Лейтенант Рэймидж
Шрифт:
В Англию мы вернулись в восемьдесят втором, мне тогда исполнилось семь. Многим из вас известна причина… В восемьдесят третьем, после трибунала, отец принял решение уехать из Англии на несколько лет, и мы снова вернулись в Италию. Так что я пробыл здесь до тех пор, пока мне не исполнилось тринадцать, потом вернулся в Англию и поступил во флот.
— Тут-то вы и попались вербовщикам, да, сэр?
Моряки дружно засмеялись над шуткой матроса с испачканным кровью лицом. Больше половины из них были силком доставлены вербовочной командой на борт того или иного королевского корабля, где им предложили возможность записаться «добровольцем», что давало право получить премию в несколько шиллингов, и начертать в судовой роли напротив их имени «добр.» вместо «заверб.»
— Точно, — подхватил шутку Рэймидж, — но премию я не упустил.
Люди отдохнули достаточно, чтобы можно было отдать приказ снова налечь на весла. Впереди, распластавшись в воде, словно некое морское чудовище, лежал плоский островок Джаннутри. Хотя карта была не очень подробной, можно было различить, что берег у крайней южной точки острова, мыса Пунта Секка, изрезан множеством заливчиков. Судя по названию места — «Сухой мыс», не стоит питать больших надежд найти там пресную воду.
Рэймидж провел рукой по волосам и обнаружил, что на затылке они сбились в кровяной колтун. Он совсем забыл про рану. Хорошо хоть, что она быстро подсыхает. На Джаннутри, подумал он про себя, будет возможность немного привести себя в порядок: сейчас он выглядит скорее как разбойник с большой дороги, чем как морской офицер.
Глава 5
Джексон наблюдал, как верхний край солнечного диска скрывается за невысокими холмами Джаннутри, и над восточной частью острова распространяется тень, несущая приятную прохладу. Он поглядел на часы: ему оставалось еще полчаса исполнять обязанности дозорного, после чего придет время будить мистера Рэймиджа.
Им посчастливилось разыскать эту удобную бухточку, очертания которой были настолько ровными, что она казалась вырезанной ножом в окрестных скалах. Человек, стоящий на берегу, не смог бы разглядеть лодку с расстояния в пять ярдов, в то время как возвышающиеся всего лишь на несколько дюймов над планширем шлюпки скалы позволяли им хорошо просматривать окрестности.
Большую часть первой половины дня Рэймидж провел, сидя на склоне холма и изучая через подзорную трубу материковый берег. Обнаружив расположенную прямо за пляжем башню Бураначчо, фундамент которой скрывался за дюнами и неровностями грунта, он приказал матросам попарно подниматься к нему и дал им возможность познакомиться с побережьем через подзорную трубу.
Джексон тем временем поручил одному из матросов вычистить мундир лейтенанта, потом тщательно разгладил его рукой и расстелил просушиться на солнышке. Шелковые чулки выглядели, конечно, далеко не идеально, но намоченные и разложенные на камне, приобрели достаточно сносный вид. В конце концов, подумал Джексон, к моменту встрече с этими герцогами и прочими стемнеет, и лейтенант будет выглядеть нормально. Жаль только, что он потерял шляпу.
Поглядев на спящего лейтенанта, Джексон заметил, что на лице у того непроизвольно подергиваются мускулы. Интересно: Рэймиджа есть характерная привычка прищуриваться, особенно когда глубоко задумается или сильно устанет. Такое впечатление, что ему легче сконцентрироваться, когда он сводит глаза в одну точку.
Боцман сказал как-то, что Рэймидж выглядит в точности как его отец, граф Блейзи — старина «Пали-без-передыху», [8] как прозвали его на флоте. Джексону вспомнилось, как несколько месяцев назад он в разговоре с боцманом высказал надежду, что сын старого адмирала окажется более храбрым, чем его отец. Боцман пришел в ярость. Похоже, трибунал был чисто политической затеей… Что ж, боцман служил на флагмане у старика, ему лучше знать. Вне зависимости от того, был ли трусом его отец или нет, сын оставляет впечатление мужественного человека. У парня приятное лицо, отметил про себя Джексон — раньше у него не было возможности внимательно изучить его. Тонкое, с прямым носом и высокими скулами. Однако первое, что привлекает внимание в Рэймидже — это глаза. Карие, глубоко посаженные, они прячутся за густыми бровями. Когда лейтенант приходит в ярость, кажется, что взгляд их способен пробуравить тебя насквозь.
