Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем
Шрифт:
Берелидзе, маневрируя на восходящей спирали, не мог видеть ведомого, но запрашивал по радио: «Как дела?» На первый запрос Колесников ответил: «Хорошо, иду в облаках, противник бьёт, сволочь, искры летят по плоскостям». Через несколько секунд на тот же вопрос последовал ответ, говорящий о самообладании Колесникова: «Всё хорошо, временно расстаёмся, связь заканчиваю». Не рискнул прямо сказать, что прыгает: вдруг американцы поймут и расстреляют на парашюте.
Лев дёрнул рычаг аварийного сброса фонаря, но тот не сработал. Значит, придётся катапультироваться прямо через фонарь, его разобьёт бронезаголовник сиденья – такие случаи бывали. Лётчик выдернул ноги из-под ремешков педалей, нажал спусковую скобу катапульты и в эту секунду подумал, что сделал не всё, что положено: не поставил ноги на подножки сиденья, не пристегнул плечевые ремни (они мешали
Лётчик увидел реку и плотину ГЭС в стороне, уходящий вниз неуправляемый горящий «миг». Надо было думать о приземлении – снизу уже лезла вершина сосны. Колени вместе, как учили, щиколотки – тоже; Колесников закрыл лицо руками в перчатках и почувствовал, что ломает телом сучья. Падение прекратилось, лётчика слегка ударило о ствол. Сверху сыпались сухие иглы. Лев посмотрел наверх и увидел, что парашют очень удачно зацепился за ветку: длины строп как раз хватило, чтобы встать на землю. Заместителю командира полка Новосёлову повезло меньше: при приземлении на парашюте в горах он получил тяжёлые травмы и вскоре был вынужден уволиться в запас.
Лев освободился от подвесной системы, закурил, вынул пистолет. Услышал звук далёких разрывов. Из-за деревьев выбежал кореец в рубахе с советским автоматом в руках. «Сталин! Ким Ир Сен!» – громко крикнул Колесников и вдруг похолодел, увидев невдалеке типичных американцев: лица не корейские, форма не наша. Решив оставить последний патрон себе, он попятился за сосну и передёрнул затвор, но тут «янки» закричали по-русски: «Товарищ, мы – болгарский демократический госпиталь!»
В посёлке корейцы дали Колесникову спирта, чтобы он промыл ссадину на голове. Лётчик залпом выпил. Ему налили ещё. Лев снова выпил, опьянения не почувствовал. Отдал корейским детям коробку с пайком и пошёл искать свой самолёт. «МиГ» Колесников и сопровождавший его кореец обнаружили километрах в 10 – он разбился, врезавшись в сопку. Походив между обломками, Колесников выбрал железку полегче с заводским номером – для отчётности.
Льва повезли к Супхунской ГЭС, где в ущелье с затянутым колючей проволокой входом он увидел настоящих американцев – пленных. Одни играли в баскетбол, другие с лопатами строились на работу. В пепелищах и бомбовых воронках копались кореянки. На круче, к которой примыкала плотина ГЭС, виднелись зенитки. Начался очередной налёт, и Колесников с непривычки чуть не оглох. Молодые корейские зенитчики работали налегке, без гимнастёрок. Когда из-за скал показались две шестёрки «мигов», к зенитчикам подбежал офицер и приказал прекратить стрельбу. Американцы швырнули бомбы куда попало и ушли. Но паром они всё-таки повредили, и Льву пришлось ждать, пока его залатают, чтобы переправиться через Ялу.
Вскоре Колесников был у своих. Оказалось, что лётчика с условным именем «Лео Сян» уже собирались занести в списки безвозвратных потерь части.
Десять дней он провёл в госпитале, ещё десять, как полагалось, в санатории. Колесников рвался летать и воевать, но врачи не разрешали. Катапультирование – мера крайняя, чрезвычайная. В отличие от парашютного спорта, катапультного нет и не может быть. Катапультирование сродни выстреливанию человека из пушки и чревато повреждением позвоночника. «Обычно после катапультирования медицина списывала лётчика с лётной работы. Но наши лётчики после непродолжительной медицинской процедуры снова садились в самолёты и улетали в бой», – говорит Берелидзе. О том же пишет Лобов: «Каждый катапультировавшийся лётчик подлежал отправке на Родину для тщательного медицинского обследования… Лётчики под всякими предлогами пытались остаться в строю, продолжать боевую работу. И командиры частей…
Льву и Григорию пришлось пойти на особый манёвр: хирург, бывший боевой лётчик Халхин-Гола Алалашвили оказался земляком Берелидзе и согласился выписать Льва. Обрадованный Григорий достал коньяк, заявив: «После дела – это уже не взятка!» Коньяк выпили, вышли – на всякий случай или из лётчицкого молодечества – не через дверь, а через окно, прямо в кузов организованной Берелидзе машины.
