Королевство Бахрейн. Лики истории
Шрифт:
Рабский труд в землях Прибрежной Аравии широко использовался в жемчужном и финиковом промыслах. Спрос на эти товары аравийского вывоза на мировом рынке определял и спрос на рабов в шейхствах Аравии. Во второй половине XIX века доля рабов-африканцев среди населения Аравийского побережья — от Омана до Кувейта — составляла 17 % (40).
Капитан Войне, старший офицер патрульно-сторожевого отряда английских кораблей в Персидском заливе, в одном из своих отчетов за 1939 г. отмечал, что арабы Аравии с незапамятных времен использовали рабов для выполнения всякого рода «физических работ», и в первую очередь таких тяжелых, как жемчужная ловля и уход за финиковыми садами. И любая попытка принудить жителей Аравии на их тогдашней стадии развития отказаться от использования рабского труда была равносильна попытке заставить шотландцев отказаться от виски.
Несмотря на звонкую риторику британцев о борьбе с работорговлей в зоне Персидского залива, их практические меры по ее пресечению, которые и прежде едва ли можно было бы считать сколько-нибудь эффективными, после 1890 г. и вовсе сошли на нет.
Действовавшая там специальная, как громко заявляли в Лондоне, «эскадра» по борьбе с работорговлей редко когда насчитывала больше трех кораблей. Даже для простого патрулирования побережья, протяженностью в 4000 километров, этого явно недоставало (41). Под лозунгами борьбы с работорговлей англичане занимались, в первую очередь, реализацией своих экспансионистских планов в данном районе мира, навязывая шейхствам Прибрежной Аравии, силой и хитростью, разного рода кабальные для них договоры и соглашения.
Бахрейн в документах Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) фигурирует как главное «оружейное депо» бассейна Персидского залива. Свой протекторат на Бахрейне, говорится в них, англичане активно использовали для поставок оружия в племена, населявшие земли в турецких владениях в Аравии.
Снабжение племен Аравийского побережья Персидского залива «скорострельным огнестрельным оружием продолжается», доносил из Багдада коллежский советник Алексей Федорович Круглов (08.04.1901). «Англичане конфискуют оружие только там, где, как например, в Маскате, оно может быть обращено против них самих».
Что касается «прочих пунктов оружейной торговли» в бассейне Персидского залива — Мохаммеры, Линге, Катара и Кувейта — то, как и прежде, отмечал А. Круглов, Бахрейн продолжал служить для них «главным оружейным рынком», откуда оно к ним и завозилось. Можно с уверенностью констатировать, сообщал А. Круглов, что «существование этого рынка» не только не вызывает протестов со стороны английского политического агента на Бахрейне, но, «наоборот, даже поощряется им».
«Оружие поступает на Бахрейн на английских пароходах. Перегружается… на местные баржи и переправляется в Эль-Катар — для передачи шейху Джасиму ибн Тани». Недавно турки изъяли там «20 ящиков ружей Генри Мартини и 50 ящиков патронов». Однако большую часть этой оружейной партии арабы укрыть от турок все же успели. Шейх Джасим, замечает консул, «питает недружественные чувства к туркам; и не раз уже имел с ними кровавые столкновения» (42).
Главным рынком но торговле оружием в Персидском заливе в 1890-х годах называют Бахрейн и многие именитые английские исследователи Аравии. Оружие, по их словам, поступало из Европы на Бахрейн через Маскат. Во время событий 1894–1895 гг., рассказывают они, когда готовилось нападение на Бахрейн со стороны враждебных ему племен с материка (набег намеривались предпринять с территории Катара), то у гвардии шейха Бахрейна оказалось на вооружении только 100 ружей. Решение шейха о скором, как можно, увеличении своего арсенала и его конкретные распоряжения на этот счет послужили дополнительным толчком для роста оружейной торговли на Бахрейне. Главным из этих распоряжений стало введение льготной таможенной пошлины на ввоз оружия — в размере 1/4 его стоимости. Затем правитель Бахрейна, как мы уже информировали читателя, отдал торговлю оружием в руки своему визирю — на условиях ежегодного роялти в 30 ружей Мартини и 6000 патронов. Таможенная пошлина, установленная им для торговцев оружием, составляла 3 ружья с каждой ввезенной сотни, и 200 патронов к каждому из этих трех ружей (43).
