Кукурузные человечки
Шрифт:
– Нет, - ответил землянин почему-то шепотом.
– Положи подушку под спину и под голову. Вот так. А я устроюсь на тебе.
– Как дела?
– услышал он голос командира, словно тот находился рядом.
– Нормально, - произнес Славик космонавтское словечко.
– Тогда - старт!
Гудение в корабле стало сильнее. Питя взглянул на друга и положил крохотную ручонку на его руку. Диск качнулся... Еще раз... И медленно начал отрываться от земли. Кукуруза пошла вниз. Славика вдруг прижало к подушке, а ладони притянуло к металлической крыше корабля, как магнитом. Дыхание перехватило, в животе что-то оборвалось, затошнило и так стало больно в ушах, что он чуть не вскрикнул. Глаза закрылись сами собой, в них завертелись оранжевые круги. Питя, лежавший у него на животе, стал тяжелым, как свинец.
Еле-еле через какое-то время Славик смог с трудом вздохнуть, но глаза так и оставались закрытыми, словно кто-то нажал на веки пальцами.
Но вот стали приходить перемены. Сначала вернулось нормальное дыхание. Отлипли от крыши ладони. Он пошевелил коленями. Открыл глаза. И тут же закрыл их, потому что подумал, что еще плохо видит. Небо над ним было темно-синее, а когда взлетали, оно было уже голубое.
Заметно полегчавший Питя пошевелился.
– Набрали высоту. Ты как?
– Но-нормально, - выдавил из себя Славик и снова открыл глаза. Небо было по-прежнему темно-темно-синее.
– Какая сейчас высота?
– Километров, по-вашему, сто.
– А сколько времени мы летим?
– Минут десять.
И тут Славик снова испугался. Питя, по-турецки сидевший у него на животе, вдруг оказался в воздухе, поднятый, как факир, неизвестным чудом. Руками, правда, он помавал в воздухе, как балерина. Землянин хотел уже спросить у Пити, что с ним случилось, но подумал, что, может быть, случилось что-то не с Питей, а с ним самим. Небо почему-то он видит в пять с небольшим утра синим, почти черным, а нормальный человечек Питя парит в воздухе...
Славик с трудом произнес:
– Питя, а...
– и не договорил, потому что сам оторвался от подушки и крыши корабля, легонько стукнулся сперва лбом, а потом и коленями в прозрачную крышу отсека. Стал почему-то поворачиваться набок.
– Питя, - крикнул он, - мы падаем?
Малыш оттолкнулся от оболочки, вытянулся в воздухе, как пловец в воде, подлетел-подплыл к нему. Он смеялся во весь рот.
– Это ведь невесомость, Славка! Разве ты не видел ее по вашему телевизору?
– Так мы не падаем?
– С чего бы вдруг?
– Мы летим на остров Пасхи?
– Куда же еще!
– А что сейчас под нами?
– Сейчас спрошу. Щипан!
– окликнул он штурмана.
– Славик интересуется, что сейчас под нами.
– Африка.
– раздался хорошо знакомый голос.
– А точнее - пустыня. Какая она огромная! И это все песок?
– Это, наверно, пустыня Сахара, - вспомнил Славик.
– Скоро начнется океан.
– Атлантический...
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально!
– в третий раз произнес это любимое слово космонавтов землянин. И только сейчас начал смотреть по сторонам.
Нормально! Над головой почти черное, чуть только синеватое небо со звездами. А далеко-далеко внизу, под белыми утренними облаками, просыпается его Земля.
Нормально! Сзади и чуть слева над голубой до изумления полосой - вот бы сюда Кубика!
– красно-оранжевое солнце разливает цвет пожара - ну кому, кому показать эти краски?
– Ух ты!
– только и сказал Славик.
– Питя, а?
– Что?
– Питя. схватившись за пуговицу его рубашки, подтянулся к Славику, снова устроился на его животе, тоже посмотрел на солнце.
– Нравится? Мне тоже. У вас на Земле, конечно, интересно, но в космосе не хуже. Правда?
Славик кивнул. Такого солнца он никогда не видел.
Грипа снизу крикнул:
– Начинается океан!
Сначала под облаками было просто что-то темное, потом в нем блеснул металл или тусклое зеркало. И вот океан зазеленел, заголубел, и Славик вспомнил то утро, когда он впервые увидел, как просыпаются краски.
– Славик, - раздалось снизу, - до Южной Америки далеко, расскажи нам подробнее об острове Пасхи.
– Сейчас, - ответил землянин, - я только еще погляжу на Атлантический океан.
Славик решил, что все-все должен запомнить - ведь он потом все равно будет рассказывать о полете Кубику и Стасу.
Минуты три или пять он смотрел вниз, в просветы между облаками, стараясь разглядеть океан. Громадина Атлантики то металлически серая, то вдруг голубая, катила на себе волны - их тоже было видно по белым воротникам. Кажется, увидел он и пароход, но не успел разглядеть - негустое облако закрыло игрушечный кораблик с длинным белым хвостом. Теперь и впереди, и позади был океан. Скоро Южная Америка, а за ней...
– Те-Пито-о-те-Хенуа!
– неожиданно для себя и для всех громко сказал Славик.
– Пуп Вселенной!
– Это кто?
– Питя смотрел на друга с удивлением и даже подозрительно: что, мол, с тобой? Не объявляешь ли ты себя Пупом Вселенной только оттого, что поднялся выше всех пятиклассников?
– Это я вспомнил, как называют полинезийцы остров Пасхи. В переводе на русский - Пуп Вселенной или Пуп Земли.
– Говори погромче, чтобы мы слышали, - попросил снизу Молек.
– Там на берегу, - начал подробный рассказ Славик, - стоят каменные великаны. Шестьсот штук. Весят по 20 тонн каждый. А один даже 90. А на головах у них цилиндры из красного камня. Называются пукао. Кто их сделал, как перевез от вулкана, где находится каменоломня, к берегу, зачем поставил - никто не знает. Что еще интересно - на скалах вырублены птицечеловеки. Такие люди с птичьей головой. Может, ваши видели где-нибудь таких? Клюв длинный и изогнутый. Один птицечеловек держит в руках солнце. И почему-то еще вырезан на скале плачущий глаз. По ком или по чем он плачет?..
Славик сделал передышку.
– А жили там, - продолжил через минуту.
– "короткоухие" и "длинноухие" - так эти люди себя называли. У тех и у других были короли. Одного короля звали Туо-ко-иху, другого - Хоту-Матуа. Есть на острове два вулкана, потухших, - Рано-Рараку и Рано-Као. Мы со Стасом все изучили, лучше, чем любой урок. На острове Пасхи куда ни ткнись - тайна. А главная тайна - деревянные таблички с письменами. Письмена эти так никто и не прочитал... В общем, - подвел итог Славик, - хорошо, что мы туда летим. Может, откроем что-нибудь...