Вскоре Колесников сел в новый «миг». Не всякий лётчик, которого сбили, – сбитый лётчик.
В июне Берелидзе взял реванш за ведомого и записал на свой счёт пятую официальную победу – сбил F-86E из 51-го крыла, которым управлял англичанин Джеймс А. Райан. Лётчик катапультировался над морем, его подобрала американская спасательная служба.
Орден Красной Звезды
27 июля 1953 года Корейская война закончилась.
Прощаясь с русскими товарищами, командир китайских лётчиков прижал ладони к груди и сказал, вспоминая погибших интернационалистов: «Китайский народ плачет… Отнесите наши слёзы».
На счету трёх полков 32-й дивизии – 80 самолётов противника (74 истребителя и штурмовика, 6 бомбардировщиков и разведчиков) при потерянных 60. Лучшим стал 224-й полк – тот, в котором служил Колесников. Его лётчики свалили 35 машин противника, ещё 9 подбили. Полк потерял 19 самолётов МиГ-15бис, 6 лётчиков погибли. Ещё 5 машин и один лётчик составили безвозвратные небоевые потери.
Если полк стал лучшим в дивизии, то эскадрилья капитана Миронова – самой результативной в полку. Она свалила 18 «сейбров», потеряв 4 «мига» и лётчиков Вадима Куана и Василия Лазарева. Того самого летающего замполита, который говорил о «безумстве храбрых» – и жил по этому же принципу. Позже Колесников скажет: «Он заворожил нас, и мы не нашлись сказать ему вовремя, что, кроме бесстрашия… нужен ещё и холодный командирский расчёт».
Григорий Нестерович Берелидзе, признанный лучшим асом эскадрильи и всего полка, вошёл в тройку самых результативных истребителей дивизии. Семь побед записал на свой счёт капитан Семён Федорец (сам он тоже был сбит, спасся на парашюте, вернулся в строй). Пять сбитых засчитано Борису Сиськову, среди жертв которого – американский ас майор Стивен Беттинджер, попавший в китайский плен (майор Сиськов, крепкий азартный сибиряк, кавалер ордена Ленина, в 1958 году был уволен в запас, работал в Кисловодске сторожем городского парка). Берелидзе совершил 99 боевых вылетов, провёл 22 воздушных боя с 13 стрельбами. На его счёт записали 5 сбитых самолётов и 1 подбитый, хотя сам он считал, что сбил как минимум семь и ещё два подбил.
Его победы – и колесниковские тоже. В не самой заметной, но достойной роли ведомого Лев Петрович совершил 89 боевых вылетов, провёл 18 воздушных боёв. На его счету – один подбитый F-86 и один неподтверждённый сбитый (его он поразил в том самом бою, когда был сбит сам). Берелидзе говорил, что видел падающий «сейбр», но победа осталась незасчитанной: с земли подтверждения не было, фотопулемёт разбился вместе с «мигом» Колесникова.
В августе 1953 года 224-й полк вернулся в Приморье – в Варфоломеевку. Всем дали отпуск на два месяца.
Комдив Гроховецкий несколько лет спустя возглавил Харьковское высшее военное авиационное училище, выросшее из той самой Чугуевской школы пилотов, где когда-то учился летать Колесников.
Небесная пара друзей – Григорий и Лев – продолжила служить вместе. За бои в Корее Берелидзе наградили орденом Ленина. Пилот краснозвёздного «мига» Колесников получил орден Красной Звезды. Во время китайской командировки у него родилась дочь (сын появился на свет ещё раньше). Она поступит в пединститут на литфак – явно дадут о себе знать матвеевские гены, сын тоже станет писать. Что до самого Льва, то в нём по возвращении с войны матвеевские корни заговорили особенно громко.