Лиса в курятнике
Шрифт:
Вот проплыли мимо модного дома, перед которым скопилось изрядно экипажей. Бродят компаньонки, стараясь не заглядываться на витрины. Беседуют о чем-то степенные господа. Поговаривали, что модный дом и по ночам работал, правда, тогда привозили сии господа не жен с дочерьми, но дам иного свойства, пора куда более милых сердцу и кошельку.
За модным домом начиналась Кофейная улочка, где жизнь текла неторопливо. И здесь кофейни сменялись небольшими лавками, многие из которых существовали не одну сотню лет. Далее были Садовая и Булочниковая. И Лизавета покосилась на спутниц.
Губки покусывала.
И вновь, забывая о приличиях, начинала ерзать нетерпеливо. Теперь, вне окружения дворца, она казалась совсем юной.
Когда первый экипаж свернул на боковую улочку, кривенькую, ведущую, сколь Лизавета помнила, к городской окраине, она удивилась. Однако и вторая коляска исчезла за поворотом, а там и третья затерялась в хитросплетении местных улочек.
Дома стали ниже.
Шире.
Беднее.
Они тянулись, прирастая один к другому, нелепо приклеиваясь серыми стенами, и лишь длинные крыши из битого шифера, наспех залатанного, когда досками, когда соломой, казались единым полотнищем. Здесь дурно пахло, а мостовая исчезла, сменившись обыкновенною ухабистою дорогой. Теперь колеса поднимали пыль, но Лизавета все одно радовалась: весной здесь было бы куда хуже.
– Полагаю, - фрейлина, представившаяся Мартой Игнатьевной поправила перчаточку с обрезанными пальчиками, - пришло время объяснить вам суть задания. Вам, должно быть, известно, что Ее императорское Величество весьма озабочены...
...колесо попало в яму, заполненную грязью, и коляску отчетливо тряхнуло, что, впрочем, нисколько не повлияло на фрейлину.
– ...живут в неподобающих условиях. И хотя искоренить бедность как явление не под силу и ей, - спокойно продолжила Марта Игнатьевна, - однако она делает все, чтобы помогать людям, которые и вправду нуждаются в помощи...
Запахло гарью.
И Одовецкая слегка поморщилась, а Таровицкая и вовсе прижала к носу платок, не особо стесняясь этакой слабости. Впрочем, весьма скоро Лизавета последовала ее примеру. В эту часть города она избегала заглядывать, не беспричинно опасаясь за свое благополучие.
А дома вдруг исчезли, сменившись сперва хибарками, сколоченными из чего попадя, а после и вовсе мусорными кучами, средь которых кто-то прорыл канавки. В них текла грязная мутная вода.
Дышать стало почти невозможно.
– Если вы интересуетесь не только журналами мод, то должны были слышать о том, что в позапрошлом месяце приключилось большое несчастье на Кузнецких горах, - голос Марьи Игнатьевны звучал тише.
– Подземный пожар уничтожил, и продолжает уничтожать не только запасы угля, но и дома людей. Многие бежали...
Лизавета оглянулась.
Неужели бывает такое...
Вот он, Арсинор, стоит во всем своем беломраморном великолепии, правда, несколько потускневшем, ибо от этой земли поднимался желтовато-бурый туман. Он невидимой завесой разделял две части города: белую, и ту, о которой предпочитали
– Эти люди пришли в надежде на помощь. К сожалению, вышло так, что... скажем так, - по лицу Марты Игнатьевны скользнула тень недовольства, - не все чиновники верно понимают свой долг, а потому несчастные оказались в этом месте...
Таровицкая отняла платок.
Сделала вдох и закашлялась.
– На, - Одовецкая протянула ей круглую баночку от монпасье.
– Намажь ноздри, легче будет...
Та кивнула и... приняла. А после передала баночку Лизавете. От плотной розоватой субстанции пахло сандалом и специями, пожалуй, чересчур мощно, но все же лучше, нежели окружающий смрад.
– Благодарю, - и Марта Игнатьевна не стала отказываться.
– Вам предстоит выступить от лица Ее императорского Величества. Сегодня вы должны проинспектировать лагерь. Составить подушные списки, желательно, развернутого свойства. Определить нужды, дабы после составить полный отчет о проблеме и, что важно, предложить варианты решения ее. А также вы должны позаботиться о грядущих нуждах несчастных. Вам будут выделены помощники, однако им велено не вмешиваться. Они будут лиши исполнять ваши распоряжения, но и только...
Коляска остановилась.
А Лизавета огляделась.
Земля... темна, больная земля. Она слышала, как плачут травы, не способные выбраться из гор мусора, как дрожат редкие деревца, а болезненные кусты еще цепляются за жизнь, но сил не хватает.
– Вот, - Марта Игнатьевна протянула три амулета в виде золотых заколок-шифтов.
– Защитные амулеты. Все же люди здесь отчаявшиеся.
Что ж, как-то иначе Лизавета представляла себе конкурс красоты. Но... она переглянулась с Одовецкой, которая решительно поднялась, и признала: это будет куда интересней цветочных букетов.
Одовецкая первая ступила на грязную землю и, оглядевшись, поинтересовалась:
– Могу я отправить кого-то во дворец за своим саквояжем? Полагаю, целитель здесь не будет лишним...
Марта Игнатьевна щелкнула пальцами, и подле княжны возник молоденький унтер-лейтенант.
– Погоди, - Лизавета порадовалась, что обувка у нее, хоть и неприглядная, но крепкая. Не промокнет, не пропитается местной вонью.
– Если все так, как есть, одного саквояжа будет мало...
– После составим список для лавки... можем мы привлекать иных людей?
Марта Игнатьевна вновь кивнула, уточнив, однако:
– Вы можете привлекать, кого будет угодно, но и эта помощь... и ваше участие... будет оцениваться.
То есть, переложить проблему на плечи специально обученных людей не выйдет.
– В таком случае, будьте любезны передать княгине Одовецкой, что здесь крайне необходима ее помощь... и опыт, - Аглая потерла руки.
– Я все-таки госпиталей не разворачивала...
– Думаешь, нужен будет?
– тихо спросила Таровицкая.
– Оглядись... во-первых, беженцы. Горел уголь, значит, дымом надышались. Половина будет с больными легкими. Вторая - с разной степенью истощения. Условия совершенно ужаснейшие, значит, здесь и дизентерия, и брюшной тиф...