обсуждала будущее с Денисом, подруга Маша была рядом и брат на связи, а в итоге не поделилась важным даже с родителями, осталась один на один проблемой. Что бы я выбрал? Тогда не знаю, а сейчас мне не дал бы соврать кровоточащий нос. Но Злата уже давно всё решила без нас.
Третья папка открыла горькую правду — предатель Шмель.
Денис Шмелев, который с детства был главным в нашей компании, отправил координаты врагу. Он был старше нас с Антоном на целый год. И сильнее. В детстве возраст и сила дают преимущество. Мы подчинялись Денису в школьные годы, да и потом, когда наши физические данные уравнялись, он выделялся дерзостью и решительностью.
Но было у Дениса и слабое место, он психовал из-за обидного прозвища.
…Однажды его спивающийся отец заснул во дворе рядом с помойкой. Старшеклассники-хулиганы разорвали над спящим вонючий пакет с пищевыми отходами и хихикали, наблюдая, как слетаются на зловоние жирные мухи. Алкаш сонно морщился, фыркал губами и хрюкал носом.
Мальчишки потешались и передразнивали:
— Как свинья хрюкает. Хрюня, хрю-хрю.
Я видел издевательство над дядей Сашей и позвал Дениса. Уж он-то даст отпор.
Денис прибежал, но дразнил было трое, и они были старше. Я был мал, чтобы вмешаться, и пожалел о доносе. Двое мальчишек повалили моего друга на землю, третий вывалил ему на голову мусор.
Старшеклассники картинно зажали носы и наперебой обзывались:
— Фу! Шо так воняет?
— Да то свинья в штанах!
— Хрюня, похрюкай! Хрюня, хрю-хрю!
С тех пор они дразнили его Хрюней, а если добавляли «хрю-хрю», Денис безрассудно бросался в драку. В нашей компании обидной прозвище было под запретом. Другое дело Шмель. Шмель хоть и маленький, а жалит так, что все бегут от него. Денис выбрал это имя в пику Хрюне.
— Я Шмель! — кричал Денис, наскакивая на школьных дразнил.
Его били, порой сильно, но и обидчикам доставалось. Постепенно даже отпетые хулиганы перестали задирать психопата…
Мой взгляд возвращается к дисплею телефона, смотрю на карту и с трудом осмысливаю новость. Я достиг цели, узнал правду. Шмель слил координаты мин за час до трагедии. Он предатель!
Но возникает вопрос. Если Шмель знал об артиллерийском ударе, то почему погиб? Не успел выйти? Шмель хитрый и расчетливый. Он брал деньги у бизнесмена Краско, строил планы на будущее. И глупо погибнуть по своей же наводке?
Что-то здесь не так.
Моя контуженная голова напрягает извилины в поисках ответа.
Прихожу к пониманию, кто-то воспользовался телефоном Шмеля в тайне от него.
Кто? Самое очевидное — тот, кто выжил. Я не мог. Если в первые дни я еще сомневался, то сейчас голова не настолько отбита, чтобы забыть такое.
Тогда остается Русик.
Он тоже выжил. Ему доверял Шмель. Шмель был с Русиком в приятельских отношениях, они вместе звонили его отцу. В такие моменты телефон переходит из рук в руки. Можно незаметно послать сообщение и тут же его стереть. К тому же Русик лучше всех нас разбирался в геолокации, GPS-координатах и электронной технике. Да и контакты кого-нибудь с украинской стороны он мог иметь. А главное, Русик мог уйти в Луганскую бригаду, не вызывая подозрений. Оставить нас ночью на мушке.
Но зачем ему предавать нас? Хочет возвращения Луганска под власть Украины? Вряд ли.
А вдруг, его бесило прозвище Русик, как Дениса Хрюня? Русик злился, но терпел, не подавал вида. И скрытая злость переросла в ненависть ко всем нам. И когда представился случай, он не выдержал. Русик поквитался с обидчиками чужими руками и стал Русланом Николаевичем.
После гибели расчета Русик по собственной глупости получает ранение в лицо. Затем кто-то с перебинтованной головой приезжает в Дальск и встречается со Златой. О Злате Солнцевой, сестре Чеха, Русик мог узнать как от Шмеля, так и от Чеха. Раненый угрожает Злате, и она исчезает из города. Вместе с деньгами из тайника.
Сейчас Русик стал хозяином завода и не спешит возвращаться в Луганск. Возможно, боится, что его снова отправят воевать, поэтому затягивает лечение. После трагедии он со всех сторон в плюсе. Встреча с выжившим сослуживцем для него опасна, поэтому, услышав мой голос, он бросил трубку. И не выходит на связь.
Я порываюсь позвонить Чапаю и нажимаю вызов. Пока идет соединение, меня охватывает смятение. Я нашел предателя или нет? Это Шмель или Русик? А вдруг Чапай подумает, что я специально перекладываю вину на других, чтобы снять подозрения с себя.
— Алло, Контуженый, ты слышишь меня? — говорит Чапай, не дождавшись приветствия.
— Я ищу предателя и скоро найду.
— Ну, тогда и позвонишь.
Я нервничаю и не в силах это скрыть:
— А пока оставьте меня в покое!
— Полный покой у покойников.
— Чапай, дай мне еще время. Я почти у цели!
— Поторопись, Контуженый. Я сдерживаю, как могу, но Вепрь давит на все кнопки. Закон суров: предателю — смерть.
— Я найду и сдам предателя. Честно! Я не вру! Даже крови нет.
— Кончай истерику! А следующий раз будешь звонить — выпей таблетки!
Разговор прекращается. Я унимаю дрожь в руках и отправляюсь в путь за ответами на главные вопросы.
41
Из Москвы в Тамань поезд «Таврия» приходит около шести часов утра. Обратный вечером в тот же день, в нем та же смена проводников. Я встречаю утренние поезда. Во время длительной стоянки проводники открывают вагоны, пассажиры выходят на перрон размяться и покурить.