Купленная невеста

Пазухин Алексей Михайлович

— Въ кого же это?

— О, если-бъ вы знали, въ кого!

— А что? Разв это моя знакомая?

— Нтъ-съ, не то… Я не скажу, это тайна.

— Даже тайна?

— Да.

— Ого, это интересно! Я женщина, мосье Черемисовъ, и любопытна, какъ вс женщины, а потому вы напрасно сказали мн про тайну: я ее выпытаю отъ васъ.

Черемисовъ ничего не отвтилъ и покрутилъ усы. Образъ чудной двушки всталъ передъ нимъ, какъ живой, и гусаръ почувствовалъ такую страсть къ этой двушк, что забылъ все на свт. Глубоко задумавшись, онъ молча просидлъ минутъ пять, не замчая,

что хозяева съ улыбкой переглядывались, а Катерина Андреевна насмшливо взглядывала на него.

— Вы, должно быть, очень влюблены, Аркадій Николаевичъ, — спросила она.

Черемисовъ очнулся.

— Очень, Катерина Андреевна!

— И безнадежно?

— Почти. Моя красавица принадлежитъ другому.

— Она замужемъ?

— Она невста.

— Такъ отбей ее у жениха, — сказалъ Скосыревъ. — Ты любилъ когда то скачки съ препятствіями.

— На этомъ препятствіи, пожалуй, голову сломишь. Э, будетъ объ этомъ! Я пріхалъ къ вамъ развлечься, и вы ужъ постарайтесь меня утшить.

— Это нашъ долгъ, — отвтила Катерина Андреевна. — Я васъ повезу къ нкоторымъ изъ сосдей, и вы найдете тамъ, въ кого влюбиться со взаимностью.

Посл очень поздняго обда Черемисовъ лежалъ на кровати въ отведенной ему комнат и курилъ трубку, прихлебывая старое венгерское. Скосыревъ тоже прилегъ на диванъ и курилъ сигару.

— Я очень счастливъ, мой милый другъ, — говорилъ онъ, — и глубоко признателенъ теб: ты вдь способствовалъ этому счастію, не щадя себя. Я твой вчный должникъ и слуга. Катерина Андреевна чудная женщина, она очаровательна, прелестна! Да, я очень счастливъ, Аркадій, и даже не замчаю тхъ цпей, которыя на меня наложила моя Катенька.

— А наложила таки цпи?

— Да. О, она съ характеромъ и даромъ своей любви она не отдаетъ, она знаетъ себ цну! Она потребовала отъ меня не то чтобы жертвъ, а нкоторыхъ лишеній. Напримръ, она не любитъ, когда я много пью, вывела изъ употребленія много такого, къ чему я привыкъ, подтянула домъ, завела во всемъ порядки, вывела моихъ бдныхъ шутовъ и приживальщиковъ, уничтожила хоръ. Ну, ревнива она, о, какъ ревнива, бда! Боже сохрани хоть слегка поухаживать за кмъ нибудь, о шалости же, объ интрижк и не думай!

— Однако, вокругъ тебя множество хорошенькихъ горничныхъ, а ревнивыя дамы обыкновенно окружаютъ себя рожами.

— Нтъ, Катенька любитъ хорошенькихъ, но поставила ихъ такъ, что вс он духа ея боятся и какъ монашенки вс. Она, братъ, вонъ какая у меня, — великосвтская дама по манерамъ, нигд въ грязь лицомъ не ударитъ, а въ то же время вотъ какъ всю челядь мою держитъ!

Скосыревъ сжалъ кулаки.

— Ее боятся вс, какъ огня, а ея бархатныя ручки умютъ давать наичувствительныя пощечины и превосходно держатъ пучекъ розогъ. Она дама въ гостинной и хозяйка у себя.

— Теб не скучно безъ стариннаго то? — спросилъ Черемисовъ. — Не манитъ этакъ кутнуть по старому, окружить себя женщинами?

— Никогда! Да вдь это же блаженство быть съ Катею, вдь это земной рай!

