Loving Longest 2
Шрифт:
— Ты правда его туда отнесёшь? — спросил Карантир.
— Конечно. Вот ключ от ларца с Сильмариллами, я его взял из комнаты Майтимо, и дедушкин меч. Я открою сокровищницу, открою ларец и положу… его, — Фингон понял, что Маглор имеет в виду не ларец, а Финвэ, — на порог. Все подумают, что Мелькор его убил.
— Кано, разве можно открывать ларец? Отец нас убьёт… — Даже сейчас Морьо боялся гнева Феанора по поводу Сильмариллов больше, чем наказания за убийство Финвэ — самого дорогого для Феанора живого существа.
— Но с Сильмариллами же ничего не случится, я просто отопру ларец. Тогда
Когда они вышли, полил проливной дождь; от ветра балконная дверь распахнулась; над головой у Фингона бились занавески; он услышал слабый звон — это разбились водяные часы. К нему под ноги выкатился какой-то маленький свиток, похожий на опавший лист. Он прочёл:
дарагой нколо ты наверно удавишся получив эти строги, но ето я тебе пишу…
Фингон машинально спрятал дедушкино письмо в сумку, и спустился с балкона — с трудом, ободрав руки о железную ограду. Шатаясь, он пошёл по саду.
Но он всё равно не мог поверить в случившееся. Фингон решил посмотреть, действительно ли Маглор сделал то, о чём говорил. Он обошёл дом и незаметно пробрался в своё некогда любимое место в Форменосе — заросли малины и ежевики вокруг старого вяза, который Феанор не стал рубить, обведя вокруг него стену; отсюда была прекрасно видна лестница и дверь в сокровищницу. Он увидел белую рубашку Финвэ, увидел, как блестит начищенная кольчуга — наверно, кольчуга Келегорма, остальные не чистили доспехи так часто; увидел, как по ступенькам вниз льёт вода.
И тут он увидел, как в сером и тёмном дворе появилась какая-то фигура в хорошо знакомом ему серебристо-розовом плаще. Гость подошёл к двери в сокровищницу, спустился туда и через секунду его плащ снова замерцал под дождём; в руках у него — или у неё — был тот самый ларец.
Фингон хотел вскочить — пусть его сочтут сообщником Карантира и Маглора, пусть, но похищения камней нельзя было допустить, — нельзя было так поступить с Феанором!
Фингон хотел воскликнуть: «Артанис, что ты делаешь?!», когда —
Финвэ приподнялся со спускавшейся в сокровищницу лестницы, вцепившись пальцами в камни, которыми был вымощен двор; его волосы были пропитаны водой; он протянул правую руку к тому, чьё лицо он должен был, не мог не видеть под серебристым капюшоном и сказал:
— Пожалуйста… помоги мне встать… я упал… не помню, как здесь оказался… ничего страшного, просто помоги…
Тот, кто держал ларец в руках, не отложил его и не протянул Финвэ руку. Он со всего маху, яростно бросил ларец вниз. Раздался чудовищный звук. В глазах Фингона потемнело — ему показалось, что прямо перед его лицом ударила молния.
Освободившись от ларца, убийца Финвэ быстро пошёл по двору; у входа в жилые покои он уронил что-то в грязь, подобрал и побежал дальше.
Дождь стал таким сильным, кругом было так черно, что он не видел, как за ним исчез тот, кто был одет в серебристый плащ.
Фингон
Теперь Финвэ действительно был мёртв.
— А теперь, милые крошки нолдор, — сказал Саурон, — объясните-ка мне, какая мораль у моей сказочки. Какого хрена ваша кузина Галадриэль убила Финвэ?
Комментарий к Глава 23. Балкон Очень альтернативная история этого очень альтернативного Карантира была у меня ещё здесь: https://ficbook.net/readfic/3809805/9974846
====== Глава 24. Розовый плащ ======
— Откуда ты всё это взял? — сказал потрясённый Майтимо. — Должно быть… Это бумаги, которые ты взял из той сумки с письмами, да?
— Это совершенно неважно, — отмахнулся Саурон. — Главное, что Фингон видел именно это, и у меня в этом нет никаких сомнений. Ну, может, я добавил немного, гм, чувств. Теперь, наконец, вы всё-таки объясните…
Но никто не ответил ему. Все смотрели на Карантира.
— Морьо… — сказал Маглор дрожащим голосом. — Неужели мы… мы действительно этого не делали?
— Нет, вы этого не делали, — сказал Саурон. — Ваш дедушка просто слегка порезался, а потом потерял сознание от вашей наглости, вот и всё. Вы бы ещё любовью при нём занялись. Хотя, если верить тому, в чём ты, Карантир, обвинял Финвэ и Феанора, это бы его не очень удивило.
— Пожалуйста, — с трудом выговорил Майтимо, ни к кому не обращаясь.
— Да не волнуйся ты, — проворчал Саурон. — Морифинвэ, скажи, пожалуйста: вот ты видел, как Финвэ позировал Феанору в мастерской. Хорошо, я верю. У меня в связи с этим есть вопрос: если ты видел что-то, так сказать, менее невинное, это действительно было в Тирионе? В Форменосе такого при тебе не было?
— Да, — ответил Карантир. — В Тирионе. Тоже в мастерской.
— Скажем так, я не стал бы биться об заклад, но я думаю, что одним из участников этой сцены был не Феанор или не Финвэ, — сказал Саурон негромко. — Видите ли, в том, что наш Владыка утратил способность менять облик, его больше всего огорчает именно то, что он уже не способен на такие приключения самостоятельно. Он говорил мне, что в Валиноре ему больше всего нравилось именно это: заставлять эльфа поверить, что он (ну, может быть, и она) — вступает в интимные отношения с родным братом, сыном или отцом, и потом получать удовольствие, видя его стыд и отчаяние. Хотелось бы мне знать, чью роль он играл в этом случае… Так есть ли какие-то предположения по поводу Галадриэль?
— Гортаур, — вздохнул Майтимо. — Видишь ли: если Фингон действительно написал или сказал «плащ Галадриэль», то он не имел в виду, что это именно плащ, принадлежащий ей.
— Как это? — на сей раз Саурон искренне удивился.
— Галадриэль соткала себе необыкновенный серебристый плащ, — объяснил Майтимо. — Ни у кого такого не было. А её отец Финарфин, припомнив тот случай, когда она не захотела дать нашему отцу прядь своих волос, заявил, что она должна, дабы её плащ не вызывал семейной ревности и неприязни, соткать точно такой же для него самого, Феанора и Финголфина.