Лабиринт смерти
Шрифт:
Смуглый долговязый человек последовал за ним.
– Глен Белснор, - представился он, протягивая руку.
– Сет Морли.
– У нас тут настоящий бедлам, Морли. Это тянется с самого начала, с тех пор как приехал Фрейзер.
– Белснор сплюнул в траву.
– Знаете, что пытался сделать Фрейзер? Так как он прибыл первым, он решил стать лидером группы. Он даже говорил нам - мне, например, - будто понимает свои инструкции так, что будет здесь начальником. Мы ему почти верили. Это звучало логично.
. Он приехал сюда первым и начал всем раздавать эти тесты. А потом во всеуслышание комментировал наши отклонения от нормы.
– Настоящий психолог никогда не станет публично распространяться о своих «открытиях».
– К Сету подошел еще не представленный ему колонист лет сорока с тяжелым подбородком, кустистыми бровями и черными блестящими волосами.
– Бен Толчиф.
– Он протянул руку.
– Прибыл незадолго до вас.
Они поздоровались. Сету показалось, что Толчиф слегка пошатывается, словно опрокинул рюм-ку-другую. «Этот человек мне нравится, - решил Морли.
– даже если он не совсем трезв. У него другая аура, чем у всех. Но, возможно, с остальными тоже было все в порядке, пока они сюда не прибыли, и что-то здесь заставило их перемениться. Если так, мы тоже со временем изменимся. Толчиф, Мэри и я».
Эта мысль ему не понравилась.
– Я Сет Морли, - сказал он.
– Гидробиолог, работал в кибуце Текел Упарсин. А вы…
– Я квалифицированный естествоиспытатель класса Б. Протирал штаны на борту большого корабля, совершавшего десятилетний перелет. Делать было совершенно нечего, и вот я помолился через передатчик корабля. Заступник услышал мою молитву. Или это был Промыслитель, но я думаю, Заступник, потому что время не вернулось назад.
– Значит, вы здесь благодаря молитве, - заметил Морли.
– Это интересно. А меня посетил Сошедший-на-Землю, когда я подыскивал корабль для переезда. Я было выбрал один, но Сошедший предупредил, что он неисправен, и нам с женой не добраться на нем до цели.
– Он почувствовал голод.
– Здесь есть где пообедать? Мы сегодня почти ничего не ели. Последние двадцать шесть часов я вел нозер и только к концу полета немного перекусил.
Белснор хмыкнул.
– Мэгги Волхв всегда рада состряпать что-нибудь условно съедобное. Вроде горохового концентрата, бифштекса из мороженой эрзац-телятины и кофе из проклятой Богом негомеостатической сумасшедшей кофеварки, которая отродясь не работала. Устроит вас это?
– Что поделаешь, - вздохнул Морли, впадая в уныние.
– Чары быстро рассеиваются, - сказал Бен Толчиф.
– Простите?
– Новизна этого места.
– Толчиф обвел рукой скалы, кривые зеленые деревца, строения, похожие на бараки.
– Сами убедитесь.
– Все не так плохо, - возразил Белснор.
– Наши постройки не единственные на планете.
– Вы хотите сказать, что здесь есть цивилизация?
– У Морли вновь проснулся интерес.
– Я хочу сказать, что здесь есть вещи, которых мы не понимаем. Здесь есть Здание. Я видел его мельком, издалека, но подойти не решился. Потом вернулся, но ничего не нашел. Большое серое строение - очень большое, с башнями, окнами, в семь-восемь этажей. Я не единственный, кто его видел, - поспешил добавить он.
– Бем видела, и Волхв. Фрейзер говорит, он тоже видел, но, возможно, врет. Просто не хочет отставать от остальных.
– Там кто-нибудь живет?
– спросил Морли.
– Не знаю. Издалека трудно понять. Близко никто из нас не подходил. Это было очень… - он неопределенно махнул рукой, - жутко
– Хотел бы я на него взглянуть, - пробормотал Толчиф.