Затем визирь передал торговлю оружием в концессию купцу Аге Мухаммаду Рахиму, нештатному политическому агенту Англии на Бахрейне, а тот, в свою очередь, переуступил ее компании «Francis, Times and Company».
По оценке Лоримера, объем торговли оружием на Бахрейне был «значительным». В 1896–1897 г. он составил 94 725 фунтов стерлингов, а в 1897–1898 г. — 311 386 фунтов. В течение четырех лет со времени начала реформы (1894–1895 г.) торговля оружием на Бахрейне увеличилась в 300 раз. Большая часть оружия с Бахрейна поступала в Неджд, Кувейт и Катар (44).
В апреле 1897 г. шейх ‘Иса, будучи обеспокоенным «наплывом оружия» на Бахрейн, отдал распоряжение о приостановке его ввоза, сроком на четыре месяца. В январе 1898 г., когда возникли острые разногласия между торговцем Рахимом и компанией «Francis, Times & Company» по вопросу о долях в доходах, шейх ‘Иса, реагируя на просьбу Аги Мухаммада Рахима, реквизировал весь оружейный сток этой компании на Бахрейне — изъял 2 667 ружей и 637 500 патронов. Удерживал это оружие до 1906 г., и только потом вернул его компании-владельцу (45).
Торговле оружием на Бахрейне, как следует из донесений английского политического резидента в Персидском заливе Перси Кокса, покровительствовали шейх ‘Иса и его сын, состоявшие в дружественных отношениях с Гогуйером, «англофобом» и «оружейным бароном» из Маската. Летом 1905 г. Гогуйер посещал Бахрейн (сопровождал представителей одного известного французского торгового семейства, заинтересованного в покупках бахрейнского жемчуга напрямую, минуя посредников-индусов) (46).
«Следствие, проведенное турецкими властями в Турецкой Аравии, — докладывал из Багдада А. Круглов, — показало, что скорострельные ружья для арабских племен подвозились из Англии и Индии капитанами английских пароходов». Оружие складировалось в портах Бахрейна, находившегося под протекторатом Британии, и оттуда на местных судах доставлялось в Кувейт и другие порты Залива. Через Бахрейн оружие напрямую поставлялось в племена Центральной Аравии и Неджда. А то, что завозилось с Бахрейна в Кувейт, шло оттуда в Зубайр, где «арабские скупщики открыли правильно организованное агентство». Из учетных книг этого агентства усматривается, отмечал А. Круглов, что ружья в Зубайре «сбывались на десятки тысяч кранов [иранская разменная денежная единица] единовременно», и расходились по кочевым племенам Бассорского вилайета (47).
Деятельными и изобретательными, по выражению А. Круглова, посредниками британских колониальных властей в торговле «скорострельными ружьями» в Верхней Аравии являлись агенты английского Торгового дома «Дерби и Эндрюс», арестованные турецкими властями. В Басре на этом поприще активно подвизался французский консульский агент Асфар, лишившийся своей должности «в связи с обвинениями, предъявленными ему турками». «Поплатился своим постом» за участие в сделках с английским оружием, как можно понять из донесений А. Круглова, и «муташар-риф [городской голова] Амры Рушди-паша» (48).
Англичане, сообщал из Багдада статский советник Петр Егорович Панафидин послу России в Константинополе Александру Ивановичу Нелидову, «зорко» оберегали свои протектораты в Прибрежной Аравии от ввоза огнестрельного оружия, даже охотничьего. В то же самое время «усердно» снабжали им «наиболее беспокойные и потому интересовавшие их провинции Турецкой Аравии» (49). «Главными складами такого рода товаров, завозимого на английских пароходах», указывал он, служили: «а) Маскат, Бахрейн и Кувейт — для Аравии и Месопотамии; б) Линге, Бендер-Аббас и Бушир — для Персии». Из этих «оружейных депо» Персидского залива ружья, с его слов, расходились «для продажи их в розницу» по всем рынкам Аравии, Месопотамии и Персии. Доставляли их как по суше — с верблюжьими торговыми караванами, так и по морю — на парусниках.