Лесси
Шрифт:
— Ах, Дан, я никогда в жизни не видала собаки красивей!
Старая женщина уселась в качалку, твердо решив провести ночь без сна.
Неделей позже миссис Фадден сидела в своей качалке. Утреннее солнце лилось в окно, и воспоминание о ночной непогоде казалось давним сном. Женщина глядела поверх очков и улыбалась Лесси, а та, навострив уши, лежала на ковре.
— Да, идет хозяин, — сказала она вслух. — И ты это знаешь, да?
Донеслись шаги мужа, потом открылась дверь.
— Смотри, Дан, она уже узнает твои шаги, — гордо сказала женщина.
— Ну да! — сказал он недоверчиво.
— Узнает! — повторила Далли. — Вчера, когда пришел разносчик, она разлаялась на весь дом. Уверяю тебя, это она давала ему знать, что дома кто-то есть, пока ты в городе! А когда она слышит, что идешь ты, она и не тявкнет — значит, узнает твои шаги.
— Ну да! — ответил все так же муж.
— Она у нас молодец, она у нас красивая, — сказала женщина больше собаке, чем мужу. — Ну разве же не красивая, Дан?
— Да, что верно, то верно.
— А ты сперва сказал, что она урод.
— Да, так то же было прежде…
— Видишь, я только взяла старую гребенку и расчесала ей шерсть.
Они оба смотрели на Лесси, а та лежала, держа голову прямо, в той львиной позе, какую так любят принимать породистые колли. Ее узкая морда грациозно поднималась над пышными «брыжами», которые снова начали отливать сверкающей белизной.
— Ведь правда у нее сейчас совсем другой вид? — гордо спросила женщина.
— Что верно, то верно, Далли, — ответил печально муж.
Женщина уловила в тоне его голоса опасение чего-то недоброго.
— В чем дело?…
— Эх, Далли! Понимаешь, то-то и оно. Я сперва принял ее за простую дворняжку. А сейчас… сейчас видно, что это отличная собака.
— Конечно же, отличная собака! — сказала старушка, и в голосе ее было счастье. — Ей только и нужно было немножко тепла, немножко еды да чтобы кто-нибудь был с ней добрым.
Муж мотнул головой как будто в досаде, что жена не догадывается, к чему он клонит.
— Ах, да как же ты не понимаешь, Далли! Собака отличная, и теперь, когда она пообчистилась и немного отъелась, видно, что она очень дорогая. Ну, и…
— Ну и что?
— У дорогой собаки должны оказаться где-нибудь хозяева.
— Хозяева? Какие же это хозяева, если они пустили беднягу бродяжить, и она у них так отощала, и они оставляют ее околевать с голоду в самую непогодь — как в ту ночь, когда мы ее подобрали. Нечего сказать, хозяева!
Муж покачал головой и тяжело опустился в кресло. Он набил свою глиняную трубку.
— Нет, Далли, так нельзя. Собака дорогая, теперь я и сам это вижу. Ты привяжешься к ней, полюбишь, а в один прекрасный день явится хозяин и…
Жена сидела, встревоженная этой новой и страшной мыслью. Как же так… ее прекрасная собака… ее собака!
Она уставилась в огонь, потом долго глядела на Лесси. И наконец заговорила:
— Хорошо. Если ее рано или поздно должны у нас забрать, Дан, то уж пусть это будет пораньше. Ох, если и вправду есть у ней хозяин!.. Ты, Дан, разузнай, хорошо? Походи вокруг, порасспроси.
Муж кивнул в знак согласия.
— Так будет честнее, — сказал он. — Завтра я пойду в город и расспрошу по округе.
— Нет, Дан, сегодня. Ступай сейчас же. У меня не будет ни минуты покоя, я и спать не смогу, пока не узнаю наверное. Ступай сегодня же, расспроси по всей округе, и тогда, если нужно будет, чтоб она от нас ушла, она уйдет, А если она ничья, тогда — мы исполнили свой долг и можем ни о чем не тревожиться.
Мужчина попыхивал трубкой, но женщина не давала ему покоя, пока он не согласился пойти в тот же день.
В полдень он вышел из дому и медленно зашагал по шоссе к городу, что лежал в четырех милях от них. Весь день женщина качалась в своей качалке. Время от времени она вставала, подходила к дверям и смотрела на дорогу.
День был долгий. Томительно тянулась для старушки каждая минута. Уже смеркалось, когда она наконец услышала шаги. Чуть ли не прежде, чем открылась дверь, она начала:
— Ну как?
— Я расспрашивал повсюду, во всех местах — и никто как будто ее не потерял.
— Тогда она наша!
Женщина просияла от радости и посмотрела на гордую собаку, все еще худую, с запавшими боками, но представлявшуюся ей совершенством собачьего рода.
— Наша! — повторила она. — Мы им дали полную возможность получить ее обратно. Теперь она наша.
— Понятно, Далли. Но они еще могут пройти ненароком мимо и увидеть ее, так что ты…
— Собака наша, — твердо повторила женщина.
Она решила про себя, что никакой хозяин, если он здесь пройдет, собаки не увидит. Уж она о том позаботится. Собака будет всегда при ней, в их домике. Она не даст ей бегать кругом на свободе, чтобы этот страшный неведомый хозяин мог увидеть ее, когда пройдет здесь ненароком.
Глава восемнадцатая
СВОБОДА — САМЫЙ ЩЕДРЫЙ ДАР!
Лесси лежала на ковре. За три недели, что она прожила в своем новом доме, силы ее восстановились. Ее чувствам вернулась нормальная их острота, мускулы стали почти такими же крепкими, как были когда-то.
Вернулось и кое-что другое. Когда она была больной и слабой, это как бы забылось. Но теперь, когда здоровье окрепло, крепло с каждым днем и это — настойчивое и требовательное.
Побудительная сила, владевшая ею всю жизнь, проснулась и не давала покоя.
После полудня беспокойство всегда усиливалось. Когда же стрелки часов подвигались к четырем, оно становилось бешеным.