– Сегодня никто не должен покидать поселок, - предупредил Белснор.
– Мы установим связь со спутником и узнаем наконец все. Это самое важное.
Он еще раз задумчиво и неспешно сплюнул в кусты. И весьма метко.
Доктор Милтон Бабл глянул на часы и подумал: «Сейчас половина пятого, а я уже устал. Наверное, мало сахара в крови. Явный признак - усталость в начале вечера. Надо принять глюкозу, пока не началось что-нибудь серьезное. Мозг просто не способен работать при недостатке сахара. Может, диабет начинается? Вполне вероятно - с моей-то наследственностью».
– В чем дело, Бабл?
– Мэгги Волхв уселась в соседнее кресло в неуютном конференц-зале убогой колонии.
– Опять хвораете?
– Она подмигнула, и это привело его в ярость.
– Что на сей раз? Гибнете, как Камилл от чахотки?
– Гипогликемия, - ответил он, рассматривая свою руку, лежавшую на ручке кресла.
– Плюс некоторое нарушение экстрапирамидной системы. Избыточная подвижность дистонического типа. Довольно неприятно.
– Он терпеть не мог все эти явления: большой палец подергивался, совершая характерные круговые движения, язык заплетался, в горле появлялась сухость. «О Господи, - подумал он, - неужели этому не будет конца?»
– Вы относитесь к своему телу, как женщина к своему дому, - заметила Мэгги Волхв.
– Постоянно исследуете его, как внешнюю среду, а не…
– Для нас наше тело - самая реальная внешняя среда, - раздраженно перебил Бабл.
– Первая внешняя среда, которую мы узнаем в детстве. А потом, когда стареем, и Разрушитель уничтожает нашу форму и рассеивает нашу энергию, соматическая сущность оказывается в смертельной опасности, и мы снова обнаруживаем, как мало значит так называемый внешний мир.
– И поэтому вы стали врачом?
– Тут нет простой причинно-следственной связи. Все гораздо сложнее. Мой выбор…
– Эй, вы, там, заткнитесь, - крикнул Глен Белснор, отрываясь от передатчика, который пытался починить уже в течение нескольких часов.
– Если хотите потрепаться, найдите другое место.
Несколько голосов выразили солидарность с его заявлением.
– Бабл, у вас подходящая фамилия, - развалившийся в кресле Игнац Тагг исторг глухой, похожий на собачий лай, смех.
– У вас тоже, - сказал Таггу Тони Дункельвельт.
– Да заткнитесь же!
– завопил Белснор: лицо его покраснело и покрылось испариной.
– Или мы, честное слово, никогда не выудим инструкции из чертова спутника. Если вы не замолчите, я начну разбирать на части вас вместо этой кучи металлолома. И с большим удовольствием.
Бабл встал и покинул зал.
Он стоял в косых холодных лучах вечернего солнца, курил трубку (чтобы подавить возможную пилорическую активность) и размышлял о сложившейся ситуации. «Наши жизни, - думал он, - находятся в руках маленьких людишек вроде Белснора, здесь правят бал посредственности. Царство одноглазых, в котором король - слепец. Что за жизнь! Зачем я прибыл сюда?» Вместо ответа он услышал в себе лишь разноголосый хор: смутные призраки жаловались и кричали, как возмущенные пациенты бесплатной больницы. Назойливые призраки налетали на него и пытались утянуть в мир прошлого, к последним беспокойным годам на Орионе-17, к дням, проведенным с Марго, медсестрой, с которой у него был длинный, запутанный роман с трагикомическим концом. Потом она бросила его… или не бросила? «Люди всегда расстаются, когда возникают такие неприятные да еще и связанные с судом обстоятельства, - подумал он.
– К счастью, мне удалось выкрутиться. Она могла устроить гораздо больше неприятностей. Вообще-то она подвергла серьезной опасности мое физическое здоровье, судя хотя бы по белковому составу крови».