Лейтенант Рэймидж
Шрифт:
В конце концов, нужно прочесть приказы, полученные покойным капитаном: лейтенант сгорал от любопытства с того самого момента, как гребцы перешли на размеренный ритм, и у него появилась возможность думать.
— Джексон, мне нужно прочитать кое-что. Зажги фонарь, только прикрой его парусиной.
Вынув из кармана конверт, Рэймидж достал листок бумаги и развернул его. Письмо было написано на борту «Виктори» 1 сентября, то есть неделю назад, и представляло собой приказ адмирала сэра Джона Джервиса, К.Б. капитану «Сибиллы». Почерк был красивый и разборчивый.
Как следует из полученных мной сведений, связанных с оккупацией французами Леггорна и других материковых
Так вот почему они оказались здесь… Рэймидж перевернул страницу и стал читать дальше.
Далее вам следует под покровом темноты выслать на берег десантную партию к укрепленной башне, расположенной между морем и озером Бурано, известной как Торре Бураначчо, с целью забрать группу беглецов, состоящую, по имеющимся данным, из шести человек, имена которых указаны на полях письма.
Из информации, которой я располагаю, следует что Башня не используется неаполитанскими войсками и не занята французами (которые, по слухам, проследовали через эту область). Беглецы устроили так, что один углежог, имя которого мне сообщено не было, но хижина которого расположена в полумиле к югу от башни и в пятистах ярдах от берега, будет осведомлен об их местонахождении.
В силу того, что переговоры будут вестись на местном языке, десантную партию должен возглавить лейтенант Николас Рэймидж, как владеющий итальянским.
Безопасности и благополучию указанных персон должно предаваться особое значение в виду влияния, которое они способны оказать на итальянскую политику, и как только он, и и иные находящиеся с ними лица окажутся в безопасности на борту находящегося под вашим командованием фрегата, вам следует незамедлительно направиться к Рандеву № 7, где вас будет ждать один из кораблей его величества. Командующий им офицер передаст вам дальнейшие инструкции.
«Мда-а… — подумал Рэймидж, оценивая длину письма и его содержание, — Старина Джарви, видимо, действительно придает этим людям такое важное значение, ведь он славится краткостью своих приказов».
Лейтенант сложил письмо и убрал его обратно в карман. В качестве приказов, адресованных покойному капитану «Сибиллы», они не представляли затруднений, но для его преемника эти трудности были таковы, что сэр Джон, этот первый педант во всем адмиральском списке, не мог даже себе представить. Рэймидж подумал, что ему даже неизвестно местонахождение Рандеву № 7.
Неожиданный толчок в щиколотку прервал его раздумья.
— Простите, сэр, — сказал Джексон, — нога дернулась.
Рэймидж понимал, что люди напряженно ждут. Ничего, подождут.
Как ему поступить? Каких действий ждет от него адмирал? Что стал бы делать бывший капитан «Сибиллы», чей прах обратился в пепел несколько минут назад, сиди он сейчас здесь, на кормовой банке баркаса?
Можно посоветоваться со старшими из матросов, показать им приказ — собрать, фактически, военный совет. Но против этого восставала его гордость. Кроме того, ему вспомнилось, как отец сказал однажды: «Николас, мальчик мой, если ты хочешь достичь чего-нибудь на службе, никогда не собирай военный совет». «И все же, горько заметил, — Рэймидж, — хотя старина и следовал своему собственному убеждению, вон как оно все вышло…»
Потом в его воображении возникла яркая картина:
Кто же эти несчастные? Он совсем забыл прочитать их имена, записанные на полях.
— Джексон, фонарь.
Он снова развернул письмо и прочитал имена пяти мужчин и женщины, записанные одно под другим на полях страницы: герцог Вентурино, маркиз Сассофортино, граф Кьюзи, граф Пизано, граф Питти и маркиза Вольтерра.
Ему потребовалось несколько секунд, что бы преодолеть потрясение после прочтения англизированного имени маркизы ди Вольтерра. Перед его мысленным взором мгновенно возник образ женщины — высокой, седой, с лицом римской матроны, той самой, которую он в детстве называл тетя Лючия. Они не были родственниками, но в качестве одной из лучших подруг ее матери маркиза часто бывала у его родителей во время их пребывания в Сиене, а они, в свою очередь, нередко гостили в ее дворце в Вольтерре. И вот теперь маленький мальчик, которого она постоянно корила за его неумение, да и нежелание цитировать строфы из Данте, вернулся, или, скорее, почти вернулся в Италию, чтобы забрать ее с берега моря…
Теперь настойчивые требования сэра Джона Джервиса получили свое объяснение: маркиза и герцог Вентурино были одними из самых влиятельных и могущественных фигур в Тоскане. Уже давно ходила молва, что если бы им удалось достичь между собой сколько-нибудь прочного согласия, они вполне могли свергнуть великого герцога и избавить Тоскану от ига опостылевших Габсбургов.
Рэймидж был доволен тем, что принял решение спасти беглецов до того, как прочел имена. Ведь в противном случае он мог изменить бы свое мнение. Лейтенант испытывал удовлетворение, осознавая, что сделал выбор, исходя из непредвзятых мотивов. Так он, по крайней мере, надеялся. Тем более, когда речь идет о спасении людских жизней, разве важно, кому они принадлежат: когда из под лезвия гильотины катится в корзину голова — будь это голова герцога или простого крестьянина — все равно это человеческая голова. Не это ли имел в виду Шекспир, спрашивая устами Шейлока: «Да разве у жида нет глаз? Разве у жида нет рук?». [6]
6
Шейлок — персонаж пьесы Шекспира «Венецианский купец» (акт III, сцена 1. Пер. Т. Щепкиной-Куперник).
Рэймидж живо представил себе, как председатель военного трибунала, собранного по делу о потере «Сибиллы», спрашивает его:
— Как же вы отважились предпринять попытку выполнить с открытой шлюпкой задание, для которого предназначался фрегат?
— Так вот, сэр, я подумал о Шейлоке…
Можно представить смешки, которые будут раздаваться в зале, ему уже слышался шепот: «Да, вот истинный сын своего отца». Это его крест — он сын своего отца, и поэтому уязвим более, чем другие лейтенанты, ведь у него множество врагов, которые бьют по нему, целясь, на деле, в его родителя. На флоте вендетта зачастую тянется годами, а когда в нее замешаны адмиралы, каждому приходится выбирать свою сторону, поскольку от этого будет зависеть продвижение по службе и патронаж. Быть протеже какого-нибудь адмирала — дело хорошее, так как облегчает продвижение по служебной лестнице. Хорошее, пока сам адмирал в фаворе. Но если адмирал примыкает к какой-нибудь из политических партий (а это случается), то после того как партия эта теряет власть, факт, что ты состоял протеже у такого начальника, тянет вниз, словно мельничный жернов.