Лавандовое утро
Шрифт:
— Доктору Себастьяну Джеллико.
— Затем мы доставим его в Лондон, и оттуда его отправят в безопасное место. То есть в Миннесоту или куда-нибудь еще. Так? — спросил Дэвид.
— Да.
— Но где он живет? Карта осталась в машине, то есть на дне разлившейся реки.
Эди откинулась на спинку кровати.
— Я запомнила карту. Она отпечаталась у меня в голове.
— Что?
— Пока вы вели машину и ворчали, что никто не хочет разговаривать с вами, я сидела на заднем сиденье и изучала карту. Я
— Ворчал? — сказал Дэвид, выхватив одно слово. — Если бы вы испытывали такую же боль, как я, то и вы бы ворчали.
— А что случилось с вашей ногой? — спросила Эди, вспомнив, как освобождала крепеж и как целовала Дэвида, чтобы поделиться с ним воздухом.
На какой-то момент их глаза встретились. Дэвид думал о том же, но он нагнулся и приподнял брючину.
— Ваш генерал, этот дьявол, на которого вы работаете, решил, что раненый, путешествующий по Англии, вызовет меньше подозрений, и поэтому прицепил мне вот это.
Эди взглянула на металлическую конструкцию и не смогла удержаться от смеха.
— Не вижу в этом ничего смешного, — сказал Дэвид. — У меня уже ссадина в том месте, где он трется о кожу. Может, вы прекратите смеяться?
— Я думаю, он сделал это, чтобы защитить меня, — сквозь смех произнесла Эди. — Он, как старый султан, думает, что все девушки, которые работают на него, должны оставаться невинными весталками.
Дэвид прекратил хмуриться.
— Да. Он выбирает самых красивых девушек.
— Половина из них идиотки, — сказала Эди. — Я наняла женщину, которая печатала сто слов в минуту, но старый бульдог выгнал ее потому, что она, видите ли, некрасивая. Он сказал: «Бомбы — это ерунда, но некрасивых женщин я не переживу».
Дэвид рассмеялся:
— Это не та, что работает у полковника Осборна?
Эди кивнула:
— Она одна работает так, как три девушки Остина.
— Вы не в счет.
— Я не в счет, — согласилась Эди. — Но я пытаюсь ладить со всеми ними. Однажды я чуть не погибла под рухнувшей крышей, когда одна из девушек прибежала назад за забытой косметикой! Я сказала ей, что порох прекрасно может заменить тени для век, и она мне поверила, представляете?
— Вы шутите?
— Ни капельки. Вы знаете Ленни?..
— Эскобара? Я видел, как он делал пудру из скорлупы. Это не для?..
— Именно.
Смеясь, Дэвид удобнее устроился на кровати.
— Итак, все, что мы можем, — это ждать, когда появится Агги, и надеяться, что журнал у нее. Между прочим, Хэмиш думает занять нас делом.
— Каким?
— Помните корову?
— Я до могилы буду помнить эту корову, — сказала Эди. — И что с ней? О! — Эди улыбнулась. — Он заставил вас доить ее?
— И убирать навоз.
Она посмотрела на него:
— Но как вы могли убирать с вашей ногой и рукой?..
— Ничего страшного.
— Мы должны освободить вас от этой штуковины, — сказала Эди. — Может, у этого Хэмиша есть подходящий гаечный ключ?
— Нет, — вздохнул Дэвид. — Никакой гаечный ключ не подойдет. Я перебрал все инструменты, которые есть у Хэмиша, но ничего не нашел. Винты сидят глубоко, к тому же заржавели, теперь ничто не сдвинет их с места. Вы не смогли удержать тот маленький ключик?
— Нет, — сказала Эди, — не смогла, а если честно, и не думала тогда о ключике. Я была слишком занята окном, хлынула вода и…
Послышался громкий голос:
— Клер! Вы здесь?
Дэвид округлил глаза:
— Я скорее отправлюсь на передовую, чем снова захочу иметь дело с этим стариком. Остин — сама доброта по сравнению с ним.
— Я сейчас встану и посмотрю, чем смогу помочь, — сказала Джос.
— Должен предупредить вас, он ждет, что вы приготовите нам еду.
При этих словах лицо Эди побледнело, и она снова нырнула под одеяло.
— Я не умею готовить.
— Не умеете?
— Не умею, я выросла в доме, где была кухарка. Я ничего в этом не смыслю. Я выросла на всем готовом. Еду подавали на тарелке… Я даже чай вскипятить не смогу.
— Правда? — спросил Дэвид, и его улыбка стала шире.
— Что вас так забавляет, сержант Клер?
— То, что я умею готовить.
— Умеете готовить? — в изумлении повторила она.
— А что здесь странного? Моя мать итальянка. И я умею готовить. Послушайте, давайте скажем ему, что вы ранены и должны оставаться в постели. Тогда я возьмусь за стряпню.
— А кто будет доить корову?
— Пусть сам доит. Он же доил, когда нас здесь не было.
— Итак, вы думаете, что я никчемная, глупая девица, которая ничего не умеет? Значит, я должна весь день оставаться в постели?
— Если не хотите доить корову и убирать навоз за лошадьми.
— Если на то пошло, я выросла с лошадьми.
— Естественно, — сказал Дэвид. — Богатая девушка. Кухня побоку, а парень с конюшни к вашим услугам.
— Вы самый несносный тип, которого мне приходилось встречать в жизни, — фыркнула Эди.
Он встал, посмотрел на нее сверху вниз и прошел к двери.
— А вы, мисс Эдилин Харкорт, самая красивая, умная и отважная женщина, которую я знаю. И между прочим, я собираюсь жениться на вас. — Он вышел из комнаты, оставив Эди с открытым от изумления ртом.
— С вами одни неприятности, — сказал Дэвид, поворачивая руки Эди ладонями вверх и рассматривая ссадины. — Что вы будете делать со всем этим?
— Не знаю, — ответила она, пожимая плечами. — Все в порядке. Я так устала сидеть взаперти и весь день слышать стрекотание пишущей машинки, что рада выбраться оттуда.