Любовь Литвина
Шрифт:
Стась, изумлённый таким откровением, прижался к телу Сивиллы, пытаясь как-то её успокоить и снова почувствовал её горячее дыхание на своей шее.
– Говорят, Бей или Султан бывает очень груб со своими наложницами в гареме. Как ведут себя девушки пр этом, как они терпят?
– Бывает просто груб, а бывает груб, как скотина. Кто-то представляет себе красивого юношу, доброго и ласкового, а кто-то просто чётки перебирает или считает доски на потолке. Но при этом надо постоянно улыбаться и бросать любовный взгляд на хозяина. Иначе, откровение может слишком дорого стоить для наложницы. Правда, есть дурочки, которым кажется, что они действительно любят своего хозяина. Как собачки. Он же их кормит.
– Что-то мы сегодня много говорим. В прошлую ночь у нас времени на разговоры не хватало. Весело сказала Сивилла и рассмеялась.
– Это исправимо, - сказал задумчиво Стась и обнял девушку. И сразу же все мысли улетучились из головы, в которой ещё со вчерашнего дня что-то шумело. Что-то, напоминающее шум вековых дубов в порывах сильного ветра. Как там, в Литве, на далёкой Родине.
– Всё было, как во сне.
– Произнёс чуть восторженно Стась.
– Почему, как во сне?
– Спросила чуть удивлённо Сивилла.
– Ты хотел, чтобы это был сон?
– В её голосе послышался оттенок грусти.
– Так хорошо не может быть в жизни.
Девушке, видимо, понравился ответ. Она улыбнулась. Но безмолвие, последовавшее за тем, видимо, привело к следующему вопросу:
– Мне сказали, у тебя есть девушка в Литве?
– Произнесла Сивилла, как показалось, равнодушным тоном, но при этом переплетёные пальцы её рук побелели от той силы, с которой она их сдавила.
– У меня есть девушка там, но у неё есть жених. Он - мой брат. Значит, девушки у меня нет.
– Сказал Стась сквозь стиснутые зубы.
– Как это печально - неразделённая любовь.
– На склонённом лице Сивиллы Стась увидел грустную улыбку.
Вдруг девушка закрыла лицо руками, и Стась услышал:
– У меня такое чувство, что тебе пришлось смириться с моей компанией на всю эту ночь.
– Она продолжала закрывать лицо руками.
Стась открыл рот, собираясь успокоить девушку, но так и остался с открытым ртом, ничего не произнося.
Сивилла немного успокоилась, убрала руки от лица, и Стась увидел слёзы в её глазах.
– А вчера такого чувства не было.
– Грустно сказала она и улыбнулась.
– Скажи откровенно, память о ней дороже всего тебе?
– Сивилла в упор пристально смотрела на Стаса.
Стась выразил своё несогласие взглядом, но ничего не ответил.
– Вчера мы были во власти страси. Сегодня спустились с небес в обычную жизнь. И сразу - столько вопросов.
– Она грустно усмехнулась.
– Избавь хоть сегодня себя от своей памяти. Я не хочу насильно проникать в твою душу, а если и хочу, то не смогу.- Сивилла снова опустила глаза. Затем её длинные пушистые ресницы поднялись вверх. Она посмотрела на Стаса чуть удивлёнными глазами, в которых снова появилась радость и веселье. Очертания губ смягчились. Она улыбнулась.
– Видел бы ты себя. Физиономия, достойная художника. Не придавай словам того значения, которого в них нет.
Сивилла вновь обвила его шею своими ласковыми руками и притянула его к себе.
– Жизнь прекрасна, лёгкая и приятная, ты - рядом, и я ценю каждую такую минуту.
Стасу показалось, что её лицо вновь стало счастливым. Лишь в глубине её огромных тёмных глаз затаилась печаль и тревога, скрытая и загадочная. И в эту минуту он готов был всё отдать, чтобы изгнать эту печаль и тревогу с её обворожительных глаз, чтобы они искрились, как раньше, радостью и любовью.
Стась вернулся в свой дом ещё затемно, когда небо на востоке начинает светлеть и окрашиваться в красный цвет. Он тихо прошёл в свою спальню, разделся и лёг на кровать. Услышал лёгкие шаги за дверью. А может, показалось. "Рада"?
– подумал он и тут же заснул глубоким сном.
Проснулся к обеду. Голова болела, слегка подташнивало. "Начинаю уже привыкать", - подумал Стась и горестно усмехнулся. На столе стоял графин с фруктовой водой. Он его тут же осушил.
– Добрый день, хозяин, - услышал он за спиной. Повернулся.
Перед ним стояла его служанка Рада.
– Почему ты меня продолжаешь называть хозяином?
– Обиженно спросил растерявшийся Стась.
– После всего, что произошло.
– Добавил он тихо. И, совсем потерявшись, закончил мысль.
– Мы теперь не чужие.
Рада улыбнулась, но ничего не ответила.
– Мне к Медиту надо, сыну Бея.
– Виновато произнёс Стась и стал собираться, когда служанка вышла.
Медит, как всегда уже, встретил его испытывающим взглядом. Стараясь избежать объяснений, Стась сразу же спросил после приветствия:
– Со своей служанкой я могу делать всё, что мне хочется?
Тот ответил сначала недоумённым взглядом. Потом добавил:
– Конечно. Она - твоя собственность.
– Затем пристально посмотрел в глаза Стаса и произнёс подозрительным голосом:
– А что ты с ней хочешь сделать?
– Отпустить. Хочу отпустить домой, в Болгарию.
Недоумённый взгляд снова появился на лице сына Бея.
– Отпустить? В Болгарию? А как она туда дойдёт? Отпустить можно собачку погулять. Она тебе надоела?
– Медит ждал ответа.
– Я не думал об этом, как она дойдёт. Подумаю.
– Отпускай. Можешь отпускать. Если она согласна. И если не согласна - тоже.
– Медит явно растроился.
– Я выбрал её тебе из сотни других. Чтобы язык твой знала, чтобы не скучно тебе было. А он отпускает. Отпускай, ладно.
Оба молчали. Задумались.
– Ты безмерно страдал последнее время?
– С иронией в голосе спросил Медит.
– А.
– Махнул рукой Стась.
– Всё болит. Особенно голова.
– Лечить надо тем, от чего болеешь?