Лиса в курятнике
Шрифт:
...а все-таки скандал может получиться. Надо будет набросать задание, пусть кто поищет...
– Нужны они нам.
– Если не нужны, то верните, - голос Одовецкой звенел от ярости.
– И что вы с ними делать станете? Ты вообще представляешь, сколько в них было вложено? Ты же понятия не имеешь, как землями управлять. Или думаешь, достаточно управляющих назначить? Так за ними тоже присмотр нужен, иначе изворуются... как ваши прежние.
– Зато нынешние, видать, хороши...
Кто-то вздохнул, и обе тени покачнулись.
– Чего вы от нас хотите?
– вопрос
– Я? Я хочу, чтобы, наконец, мой отец перестал думать о той истории, и чтобы про него не распускали безумные сплетни. Тоже мне, нашли убийцу...
И убийство тут же?
Ах, плохо, что Лизавета из дворца отлучится не способна. Она бы в архив городской наведалась, выяснила бы... а тут... прислуга с большего молчаливая, попусту сплетничать не станут, ибо платят дворцовым хорошо, и боязно потерять местечко. История же... грозила быть прелюбопытной.
...Соломону Вихстаховичу точно глянется.
Старые рода.
Вражда.
Тайны. Самое оно для сенсации.
– Хочешь сказать, он не причастен?
– Хочу сказать, что вы не там ищете...
– А где надо?
– тень Одовецкой покачнулась.
– Где?!
– Я не могу ответить... я слово дала и... просто, поверь, не нужно ворошить прошлое... всем плохо будет.
Почему-то Лизавета ей поверила.
...Авдотья примеряла полосатое платье. Прямого кроя с широким матросским воротником и блестящими пуговками. Платье было прелестным, а, главное, несказанно ей шло, скрадывая некоторую угловатость фигуры.
– Нравится?
– поинтересовалась она, повернувшись бочком.
– Мне сказали, что такое нынче в моде.
И вздохнула.
Тяжко.
Дернула за пуговку, признаваясь:
– У нас бы, выглянь девка в таком, точно б грязью закидали...
– Отчего?
– из головы Лизаветы не шел подслушанный разговор, и вновь же что-то подсказывало, что стоит прислушаться к совету Таровицкой и оставить секреты прошлого этому самому прошлому, но... что она еще узнала?
Что княгиня Вересковская, возглавлявшая Общественное объединение поборников трезвости, тайком потребляет коньяк, а потребивши, имеет обыкновение придремывать в алькове? Или что баронесса Тюхина подсовывает в корсаж новомодные каучуковые блины, чтобы формы ее выглядели попышней? Лизавета аккурат поймала ее, поправляющую съехавшее бюстье. Баронесса пыталась вернуть оное на место и тихо, душевно материлась.
– Так... короткое, - Авдотья попыталась вытянуть юбку.
– Еще немного и колени видны будут.
– Мода...
– Тебе легко говорить, а у нас...
– У вас штаны носят, ты рассказывала.
– Так...
– Авдотья юбку оставила в покое и крутанулась перед зеркалом, все ж новый наряд не оставил ее равнодушной.
– Зимой в юбках не больно походишь. Знаешь, как холодно? Порой и птица на лету мерзнет, что уж про людей говорить... значит, мода... а ты чего?
– Ай, у меня тетушка тоже моду современную не признает, - Лизавета погладила клетчатый подол старого платьица.
– Она и это считает чересчур вольным, потому как лодыжки видны. Хотела кружевом надставить, но я не дала...
– А...
Авдотья подняла второй наряд из текучей темно-алой ткани. Открытые плечи, на которые просился палантин, искра золотая... красота.
– Откуда?
– Так... цесаревич прислал.
– Тебе?!
– А что?
– Авдотья мигом надулась.
– Раз мне, так оно и удивительно?
– Не удивительно, - задумчиво произнесла Лизавета.
– Просто... не все могут понять подобный шаг... правильно. Слухи пойдут...
Было еще и платье цвета шампань, причем двойное. Подобное Лизавета в последнем выпуске «Модного дома» видела. Атласный чехол и газовые волны, бисером украшенные. И вправду прелесть неимовернейшая.
– Пускай идут... раз дуры такие, - Авдотья мигом вздохнула.
– Думаешь, не понимаю? Кто он, и кто я? Мы не древние... и папенька в фаворе, пока границу сторожит. На ней сидеть и будет. Что у нас? Родни, которая б поддержала, нету. Денег тоже не особо. Заводов оружейных, как у Давыдовской тоже немашечки. Пару полков и те царские. Куда мне в невесты? Душу потешить вниманием... да и не сам он... прислал эту, как ее... швею главную с девками. Целый день меня мурыжили...
В ее словах была горькая правда.
А Лизавете подумалось, что мало чести невестою царевича быть. Каково это, жить, зная, что взяли тебя не по велению сердца, а из-за тятенькиных заводов. С другое стороны, весь свет так и живет, иного не зная. Плохо это? Хорошо?
Муторно.
И потому Лизавета поспешила тему сменить.
– Ты поэтому на конкурс не явилась?
– Я хотела, - к платьям прилагались шляпки, следовало сказать, премиленькие, ведерками, украшенные перышками и каменьями.
– Но целитель велел пока отдыхать. Только какой же ж это отдых, на табуретке стоять? Все бока булавками искололи... так а что было?
И Лизавета, подавив в себе зависть, - нехорошее чувство, недостойное воспитанной барышне, будут и у нее наряды не хуже, - принялась рассказывать. Получилось...
Забавно, пожалуй.
И еще подвеску показать пришлось. Нагревшись за день, стала она словно бы немного больше. И ярче.
– Экая красота, - восхитилась Авдотья.
– Красота...
– А ты тоже, гляжу, не больно рада... примеришь?
– она протянула фетровую шляпку с кокетливо загнутым краем. Поблескивал атласный розовый подклад, дрожали перышки, выкрашенные в тот же розовый колер, и белые жемчужные бусины казались этакими диковинными ягодками.
Шляпка была к лицу.
И само лицо стало словно бы тоньше, изящней.
– Не то, чтобы не рада... но понимаешь, я к тому не имею отношения. Я могу ускорить рост растений, вывести на цветение или на плодоношение. Изменить окраску листвы. Создать гибриды, хотя это долго и тяжело. Точный расчет нужен. И вообще основы гибридизации на старших курсах проходят. Но я не смогу обратить живое в камень так, чтобы оно живым осталось!
– Не ори, - строго велела Авдотья, шляпку снимая.
– А то еще услышат... можешь, не можешь... не важно. Раз дали, значит, заслужила... нелюди, они справедливые.