Кремлевский Папа
Шрифт:
охожа, этот, но в таком виде я тебя не ожидала встретить,– обрадованно-изумлённо заговорила Вера, пытаясь дознаться до сути: – Что с тобой произошло? Где ты была, блукала все эти годы? Я совсем тебя, этот, потеряла. Мы же с тобой самые – самые задушевные были!..
Вот так встреча, вот так оказия! Почему ты гиблая вся? Где живёшь? Куда едешь?
Настя взяла подругу за руку и повела в вокзал. Следом неохотно пошел Анатолий.
– Это вот мой муж Толя, – представляла на ходу своего супруга Вера. – Ты Толю знаешь.
ойна пощипала его, этот, крепко, как видишь…
Настя молча тянула подругу по ступенькам к укромному месту. Удивленные глаза её таили тревогу. Она стеснялась своего вида. В
зале ожидания отдернула руку, пошла рядом, подвела подругу к железному Феликсу
, показала рукой за постамент, где виднелась подстилка из ветоши и картона.
– Ты тут ночуешь, значит?– тихо спросила подруга.
Кивнув головой, Настя молча прижалась к Вере.
– И зимовала тут?– спросила с обнажённым сочувствием и жалостью Вера, надеясь услышать отрицательный ответ, потому что считала себя виноватой в том, что не пришла раньше и не помогла подруге.
Настя поникла взглядом.
– А питалась как? Кто тебя кормил?
Прямой житейский вопрос поверг Настю в жалость и муку воспоминаний, она тихо вымолвила:
– Питалась… С горем пополам.
– Толя!– обратилась Вера к мужу. – Давай забирать её к себе. накормим, отмоем… Мы же с ней вместе, этот, вот с таких пупырышков. – И Вера показала кончик указательного пальца.
– В школе за одной партой сидели. Не могу я вот так оставить подругу!..
Анатолий медлил с согласием.
– А где же твой, этот, муж Николай Иванович?-спросила Вера.
– Ой, не спрашивай, – махнула рукой Настя,– ничего не знаю.
– Так забираем?– подступилась с вопросом к мужу Вера.
– Ты же знаешь, какое у нас сейчас положение. На носу защита диссертации. Каждая минута на учете…
– Так не пропадать же тут подруге! – с обидой высказала Вера. – Накормим, отогреем, а там, этот, видно будет. В Марьевку отправим. Там родители заждались. В
прошлом годе, летом, видела их, тоскуют, журятся и сохнут по тебе. Мальчонка у них появился. Говорили, что как будто бы это твой сын, значит. Полевой сторож конём его истоптал насмерть. Вот такая его судьба, значит. Не твой ли, случаем, сынишка был?
При упоминании о сыне Настя встрепенулась, замельтешила глазами, но ничего не сказала – понимай, как хочешь…
– Собирайся, Настя. И
з Анатолия лишнего слова не выбьешь. Угол есть, диван свободен – не помешаешь. Собирайся.
Вера всячески старалась присахарить мужу словцо, уговаривала.
Транзитные пассажиры с любопытством наблюдали за тем, как прилично одетая пара забирала побирушку.
Только безмолвно, нахмуренно стоял Анатолий, тревожно смотрел в окно, где пыхтели паровозы, сотрясая своей могучестью землю.
– Посмотри на неё,– тихо сказала Вера,– попридержи свой норов! Давай забирать Настю.– И, г
лядя на подругу, спросила: – Куда ты это тряпье собираешь? Оставь его. найдём, чего, этот, постелить и одеть…
– Нет, Вера, – встрепенулась бережливой мыслью Настя
.– У меня же больше ничего нет, не нажила…
– Найдём,– уверяла подруга и посмотрела на Анатолия, пытаясь примирить его гнев.
Настя согласилась, но, пробираясь сквозь вокзальную толчею, оглядывалась: жалко было оставлять нажитое…
По
дороге Вера старалась разговорить подругу, разузнать подробности ее прожиточного минимума. Настя медлила с ответом, осторожничала и только твердила:
– Ой, Вера, Вера! Р
асскажу, расскажу…
Город замер в ожидании срочных вестей. У встречных в тревожных взглядах
угадывались одни вопросы: что там? как там?.. Разговоры шли о будущем страны: как жить без Сталина? Кто теперь будет на его месте, не нападут ли на страну враги? Выискивались
самые невероятные слухи о причине смерти. Приезжай из Москвы сообщил ошеломляющую новость: отравление! Высокому чиновнику по спецсвязи якобы сообщили: всем быть наготове, можно ожидать самого худшего. А чего -
никто не знал.
Ветеран войны, весь в наградах, кричал истерическим голосом:
– Отравили, сволочи! Всех надо под расстрел! С
трану поставили на грань катастрофы.
У громкоговорителей собирались, как в годы войны, толпы народу, вслушиваясь в сообщения из Москвы. Свалившаяся беда уравняла и обездолила всех. Жилось хоть и скудно, в безвылазной нужде, но под надежной защитой «отца народов». Гитлеру так дали по мусалам, что вряд ли кто посмеет сунуться. А что теперь? Никто не знал. Все понимали, что нужно было это время пережить, перенести горе и всё выдержать. Потом наступят лучшие времена. Ведь есть же в стране головы, поведут по правильному пути.
Не для того кровь лили, страну поднимали из руин,
раны залечили, бомбу сделали… Только начали из нужды выбираться, а тут…
– Вон Клим Ворошилов пущай управляет
, – предлагал свою кандидатуру старичок с авоськой в руке, видать, участник гражданской.
– Клим по военной части, а тут нужен ум политический, – возражал ему державного ума
доброхот.
– Вы бросьте такие разговоры,– вмешался прилично одетый человек, к тому же в шляпе. – Власть делить… Партия знает, кого выбрать! Не вашего ума дело!…