Королевская канарейка
Шрифт:
— Это значит, что ты хочешь увидеть поединок в твою честь, и, возможно, быть со мной дольше, чем одну ночь, богиня… Я и рад, и не рад. Не горюй, всё будет, как будет.
И я почувствовала, как проваливаюсь в милосердно наведённые сонные чары.
52. О естественном и неестественном
Голова до прелести пуста
Оттого что сердце — слишком полно!
Дни мои, как маленькие волны,
На которые гляжу с моста.
Глядела, как бабочка делает крылышками бяк-бяк-бяк над облитыми солнцем розами, и хотела остаться в этом моменте навсегда. И то же самое
Вспомнила, как, проснувшись ночью, просила шамана оставить свои намерения кровожадные, но он только рассмеялся и чётками брякнул. Когда обиделась, соизволил пояснить, с мягкостью так, как с душевнобольным разговаривая… или с богиней… что каждому небеса дали свою меру силы. И что эру Ланэйр благородно устранился, но что сам он не таков. Если сможет — убьёт и будет молить о прощении. Я тогда с сердцем подумала, что ж Трандуил его сразу не вызовет и не убьёт, пока Глоренлин свою хвалёную силу не обрёл, но, оказывается, вызов заведомо слабейшего противника у эльфов считается очень зашкварным. Даже для не обременённого излишним благородством владыки.
Про благородство-то да… Не обременён. Наспавшись, я в кои-то веки посетила церемонию одевания короля. Болотные огоньки так от меня и не отставали, плавали вокруг. Шаман учил управлять ими, но получалось плохо. У себя смогла загнать их в гардеробную, но, когда одевалась, они вылетели и на открытом пространстве вели себя, как хотели. Зато светло было, и свечку держать не понадобилось. Я стояла, стараясь делать благолепное лицо — куча царедворцев вокруг, не считая гостей из Лотлориэна! Иногда прикрывала глаза, стыдясь мыслей, которые в этом зале могли читать как минимум двое. Но сдержаться не могла, и внутренняя крестьянка причитала про «есть ли у короля совесть» и даже что-то про сутенёрство. Церемония шла своим чередом, размеренно так, и я успокоилась и залипла, глядя. И начала цепляться за каждую секунду, молча восхищаясь хотя бы тем, что я жива в этом мгновении. Умирать не хотелось.
Во время завтрака королю поднесли жаровню с углями и горящими в них ветками, пыхнувшую адским жаром даже на меня. Подумала, что это для разогревания какого-то блюда, и, уронив челюсть, смотрела, как Трандуил полил дымящийся кусок угля острым перечным соусом и отправил в рот. Задумчиво прожевав, изронил:
— Немного не то.
Вынув из жаровни ветку, он откусил её огненно-оранжевый кончик:
— А вот то, что надо.
Угодливо изогнувшийся брауни налил в кубок сиреневой жидкости, от которой одуряюще несло спиртом. Владыка взял ещё одну тлеющую веточку и поднёс её к поверхности жидкости; по ней тут же побежало дёрганое пламя. Трандуил съел веточку, сполоснул горло горящим спиртом и изрыгнул сноп пламени, аки дракон. Не оставляло ощущение, что это всё нереально. Адские фокусы. Не удержалась:
— Ваша светозарность, так и убиться недолго.
Трандуил ухмыльнулся:
— Я ведь не пью его, только полощу горло и выплёвываю.
Не знала, что ответить и промолчала. Костёр был всё ближе.
На Эрин Ласгален неудержимо накатывалось утро. Вышла проводить Трандуила на улицу, и болотные огоньки померкли, не выдержав дневного света.
— Эру Глоренлин хороший учитель. Никогда бы не подумал, что у тебя есть хоть какие-то способности к магии, а тут такие
Согласно помолчала, подумав, что да, учитель хороший. Но от науки этой икается. И ведь Глоренлин со мной наверняка нежничает. Представляю, как он юных шаманов учить будет.
Однако, браслетик-то владыка так и не почувствовал. И мыслей о нём не услышал.
Удивилась, когда король, всё время косившийся, нетерпеливо вздохнул и за руку потащил к оранжерее, оставив свою уже оседлавшую коней свиту и Глоренлина ждать на улице. Эру Глоренлин, кстати, порывался пойти следом, но Трандуил обернулся и так посмотрел, что тот передумал.
Я не ждала от владыки никаких объяснений, принимая его таким, какой он есть, и вслух недовольство высказывать не собиралась.
— Я всё-таки объяснюсь, хоть ты и не просила об этом. Ты не против?
Посмотрела на него, как пенёк с глазами: зачем? Понятно же, что расчищает себе пространство, нейтрализуя наступающих на пятки конкурентов.
Трандуил поморщился:
— Да нет же! Выслушай!
В его версии, отличавшейся от глоренлиновой, сила и слабость оного волновали короля мало. Шамана он считал самонадеянным мальчишкой и не особо верил, что в ближайшие лет пятьдесят тот сильно вырастет. Но если Трандуил был силён именно в уничтожении противника поодиночке и скопом, то Глоренлин лучше разбирался в небоевой магии. И в тонких переплетениях нитей, создающих реальность. Его эзотерический опыт позволял попробовать удержать богиню во время обряда, и Трандуил это знал. Но не пытался предложить поучаствовать, будучи хорошо осведомлён о норове шамана. Однако тот после встречи в Гудящей Роще сам пришёл и предложил, и условия выставил. Про которые мне уже известно.
— Я хочу, чтобы ты осталась. На любых условиях. Я согласился. Рад, что ты не соблазнилась мальчишкой, — и добавил с гадкой усмешкой, — а он так был возмущён твоей якобы несвободой и тем, что я тебя, как он сказал, шантажировал! А сам? Да, букву закона наш святой соблюдает, но дух…
Поймала себя на том, что согласно молчу на эти сентенции. Светочем духа в этом мире, в моих ощущениях, был Ланэйр Ирдалирион. Вслух, естественно, ничего не сказала, но и мысли хватило, чтобы король взъелся. Из себя не вышел, только глаза злыми стали, а голос, наоборот, помедовел:
— Ну конечно, эталон благородства, красоты и доблести. И племенной жеребец; детки от него, видите ли, рождаются. Понравился, да?
Сегодня определённо был день согласия с владыкой во всём. Что я могла ответить?
— Рада, что моё мимолётное присутствие в мире не послужило причиной смерти этого прекрасного существа, — вздохнула, опустила глаза, — и что он вас не убил. К чему ссориться — я, может быть, скоро уйду, это ведь возможно?
Раз уж король согласился Глоренлина подпустить поближе, значит так и есть. Кто знает, я, может, не хочу уходить, но смерть не спросит. Что сами эльфы знают об этом?
И мне всё время казалось, что разговор наш ни о чём. Смотрела, любуясь старыми персиковыми деревьями и розами между ними, и владыкой, так же, как цветами, и совершенно упустила нить разговора. Очнулась, когда он взял за руку:
— Мне не нравится, что духом ты уже не со мной. Вернись. Ты заледенела после ночи на болотах, позволь согреть тебя и утешить, — баритон его обретал всё более интимные нотки, и Трандуил подходил всё ближе.
Удивившись, нерешительно упёрлась ему в грудь: