Корона графини Вревской
Шрифт:
насытились, на этом все закончилось. Господа разбирают своих "рабов" и выводят в
коридор.
– Иди за мной, - приказывает старик. Здесь другая жизнь. Я иду по коридорам, по которым шляются фигуры мужчин и женщин, двери камер без окошек, они глухие из дерева, часть их открыта. Редко мелькнет форма надзирателя. У одной из таких прочных дверей старик останавливается и стучит.
– Можно войти. Мы входим сначала в прихожую, где уместились три двери, а затем в уютно прибранную комнату. Толстые железные прутья переплели окно. Хорошая деревянная кровать покрыта ярким покрывалом. В углу тумбочка с телевизором и видаком. У свободной стены стол, покрытый скатертью, и три стула. На одном сидит та самая молодая девушка и гневно смотрит на нас.
– Что вам надо, Дмитрий Иванович?
– Я пришел, чтобы извинится перед вами.
– С чего бы это вдруг?
– Вы бы не выиграли. Катерина Андреевна своего все равно бы добилась. Только со мной она не могла потягаться, поэтому сразу прекратила торги. Прошу вас, в знак примирения принять от меня подарок, вот этого молодого человека, которого вы хотели купить.
– Но... я не могу. Это значит, я вам буду все время обязана...
– Пустяки. Время над нами не властно и все обязанности пропадают в некуда. Кроме
того,
– Лучше бы помогли выкупить меня, это был бы самый лучший подарок.
– Не все сразу. Я уверен, вы не досидите своего срока, уйдете гораздо раньше, но
имейте терпение. Купить судей или следователей сущий пустяк, но вот купить общественность гораздо труднее. Подождите, все утихнет, забудется, поменяется власть, кое-где изменится обстановка, тогда и приведем все механизмы в действие.
– А вы то, сами, Дмитрий Иванович? Что же вы от сюда не бежите?
– Не могу. Меня ведь почти расстреляли, за бешенные деньги удалось получить пожизненное заключение. Пока и здесь хорошо. Я и от сюда руковожу своими конторами и людьми. Придет время, может быть и выйду наружу...
– Скажите, Дмитрий Иванович, зачем все меня толкают в койку Борису? Почему в мою
жизнь еще и вмешивается сходка?
– Не хочешь, не надо. Борька не мог тебя уломать, вот и решил, так сказать, надавить силой общественности. Но это еще не власть над тобой, я здесь власть и поэтому слушать будут меня.
– Я поняла, Дмитрий Иванович.
– Вот и умница. Бери, вот этого парня, делай с ним, что хочешь. Если хоть пальцем тронет тебя или скажет грубое слово, только скажи, он тут же испариться.
– Спасибо. Старик уходит и женщина меня разглядывает.
– Меня звать Галина Александровна, но это очень для тебя будет длинно, поэтому будешь обращаться ко мне просто, по-английски - мэм. Понял?
– Да, мэм.
– Прекрасно. В твои обязанности будут входить: убирать мою комнату, стирать мое белье и гладить его, приносить с кухни пищу и охранять меня от всяких Борь и другой швали. В нашем обществе всех называют нормальными именами, так как ты от туда.... Тебя как звать?
– Сашей.
– Сашей или Александром я тебя назвать не могу, всех зэков, обслуживающих нас, называют по кличке. Какая у тебя была кличка там, в тюрьме?
– Смертник.
– Смертник? Забавно. Мне нравиться. Там чего майор спотыкался на твоем деле. Это
правда, что ты насильник и убийца?
– Так написано в моем деле.
– Я тебя перевоспитаю. Ты будешь убивать только моих врагов. Есть еще вопросы?
– Где я буду спать?
– Для зэков, есть общие камеры. Это в коридоре, я тебе потом покажу.
– Что мне сейчас делать?
– Во первых, я тебя не могу видеть в этой идиотской форме. Мы сейчас вызовем мастера, пусть тебе сошьет костюм... Во вторых, пока мастер идет, вымой ванну и наполни ее теплой водой. Я хочу сегодня подготовится к вечеру.
– Разве сегодня будет вечер, мэм.
– У нас по субботам всегда вечера... Я и забыл, что сегодня суббота... Моя хозяйка сдергивает со стола выпирающую бугром салфетку, под ней телефон. Она набирает номер.
– Машенька, привет... Видела, видела. Постой, сейчас скажу, закачаешься. Ко мне Димочка приходил и подарил того зэка, которого купил... за десять тысяч долларов. Он у меня в комнате... Да, да... Но я хочу его приодеть, пришли своего... этого мастера... Конечно нет... Хорошо... Я сейчас закажу... Приходи потом... Пока. Хозяйка набирает новый номер и долго ждет гудков.
– Мама, это я... Все в порядке... Хочу тебя попросить сделать одно дело. Здесь я
приобрела слугу, мне его подарил Дмитрий Иванович, но нужно, чтобы он был не замухрышка, а нормально выглядел... Конечно, нужно утереть нос этой суке. Достань мне пожалуйста мужскую рубашку... э..., - она глядиит на меня критическим взглядом, - 45 размера и галстук... Это как хочешь... Да... да... Пока. Ты чего стоишь?
– обрушивается моя хозяйка на меня, когда положила трубку на место.
– Марш в ванну, вымой ее до блеска и наполни теплой водой. Ванна здесь же в прихожей. Пока я ее приводил в порядок, в дверь постучали. Не дожидаясь, пока я открою дверь, хозяйка пошла открывать сама.
– Галочка, - слышен женский голос, - слава богу, что все обошлось.
– Ты мастера привела?
– Конечно, он за дверью. Эй ты, засранец, входи. Глухо стучит дверь.
– А где твой...?
– Моет ванну. Сейчас освободится и пусть его измерят. Проходи сюда. Я доканчиваю мытье и, включив теплую воду, вышел за дверь. Унылый худой парнишка
в джинсовых штанах и курточке стоял в прихожей. Я вошел в комнату. Моя хозяйка полулежала на кровати. У стола сидела та самая Мари Ивановна, которая первая торговала себе парня, она критически оглядывала меня.
– Хороший мужик попался. Я бы с ним даже переспала.
– Тебе своих охламонов не хватает?
– Ой, уж этого добра сколько хочешь. Я здесь со многими встречалась. А в последнее время прилип этот слизняк, Колька - Ключ, все руки домогается, свадьбу
предлагает сыграть...
– Ну и что?
– Но я то знаю, выйдет он на свободу и все..., я уже не нужна.
– Ты воды наполнил?
– это уже вопрос хозяйки ко мне.
– Наливается, мэм.
– Прекрасно. Где там твой мастер? Эй... входи. Забитый парнишка входит в комнату.
– Сними с него размеры, - палец Галины бродит по мне, - сошьешь хороший костюм. Машенька, с деньгами я с тобой рассчитаюсь.
– Да уж ладно тебе.
– Машенька, ты не уйдешь от сюда, пока я сполоснусь? Мне же еще надо одеваться к
вечеру, ты помоги потом.
– Нет, нет, не уйду.
– Очень хорошо, последи за этими... Хозяйка идет в ванну, Мария Ивановна поудобней усаживается и рассматривает нас, как скаковых лошадей. Парнишка измеряет мои параметры тела и заносит в книжечку.
– Это правда, что тебе светила вышка?
– вдруг задает мне вопрос она.
– Да.
– За что?
– В деле занесено, как изнасилование и убийство.
– Господи, неужто баб не мог найти. Без изнасилования, многие отдадутся, кто за деньги, кто за так.
– Наверно не мог. Она встала подошла ко мне и стала руками щупать тело.
– Худоват, но крепкий. Образованный небось?
– Кончил институт.
– А дети, жена?
– Нет.
– Ну и хорошо, переживать некому. Марина Ивановна возвращается на свой стул. Ее раб сделал замеры и теперь послушно ждет.
– У тебя все?
– спрашивает она его.
– Да.
– Тогда катись. Делай свое дело. Мы с ней остаемся вдвоем.
–
– У вас что, можно здесь так свободно...
– Конечно. Здесь спец зона. Старик купил всю охрану, все начальство, поэтому нам
и делают большие поблажки. Здесь 27 одиночных камер, как квартир, сидят только богатые люди, которые не могли отмазаться там в миру. Нас обслуживают около сорока заключенных, это и повара, слуги, портные, любовники наконец...
– Сколько же здесь женщин?
– 16. Это заслуга Старика, он сумел пробить здесь место для женщин. Из женских колоний перевели некоторых сюда, другие попали прямо с заседаний суда.
– Можно вас спросить? А вас за что посадили?
– Можно. Я не скрываю за что села. Для своего любовника подыскала мальчонкукиллера. Шлепнуть то он его шлепнул, но сам засыпался, меня, гад, и выдал.
– Не смогли дать взятку?
– Толку никакого. Против моих денег у родственников любовника их оказалось больше. Это они меня сюда и затолкали.
– Но вы же сможете еще выкрутится.
– Конечно, жду амнистии, а там Старик обещал протолкнуть мое дело.
– А у Галины Александровны есть возможность отмазаться?
– Думаю, здесь все сложнее. Ее один здесь, хмырь, добивается, вес в обществе имеет, гад, большой. Старик хоть и хорохорится, однако с ним справиться не может. Вот эта, скотина, Борек, и держит ее судьбу в своих руках. Самому лет пять сидеть, хочет, чтобы Галка также с ним сидела. Этот, Борек, под себя затянул все суды северного региона, его слушаются как бога.
– Слушаются, слушаются, однако он здесь сидит.
– Не всегда деньги - сила. Борека поймали там, за границей, в капиталистическом раю, и соответственно припаяли за денежные махинации и организацию преступных групп, десять лет, а потом вдруг отсиживаться послали сюда в Россию. Его пока не
могут помиловать, это же международный скандал.
– Неужели моя хозяйка не может отдаться ему и получить, свободу.
– Не может, - раздался голос сзади меня. Галина Александровна, закрученная в полотенце выше груди, появилась в комнате.
