Лицедеи Гора
Шрифт:
— Я сделаю всё что угодно, чтобы заполучить это! — пообещала она.
— Всё что угодно? — с надеждой поинтересовался Бутс.
— Да, что угодно! — заверила Бригелла.
— Возможно, — задумался торговец. — Возможно.
— Да! — кричала. — Да?
— Нет, это невероятно! — отмахнулся Бутс.
— Что именно? нетерпеливо она спросила.
— Невероятно! — заявил Бутс.
— Так что же? — постаралась надавить Бригелла.
— Ну, Вы всё-таки свободная женщина, — нерешительно начал торговец.
— Что? — уже закричала девушка.
— Известно, что у мужчин есть потребности, — намекнул
— Интересно, что он может иметь в виду? — спросила девушка у толпы.
— И я долгое время провёл в дороге, — добавил торговец.
— В мою голову закрались подозрения, — сказала она зрителям.
— И я знаю, что Вы — свободная женщина, — поклонился ей Бутс.
— О, мои подозрения усиливаются с каждым моментом, — сообщила она толпе.
— А также я знаю, что красота свободной женщины — товар цены не имеющий.
— Мои мысли помчались вскачь, — продолжала Бригелла держать толпу в курсе дела.
Их разговор сопровождался смехом зрителей. В некотором смысле то, что говорил Бутс, было правдой. Красота свободной женщины была товаром, не имеющим цены. Только дело было не в том, что это было нечто особенное, а в том, что это не продавалось.
— Итак, я хотел бы поинтересоваться, — перешёл, наконец, к делу Бутс, — можно ли в обмен на эту удивительную вуаль, предоставить мне самый краткий из взглядов на Вашу бесценную красоту.
— Всё намного хуже, чем я думала, — с тревогой пропищала девушка зрителям.
— Простите меня, леди! — вскричал Бутс, как если бы сам, испугавшись чудовищности того, что он предложил.
— Всё же — бросила Бригелла толпе, — я действительно страстно желаю заполучить этот предмет.
— Мне уже пора уходить, — безропотно пробормотал Бутс.
— Останьтесь, благородный сэр. Задержитесь на момент, — остановила его она.
— Да? — обернулся Бутс.
— А может, будет достаточно показать Вам мельком щиколотку или запястье? — осведомилась она.
— Я, признаться несколько смущён, обращать на это Ваше внимание, — заметил торговец, — но поскольку Вы сами, похоже, не заметили, вынужден сказать, что на Вас нет не рейтуз ни перчаток, так что эти смелые проблески уже и так мои.
— Моя красота, поскольку она принадлежит свободной женщине, является бесценной, не так ли? — уточнила Бригелла.
— Конечно, — заверил её торговец.
— Ну, тогда предположите, — заявила она, — что за Ваш самый короткий из взглядов, Вы даёте мне, десять тысяч золотых монет о которых Вы говорили, как простой жест благодарности, конечно, раз уж вовлеченные в сделку ценности явно несопоставимы, ну и вуаль в придачу.
— Ваше великодушие просто поражает меня, — прокричал Бутс, — и имей я десять тысяч золотых монет, я был бы рад с удовольствием обменять их на такое виденья, но, увы, увы, я испытываю недостаток в этих жалких десяти тысячах монет!
Прокричав это, Бутс повернулся к толпе и прошептал:
— Уже ближе, но пока ещё далеко.
Его слова были встречены весёлым смехом.
Свободная женщина, стоявшая рядом, повернулась ко мне и заметила:
— Эта реплика, была хорошо подана.
— Да, — не мог не согласиться я.
— А Ты сама-то видишь эту вуаль? — поинтересовался один из зрителей мужчин.
— Конечно, вижу, — не задумываясь, ответила она.
Я
Бутс, тем временем, принялся торговаться с Бригеллой.
— Девять тысяч золотых монет, — предложила та Бутсу.
Он повернулся к публике и развёл руками.
— Восемь тысяч? — с надеждой посмотрела она на него.
Бутс, с показной помпой, развернул волшебную вуаль, якобы демонстрируя, как она мучительно желанна, как привлекает своим блеском.
— Как изумительна она! — запричитала Бригелла, вскидывая руки к щекам.
— Отлично, — сказал Бутс, крутя руками, по-видимому, сворачивая ткань, — Мне пора.
— О нет! Нет! — она сказала. — Пять тысяч? Одна тысяча!
— О, проклятая моя бедность, — простонал Бутс, — я не могу использовать в своих интересах такую замечательную возможность!
— Я должна заполучить это, — зашептала она публике, — но я не знаю, как это сделать!
Зрители тут же засыпали смущённую Бригеллу своими предложениями, далеко не все из которых можно было назвать приличными. Такой тип участия зрителей в спектакле является очень распространённой деталью в низких формах гореанского Театра. Это даже приветствуется и поощряется. В своём роде, фарс — это нечто, что актеры и зрители делают вместе. В действительности, они сотрудничают друг с другом, усиливая тем самым впечатление от театрального действа. Если игра актёров не будет устраивать публику, то последняя, вероятно, сразу сообщит об этом исполнителям. Иногда спектакль может быть освистан, и труппе срочно, по ходу действия нужно менять манеру исполнения. Впрочем, на всех, как известно не угодишь, и драки между теми, кому понравилось и они требуют продолжения, и теми, кто протестует не являются чем-то из ряда вон выходящим. И ничего нет удивительного в том, что подмостки могут быть усыпаны огрызками, кожурой, и прочим мусором, большая часть которого, успешно или неудачно, послужило метательный снарядами. Бывает и такое, что актера без сознания уносят со сцены после попадания в него подобного особо увесистого снаряда. Пожалуй, я не завидую актерам, и их профессии. Моё предпочтение остаётся за собственной кастой — кастой воинов.
— Я могу сделать предложение? — поинтересовался Бутс.
— Конечно, благородный сэр, — обрадовалась девица, как если бы приветствуя любое решение её дилеммы.
— Разденьтесь приватно, — предложил торговец, — и пока будете раздеваться обдумайте данный вопрос со всех сторон. И тогда, если Вы решите, в своём благородстве, отказать мне даже в самом мимолётном из взглядов, то неужели Вам это как-то повредит?
— Роскошное предложение, любезный сэр, — признала она, — но где, на этом открытом лугу, на обочине общественной дороги, я найду место, в котором это можно было бы сделать приватно?