Королевская канарейка
Шрифт:
— Эру Ирдалирион любит орешки, причём настолько, что ему их с дипломатической почтой присылали, и он их только что на заседаниях королевского совета не грыз. У нас тут пинии не растут, но есть кедровая роща.
Не удержалась и перебила:
— Но как? Июль же, орехи не созрели?
И выяснилось, что для сбора орехов самое время. Бурундуки, прошлой осенью наделавшие запасов по норам на всю оставшуюся жизнь, к этому времени, за обилием другой пищи, про нычки забывают навсегда, и охота на орехи начинается как раз в июле. Он меня научит, и я собственноручно накопаю этих орехов. В бурундуковых нычках они всегда самые лучшие, и выдержка под землёй
Мы сходили в табун за лошадками, доехали до рощи и оставшуюся часть дня сами, как бешеные бурундуки, копали эти норки в поисках орехов. Было весело, и даже периодическое бряканье чёток не слишком портило праздник жизни.
Я была удачлива и накопала немало, и Глоренлин мне накопанное пожертвовал. Боюсь, нонешний лориэнский посол не обрадовался, когда ему в дипломатическую почту добавился пудовый мешок с орехами. Но улыбался и не возражал — наверное потому, что богине можно всё. Меня слегка смущало недостаточное изящество подарка, но утешалась тем, что я ведь не эльф, а простая крестьянка, и подарунок мой от чистого сердца.
Усталые (ну, я точно устала), но довольные, как пионеры из учебника русского языка, мы шли на ужин, и я с высоты одного из переходов увидела внизу, у входа знакомую фигуру. Глаза ещё близоруко щурились, но сердце уже узнало аранена. Сбежав вниз, кинулась к нему на шею, вдыхая запах, шепча, что рада видеть, жалуясь, что мне было страшно, а будет ещё страшнее, и что Глоренлин хочет убить, а я не хочу, чтобы это случилось. Он только засмеялся:
— Меня тут по той же причине каждый первый убил бы. Если б мог.
И, улыбаясь, глядя в глаза, спросил:
— Ты подаришь мне стрелу?
53. Середина Лета
О чем ветер поет
В пустом сердце моем?
О том, что пламя и лед
Вместе в сердце моем.
Читала как-то ждановские «Апокрифы Петербурга», так в одном из эпизодов интеллигентная компания обсуждала кровавый навет на евреев, что они-де на Пейсах, еврейскую пасху, мацу на крови христианских младенцев замешивают. И решили для смеху спросить у матери хозяина дома, дуры музейной:
— Розалия Семеновна, употребляют ли кровь христианских младенцев при изготовлении мацы на Пасху?
— На Пейсах? — удивилась дама.
— На Пейсах, Розалия Семеновна.
— Пейсах, Пейсах! Когда ж он еще будет!..
Обнимая принца, прошептала на ухо:
— Стрела, стрела… когда ж она ещё будет! Можно, я прямо сейчас подарю тебе… свою бонбоньерку?
Тут же сама поразилась своей пошлости и почувствовала, как кровь приливает к лицу и дышать от смущения становится тяжело. Ждала удивления и тени насмешки в глубине синих глаз, но была ошарашена: вопрос подействовал, как спусковой крючок. Принц коротко беспомощно застонал и подхватил на руки.
Присутственное место, нас тут видят! Пряча лицо от стыда у него на груди, вспомнила, как он так же обезумел от неловкой провокации на берегу озера. Прикрыла глаза, молясь, чтобы он скорее донёс меня до своих покоев. Но они были далеко, и за это время, хоть и не смотрела, кожей чувствовала направленные на нас взгляды. Успела подумать про недовольство владыки и Глоренлина, и во что это может вылиться.
И обо
Перебирая его льняные волосы, думала, что месяц не мывшемуся эльфу свойственна, кажется, лёгкая ореховость в запахе, и что ещё он пахнет горьким дымом, хвоёй, речной водой и чем-то нехорошим. Смертью, наверное. Скорее всего, он хотел помыться и поесть, и тут я на шею повесилась. Со стыдом, виноватым голосом сказала:
— Ты только приехал, немытый, голодный… прости.
— Голоден, соскучился, там тяжело… тебе неприятно, что я грязный?
Каким у него сразу после любви мягким и шелковистым становится голос! У меня аж уши поджались от удовольствия, даже смысл вопроса не сразу поняла, но потом искренне заверила, что он мне нравится любым. И спросила, чего он хочет сначала: мыться или есть.
— Ещё раз тебя трахнуть хочу. Долго. Лечь на тебя и всю ночь ебаться, — он задохнулся и снова застонал, когда его член, так и не вынутый из столь уместно подаренной бонбоньерки, начал оживать.
Чуть усмехнувшись, спросила, не хочет ли принц снять лук и мечи, и раздеться? Анекдот про чукчу, вернувшегося из леса и прежде поимевшего жену, а уж потом снявшего лыжи, озвучивать не стала.
Всё-таки медитативное зрелище — смотреть, как он снимает с себя арсенал этот. И я увлечённо наблюдала, удобно устроившись.
— Всегда думал, что бонбоньерка — это коробочка с конфетками, но твоя трактовка чудесна. Что ж ты не раздеваешься, цветок мой? Я так давно не видел тебя… и твою бонбоньерку, — и я услышала смех в его голосе.
Понятно. Он теперь эту невзначай ляпнутую бонбоньерку будет мне вспоминать долго. Такой же тролль, как и папенька, только молодой ещё.
Принц стоял вполоборота ко мне, осторожно выкладывая на стол какие-то стилеты, на щеке играла ямочка от улыбки:
— У меня тоже есть подарок. Отец говорил, что в первый день после того, как ты очнулась, ты хотела ежа, — и взял с пола мешок, который я только сейчас заметила.
Вспомнив свою шуточку насчёт ежиного супа, и, зная умение владыки ответно пошутить (да, времени прошло немало, но это ведь по моим меркам!), слегка напряглась. Если возлюбленный подарит мне убитого в мою честь ежа, придётся принять с благодарностью и съесть. Но нет, из мешка был вытряхнут вполне живой сонный ёжик. Пока я со смесью умиления и сомнений (не сожрал бы ежа аспид! хотя — колючки…) его рассматривала, на меня была вытряхнута сопутствующая история, в которой ёжик был спасён из паучьей сети, полумёртвый, отравленный, с кем-то отгрызенной передней лапкой. Леголас его вылечил и дал себе труд с собой таскать. Без лапки животному тяжело бы пришлось на воле. Ежище привык за эти дни и даже фокусам научился: может танцевать под дудочку и любит, когда ему чешут брюшко. Я помалкивала, сохраняя умилённый вид, а сама думала, что любить, когда светлый принц чешет тебе брюшко — не бог весть какой фокус. Я и сама так могу, подумаешь. И надеялась ещё, что, если у облагодетельствованного ежа и были блохи, то их вывели, и с его брюшка на меня они не наскачут. И тут же захлюпала носом от счастья: аранен носил ежа с собой, фокусам учил — чтобы меня порадовать! Помнил про меня!