– Смертник, иди-ка ты пока к себе, устраивайся на новом месте. Твоя камера 105. Я хотела тебе показать ее, но мне некогда. Через час приходи сюда...
– Хорошо, мэм. В 105 камере дым коромыслом. Несколько заключенных на гладильных досках парят одежду или разглаживают разноцветные платья. Некоторые сидят или лежат на койках. Никто на меня не обратил внимание.
– Здесь есть свободное место?
– спросил я близ лежащего на койке паренька.
– Ты новенький?
– Да.
– Лопата, ты все беспокоился, - кричит в комнату парень, - пришел... наверно тот, кто тебе нужен.
– Давай его сюда. У окна на табуретке сидит щеголь, одетый в костюм слишком хорошего покроя. Я подошел к нему поближе.
– Ты сейчас у кого находишься, у Старика?
– Нет, он подарил меня Галине Александровне.
– Вот так дела. Мой хозяин узнает, взбесится.
– Пусть не бесится. Я на доследовании и возможно меня скоро опять попрут в камеру смертников.
– Ого. Постой, постой, так ты не тот ли, хмырь, что насиловал девочек и убивал их?
– Наверно тот.
– Ха. Как же ты сюда попал?
– Сходка, решила продать меня.
– Вон оно как получилось, видно кто то тянет тебя за уши от смерти, можешь дальше не продолжать, остальное я уже знаю. Тебя купили за 10 тысяч долларов, самая высокая цена...
– Где моя койка?
– Вон она, третья по ряду. Та, что с пятном на одеяле. Ты устраивайся, а я пока побегу к своему хозяину, надо ему новости сообщить. Как тебя кличут или зовут?
– Сашка - Смертник.
– Сильная кликуха. Час я продремал на койке и опять вернулся к хозяйке. В комнате бедлам. Несколько платьев валяются на кровати и столе. Сама Галина Александровна в одних белых трусиках мечется по свободному пространству.
– Где тебя черти носили?
– вопит она, воинственно подбегая ко мне. Я не могу сказать ни слова, ее молодые груди завораживают меня и оторваться от них невозможно. Она догадалась о моем смятении и прикрыла грудь руками.
– Вы мне сказали... час. А разве Мария Ивановна...
– Эта, кукла бросила меня, убежала к себе готовится на вечер. Все меня бросили...
– Давайте лучше без паники одеваться. Хотите я вам выберу платье и помогу его одеть? Она с интересом смотрит на меня.
– Вы в этом что-нибудь понимаете?
– Абсолютно ничего, но то что мне нравится, я на вас и натяну.
– Одевайте. Я стараюсь на нее не смотреть, осматриваю платья и наконец останавливаюсь на нежно голубом.
– Давайте это...
– Но я... Впрочем, одевайте. Осторожно натягиваю на нее платье. Плотная ткань, неплохо выделила все выступающие части тела. Небольшое декольте подчеркнуло красоту груди.
– Ну все, теперь можете идти. Она вертится перед зеркалом.
– А как у меня прическа?
– Никак.
– Тебе не нравиться ?
– Нет.
– Что ты посоветуешь?
– Собери волосы назад в виде кички. Она собирает волосы в пучок и натягивает на них черную резинку.
– Действительно, вроде ничего. Ты пойдешь со мной и будешь меня охранять.
– От кого?
– От Борека и его компании.
– Хорошо. Пошли. В небольшом зале магнитофон наяривает ритмичную музыку. Несколько богатых старух
и стариков чинно сидят на стульях вдоль стен. Среди трех или четырех пар, которые танцуют на центре площадки, там же мелькают несколько надзирательниц, приглашенных на танцы элитными заключенными. Их сразу отличишь по прекрасным костюмам или платьям. Когда мы вошли в зал, тот самый хлюст, в хорошем костюмчике, по кличке Лопата остановил меня.
– Тебе сюда нельзя.
– Пусть он постоит там, - капризно сказала Галина Александровна, указывая в дальний угол.
– Хорошо, мэм. Иди туда, болван. Галину Александровну сразу же окружило несколько мужчин. Особенно выделялся тот парень с мощным затылком, который торговался за меня с женщинами.
– Галочка, - услышал я его слова, - с чего бы это так Старик расщедрился, подарив тебе слугу.
– Это охранник, Старик мне специально его выделил, чтобы грязные руки некоторых прилипал не касались меня...
– Я сам, тому кто коснется тебя, руки, ноги повыдергиваю. Они удаляются, а я иду в указанный мне угол. Моя хозяйка обворожила всех. Ее без конца приглашают на танцы и, не успев побывать в одних руках, как тут же она попадает в другие.
– Ты кто? Рядом со мной стоит надзирательница. Чуть полноватая, женщина лет 25-30 с усталым, но красивым лицом.
– Заключенный.
– Это я вижу. К кому приписан?
– Вон к той, Галине Александровне.
– Классная бабенка. Мужики на нее как мед липнут.
– По моему все женщины здесь как мед.
– Мед то мед, да видно он по вкусу разный бывает, один очень сладкий, а другой с