8
Здесь обыгрывается английское звучание имени графа — «Blazey — Blaze-Away» — идиоматическое выражение, означающее поддерживать непрерывный огонь.
Как это выразился один матрос из дивизиона Рэймиджа, когда предстал перед капитаном по обвинению в каком-то проступке? Когда его спросили, признает ли он свою вину, моряк заявил, что нет смысла оправдываться, раз мистеру Рэймиджу все известно. А когда капитан сказал, что мистера Рэймиджа не было в тот момент на палубе, ответил: «Это не важно, потому что мистер Рэймидж умеет видеть сквозь дубовые доски».
Никогда раньше, продолжал размышлять Джексон, не приходилось ему сталкиваться с офицером, подобным Рэймиджу. В нем нет ни сарказма, ни ветрености, свойственной столь многим из младших лейтенантов. Все матросы уважают его — возможно потому, что знают: он способен дать форы любому из них. Рэймидж лучше любого марсового вяжет узлы и сплеснивает канаты, а со шлюпкой управляется так, словно родился на банке. И что еще важнее, он доступен. Иногда создается впечатление, что лейтенант чувствует настроение людей: когда нужно приободрить их незлобной шуткой, а когда припугнуть. Однако Джексон не мог припомнить случая, чтобы Рэймидж позволил помощнику боцмана пустить в ход линек. Так же никогда лейтенант не доносил на матросов капитану.
Смешно, что, злясь или нервничая, Рэймидж начинает проглатывать букву «р». Можно заметить, как он старается выговаривать ее. Но Джексон припомнил, как один из марсовых — кстати, тот самый парень с раненой головой — сказал однажды: «Когда увидишь, что его проклятая светлость начинает щурить глаза и картавить — самое время лечь на другой галс!» Почему Рэймидж никогда не употреблял свой титул на корабле? Все-таки он настоящий лорд. Видимо, это связано с его отцом.
Бог мой, этот парень валяется, словно измочаленный канат. Свернулся на кормовой банке, подложив под голову руки вместо подушки. Хотя, судя по всему, сон его был глубок, Джексон видел, что даже во сне лейтенант не может расслабиться: уголки губ слегка подрагивают, лоб нахмурен, как бывает, когда человек старается собраться с мыслями, брови сдвинуты. Если бы не закрытые глаза, подумал старшина, можно было бы решить, что Рэймидж пытается разглядеть что-то на горизонте. И где он заработал этот шрам над правой бровью? У него привычка потирать его в моменты напряжения или усталости. Выглядит как след от удара клинком.
К этому времени восточная сторона острова, залитая прежде розовато-лиловым светом заката, стала погружаться в сумерки. Джексон посмотрел на итальянский берег. Слева высилась громада Арджентарио, и старшина видел один из двух полукруглых перешейков, соединяющих полуостров с большой землей. Впереди, темным пятном в море обозначалось скопление невысоких скал — Формике-ди-Бурано — лежащих на одной линии с горой Капальбио. Правее виднелась гора Маджоре, а прямо за ней на побережье находилась небольшая квадратная башня, в которую, как сказал Рэймидж, им нужно попасть. На фоне темного неба ее было почти невозможно разглядеть, к тому же половина строения все равно скрывалась за горизонтом.
Судя по карте, за башней находилось большое продолговатое озеро, вытянувшееся вдоль пляжа и находящееся менее чем в полумиле от берега моря. Почти на середине ближней к морю стороны располагался исток небольшой речушки, огибающей с севера башню и текущей к морю. У башни река делала поворот, омывая также западную ее стену — таким образом, водная преграда с двух сторон охраняла сооружение. Затем река бежала по прямой на протяжении пары сотен ярдов, в направлении, параллельном берегу, а потом резко поворачивала и впадала в море. Ладно, подумал Джексон, неплохо будет оказаться снова на берегу, пусть даже на пару часов. Он снова посмотрел на часы. Еще пять минут, и нужно будить мистера Рэймиджа.
Кое-кто из моряков уже проснулся. Один просил другого переплести ему косицу, третий, перегнувшись через борт шлюпки, принялся точить о камень нож, но Джексон приказал ему сидеть тихо.
Американец окинул гичку хозяйским взором. Румпель в исправности, весла на месте, два бочонка с пресной водой стоят под банкой, так же как и сумки с едой, фонарь заправлен, мешок с картами и документами лежит рядом.
Матрос с раной на лбу вытянул затекшие ноги и грязно выругался в адрес комара, впившегося ему в лодыжку. Затем выудил из под банки рубаху из грубой парусины и одел ее через голову.