Летопись смерти
Шрифт:
Гонец направился к виднеющимся вратам. Они были сделаны из металла, почерневшего от времени, представляя собой плотную решётчатую структуру. Увидев, что врата открываются изнутри, гонец поднял голову, в надежде увидеть часового, который оказался как раз над ним:
– Прибывший, назовись? – послышался голос сверху.
– Посол царской воли прибыл с приглашением к князю Василию от брата!
За спиной, среди туманного болота зашевелилась тина, и ветер потрепал листья наполовину затянутых в воду деревьев. Это место смущало, наводило
Гонец поднял глаза и увидел, как стражник с кем-то говорит, ожидание было невыносимым. Казалось, что сзади кто-то замер, притаился, коварно желая напасть со спины. Гонец вспотел. Вдруг ворота заскрипели и стали медленно подниматься. Гонец слез с коня и повёл его под узду.
Войдя во внутренний двор, посыльный увидел совершенно не похожий на столицу мир. Здешняя земля была серой, трав почти не было, а имеющиеся застилала пыль. к нему приставили проводника, и оба шли по направлению к виднеющейся крепости, расположенной глубже от стен. Недружелюбные взгляды упирались в спину, ощущение за вратами было похожим – будто кто-то хочет наброситься и нанести удар в спину. Гонец вновь вспотел. Над городом стоял смок, дым резал глаза и слёзы не увлажняли, а жглись. Каждый, кто попадался на пути выглядел отталкивающе, всё-таки это город – тюрьма. На обочине главной дороги стояли виселицы, в петлях верёвок неподвижно висели люди с мешками на головах. Ещё одной колкой деталью было полное отсутствие женщин…
Врата в крепость точно повторяли вход в город – та же решётка. И весь город был таков – однотипен. С тяжёлым скрипом поднялись ворота. Двор перед замком отличался, здесь было не так грязно, но серость Могили обретала ещё более гнетущий образ. Дерево, из которого была сделана дверь, было прокопчённым и потеряло вид благородной древесины. На удивление, они открылись без скрипа.
Гонца провели по тусклым комнатам, мимо чучел убитых хищников. Повсюду было мрачно, тени от освещения были длинными, распространяясь по залам, пересекая комнаты от начала и до конца. Вьющаяся лестница вела наверх, где располагался рабочий зал князя. Проводник постучал в дверь и вошёл. Гонец стоял в ожидании, обстановка напоминала логово злодея из сказок и легенд; сердцебиение участилось.
Дверь открылась, гонца впустили, дверь закрылась.
Мрак окутывал каменные стены. Факелы, пытающиеся развеять темноту, едва горели, прикованные клёпками. Разглядеть удавалось лишь очертания комодов и книг на полках. Стол, стоящий в глубине комнаты стерегли два рыцаря полностью закованных в латы, а за ним сидела тёмная фигура.
Гонец потянулся к сумке, достав свиток, он произнёс речь, однако голос его был не таким звонким, как на подготовительных занятиях, это место угнетало:
– В три великих города высланы гонцы. В Могиль лежал мой путь, путь третьего гонца. Князю Василию от брата прибыло приглашение…
Перед гонцом послышалось шевеление, его последние, видимо, имели особую важность. Он продолжил:
– Победа над Летрией – всеобъемлющий праздник, великий князь Святослав приглашает своего младшего брата, дабы вместе вкусить плоды успеха…
Гонец не заметил, но слушающий встал из-за стола, тихо пройдясь до маленького окна, больше походящего на щель в стене. Гонец замешкался, подняв взгляд, и тут же продолжил:
– Кивский правитель ждёт скорого и положительного ответа от восточного правителя…
Человек у окна выпрямился, гонец затаил дыхание. Молчание повисло в воздухе. Гонец не осмелился даже пошевелиться. Скрытная фигура отошла от окна, медленно продвигаясь к гонцу. Лицо невозможно было разглядеть, этот человек молча прошёл к двери. Спокойно взяв свиток из рук посыльного, он прошёлся по нему глазами. На самом деле, гонец с трудом мог разглядеть письмена в почти полной темноте. Но написанное было выучено ещё в столице, так что он был готов. Человек стоял совсем близко, однако разглядеть его было невозможно. Тишина стала невыносимой, она давила и сжимала нутро. Тёмная фигура оторвалась от чтения и подняла взгляд на гонца. Глаза человека отражали блеклый свет, и он разрезал тишину:
– Когда князь ожидает ответа?
Его вопрос был, словно порождён этой гнетущей тишиной, словно это было не сказано, а лишь услышано. Гонец пришёл в себя и учтиво ответил:
– Князь не торопит, пированье назначено на две дюжины лун спустя победы.
– И сколько лун уже прошло?
Неожиданный вопрос и вовсе выбил гонца из равновесия:
– Н-не более пяти…
Человек прошёл к своему столу, возложив свиток на поверхность, он обратился к гонцу не поворачиваясь:
– Мой ответ ты получишь завтра, с восходом солнца. Дождись его в гостевой зале.
Дверь открылась, будто ожидавшая этих слов, проводник подозвал гонца. Они спустились по винтовой лестнице, минуя всё те же мрачные комнаты, тяжёлые комоды и чучела. Гонца привели в маленькую комнату, достаточно гнетущую, но прибранную, здесь была одна особенность – на маленьком резном столике в вазе стояли полевые цветы. Здесь он и остался на ночь, которая почти не отличалась от дня.
В тёмном кабинете, князь снова и снова перечитывал рукопись, помеченную царской печатью. Лунный свет пробивался в щелевидное окно, тщетно пытаясь разогнать тьму. К читающему князю подошёл человек, до этого скрывающийся во тьме дальней стены:
– Стало быть, важное событие ожидается?
Князь вчитывался в строки, отвечая безучастно:
– Несравнимое ни с чем, видимо. – Он водил глазами по бумаге, совершенно не меняя выражения лица.
– Ваш брат собирает семью воедино. Хороший повод, для примирения и прощения старых обид.
Отвлечённое лицо князя не двинуло и мускулом. Он будто не слышал, о чём говорил человек позади. Молчание вновь повисло среди тёмных стен. Приближённые князя привыкли к такому. Человек снова обратился к Василию:
– Это могло бы стать добрым поводом, чтобы покинуть стены Могили ненадолго.
– Ты прав,– оборвал князь, – это приглашение принять стоит. Сколько времени займёт путь?
– Не сомневаюсь, что врата Кива мы увидим по прохождении пяти дней.