— Ну, и слава Богу, если такъ, живи себ, только очень то замундштучивать себя не давай, а то, братъ, эти барыни любятъ нашего брата на корду

взять и засдлать полнымъ вьюкомъ. Смотри, какъ бы бархатныя то ручки и на тебя когти не выпустили.

— Ну, ты знаешь, что я неспособенъ быть «колпакомъ», и меня не легко подъ башмачекъ запрятать! — сказалъ Скосыревъ и нсколько тревожно посмотрлъ на дверь, за которой какъ будто засмялся кто то.

— Ты слышалъ? — спросилъ Скосыровъ.

— Что?

— Какъ будто засмялся кто то.

— Нтъ, это твое напуганное воображеніе! — со смхомъ отвчалъ Черемисовъ. — Предсказываю, братъ, теб полное рабство! Да это ничего: такія цпи не тяжелы, а теб пора и остепениться, слава Богу — пожито, погулено, попито, пора и здоровье поберечь да о потомств подумать, а то вдь все на втеръ пойдетъ и самой фамиліи Скосыревыхъ не будетъ. Это хорошо, голубчикъ, что Катерина Андреевна ревнива, — пора теб перестатъ порхать то. Да и стыдно ухаживать за другими, если такая красавица тебя любитъ.

— Врно, Аркадій. Да и ревнива очень Катя, страдаетъ отъ ревности до болзни. Тутъ у насъ поселилась было одна бдная дворяночка, сирота, Чекунина Врочка, очень хорошенькая двушка. Мы взяли было ее, какъ компаніонку Кат, и я за нею поухаживалъ немного, такъ, шутя, такъ что же ты думаешь вышло? Просто бда, братецъ!.. Сидимъ мы этакъ одинъ разъ въ гостинной вечеромъ, Катя съ Врой на диван, а я напротивъ, разговариваемъ. Катя обняла Вру, прижалась къ ней, какъ вдругъ Врочка пронзительно вскрикнула, метнулась и вырвалась отъ Кати: Катя воткнула ей булавку по самую головку вотъ въ это мсто плеча!.. Подошла потомъ къ Вр, блдная вся, глаза сверкаютъ. «Вамъ, говоритъ, больно, Врочка? Знаю, что больно, но мн во сто разъ больне то, что вы кокетничаете съ Павломъ Борисовичемъ, вотъ вы и посудите, каково мн!» Проговорила так и ушла, а потомъ истерика, обморокъ, насилу въ чувство привели! Конечно, Врочка на другой же день ухала.

— Ого, вонъ она какая! — проговорилъ Черемисовъ. — Я и не подозрвалъ.

Онъ всталъ, взялъ бутылку и выпилъ все содержимое черезъ горлышко.

— И вс, братъ, барыни таковы, ну ихъ! — проговорилъ онъ. — Угождай имъ, ухаживай за ними, а он ревнуютъ, да въ обмороки падаютъ, да капризничаютъ. Что до меня, такъ я выбралъ бы подругу изъ простыхъ.

— Фи! — брезгливо произнесъ Скосыревъ.

— Врно теб говорю. А какія есть красавицы, ахъ, какія красавицы!.. Моя вотъ тоже не барыня, не барышня, а сто барышень отборныхъ я отдалъ бы за нее!

— Да кто она такая? Что за секретъ?

Черемисовъ слъ на кровать.

— Сказать? — спросилъ онъ.

— Сдлай милость.

— Изволь, но сперва дай мн честное слово, что ты исполнишь мою просьбу, которая будетъ касаться этого предмета.

— Даю честное слово.

Черемисовъ провелъ по лицу рукою, откинулъ волосы и разсказалъ Скосыреву про свое знакомство съ Надей, про подлогъ, который совершили Латухинъ и Шушеринъ.

— Ахъ, они мерзавцы! — воскликнулъ Павелъ Борисовичъ. — Такъ вдь я имю полное право уничтожить вольную, тутъ и толковать не о чемъ! Завтра же посылаю въ Москву заявленіе, и Надежда…